Нейронная одержимость

— Признаться честно? Мне надоело убегать, — истинная правда. — Но при мысли о сложных застольных ритуалах и забытом придворном этикете мне хочется блевать, — и вновь я не лгу. — Хочется приносить реальную пользу. Ты видел, как Каллиники окопались в улье Балагуровых?

— Ещё бы не видеть, — недовольно отвечает Фёдор.

— Думаешь, они остановятся на одном шпиле?

— Думы, думы, — качает головой брат и куропалат. Куропалат. Так его назвал Белькаллин и повиновался. Интересно, он повиновался ему как Комнину или как должностному лицу? Это же не фамилия явно. Должность? Хорошо. С чем связана? Палаты? Нет, это латынь, а в ней не так всё просто. Где там мой второй курс истфака? Scientia potentia est — не про потенцию. Вот и palatos — кажется дворец и «палаты» идут откуда-то оттуда. — Думы редко делу помогают. У меня для этого есть коллеги с более светлыми головами, Но вообще ты прав. Нужно Балагуровым подсобить.

Прищур «со значением» меня не вдохновляет.

— Мне?

— Быстро смекаешь, — начинает улыбаться Фёдор. — Вообще я думал сам в это влезть, но раз ты попался под руку… так уж сложилось, что ты отличная кандидатура. При шпилях тебя не знают, но обитаешь в среде лихого молодняка. Пусть немного другого — но поверь старому кинику, с сорвиголовами найдёшь общий язык, раз умудрился переспорить Уаров. С верностью шпилю, у тебя, может и проблема, зато с мозгами — всё в порядке.

— Спасибо на добром слове, — стараюсь не переусердствовать с иронией, но слова про верность меня задели. Вот так вот, несколько лет не видел — и уже выписан из верноподданных. Хорошо хоть — не из Комниных.

— Я тут не причём, — поднимает руки куропалат. — Дядьки начали собирать на тебя досье сразу после рождения, и твой побег только добавил лишних листков. Особенно пара инцидентов с ловчими командами, после которых охоту на тебя свернули, — брат прищуривается, но память Адриана остаётся глуха. Я что, перебил шпилевиков, пришедших по мою душу? — Не, ты был бы доволен характеристикой. «Истинный Комнин. Характер — степной, выдержанный. Поддерживает ровные, хорошие отношения с работодателями и коллегами по теневому бизнесу. Безукоризненно выполняет свой служебный долг, не берётся за сомнительную работу. Беспощаден к врагам Нижнедонска. Холост. В связях, порочащих его, замечен не был. Книга отзывов содержит ряд благодарностей, имеются сведения о подарках от теневых деятелей плёсн различных шпилей. В данный момент проживает преимущественно в шпиле Балагурово.»

— Обстоятельно.

— Это краткая выдержка последних десяти страниц, — отмахивается Фёдор. Куропалат.

Кто же ты во «дворце»? Cordis — сердце.

Нет, не то. Cura — есть такое слово вообще? Curatia, точнее Curatio — лечение, то есть curo — лечить? Как-то на лекаря не похож. Но преподша по латыни, заодно преподававшая польский (и оттого каждое изречение Сенеки приобретало тон Гжегожа Бженчишчикевича), вбивая в нас латынь двутавром, некогда объясняла библейскую фразу Cura te ipsum неточным переводом. Дескать, изначально посыл «лечи себя сам» читался ещё более грубо, поскольку «Cura» значило ещё и «забота». Итак, заботящийся по дворцу. Командир дворцовой стражи? Внутренняя безопасность семьи? Что ж, Фёдор. Пощупаем твой контроль эмоций.

— А почему не кто-то из других младших?

— Неее, боковые ветви нашего Дома не умеют держать язык за зубами.

— Да я и не про них, — мотаю головой, словно продолжаю сомневаться.

— А про кого же?

— Про других моих младших братьев. Мне казалось, что они…

Фёдор прерывает меня жестом. Тень какого-то тёмного чувства пробегает по лицу брата, но быстро исчезает, уступая место сосредоточенности и знакомой осторожности охотника

— Не тут. Лучше перестраховаться и покинуть сие гостеприимное местечко.

Глава 24

— Семака как обычно. С дружиной малой пока тебя не было, навестил Итиль. Да так, что его оттуда с остатками дружины в железах прислали, — Фёдор невесело усмехается. — Благо, все пальцы оставили на месте, признали знаки васелевсовой крови. «Попытался навести мосты между нашими домами.» Дурак.

— Семака редко бывает в сети, — улыбается Ада. — Ему опостылела Цифра. Вид бескрайней выжженной пустоши почему-то более любим… впрочем, есть и такие, кому видения Инфоада интереснее Порайска. Правда, Адриан?

— Так всё же осел в городе? — отвечаю я брату, не обращая внимание на бормотание демона.

— Да щас. Уехал с караваном в Бердаа. Мне, правда, шепнули, что в том караване оружия было больше, чем товаров. Так что вестей от него я теперь побаиваюсь.

— Только не вздумай спросить о связи городов. Они соединены только старой веткой Инфоада. Только самые отчаянные из бесов и твоих коллег странствуют по ней дальше города.

— А что по Рогволду?

— Оооо, дорогой. Тут ты прямо проворачиваешь нож в ране любимого брата.

— Мы не говорим о нём, — холодно отрезает Фёдор после молчания.

Я поворачиваюсь и вижу достаточно неожиданную картину: лицо Фёдора словно превратилось в мраморную маску. Желваки — поигрывают, а глаза наполнены даже не гневом — ненавистью. Кажется, я нашёл реального, а не добровольного изгоя из Золотого улья. Но просто отступить было бы в характере Адриана. Не моём. И я решаюсь:

— Эта история всё ещё тебя задевает?

в которой Фёдор погружается в семейные сцены, доктор недоволен, и Адриан защищает своих

Арки Скоморошего шпиля. Палаты мирского ордена.

Дальше события понеслись вскачь. Балагуровские церковники, напуганные перспективой противостояния с Комниными, выпускают из камер и возвращают в «совещательный» зал Уаров. Все мои дружинники — бодры и веселы, хоть некоторые и выглядят заспанными. Видимо, у них ночь прошла гораздо легче, чем у меня, особенно судя по шуткам. Было над чем шутить — пальцы левой руки ещё саднили, под глазом наливался знатный «фонарь», а ухо болело, словно его накачали насосом.

— Други, пора собираться и уходить в расход. Постарайтесь не шуметь ближайшие дни.

Вакхи ворчат. Пока что в их крови играет боевой азарт — но вскоре они поймут, что едва ли половина шпилевиков пережила налёт на «пентхаус» Армода. Будет много горькой воды и горьких разговоров. Кто-то отделается неприятным разговором с патриархом семейства — кто-то вынужден будет надеть вериги или оставить блеск Нижнедонска. Словом, дни после налёта будут не менее тяжёлыми для моих шпилевиков, чем сам налёт. Зато, если повезёт, то оставшимися в городе можно будет отлично поработать.

— Есть какие-то планы на потом? — насуплено ворчит Иаким.

— О делах рано ещё говорить, — мотаю головой я. — Потом свяжусь с вами обычным каналом связи. — знать бы ещё, какой канал обычный. Нужно будет спросить у Фила. — Да, кстати. Милейший! Стоит выдать милсдарям их снаряжение и добычу. Законную, подтверждённую распоряжением мирского кафолика плёсн шпиля Балагурово.

Стражники переглядываются «со значением», но с мест не сходят… Они уже в курсе, что мужичок в тулупе рядом со мной — один из Комнинов, а по совместительству ещё и куропалат. То есть — может при желании свернуть их в бараний рог и повесить над изразцовой печкой. Но клятвы служения в них вбиты очень хорошо. Выпустить подозреваемых — ещё куда не шло. Но вот выдать вещественные доказательства?..

— Вы не слышали? — поднимает бровь Фёдор.

Балагуровы нехотя выходят из зала под лёгкое ржание Уаров. Видимо, трофеи уже описали, разделили и распихали по хранилищам. Вполне возможно — уже и начали делить. Последний из стражников задерживается в арочном проёме и негромко сообщает:

— Выносить не будем. Не наглейте.

— И мысли не было, — заверяю я под грохот закрывающейся двери.

— Значит так, — деловито начинаю я, пока нас оставили наедине с людьми. — Дело удалось замять, но нас очень настойчиво попросили не отсвечивать. Пока что.

— Наклёвываются новые дела? — настойчиво повторяет

— Выражусь так — мы привлекли внимание, — ухмыляюсь я. — Но пока нужно поделить добычу и залечить раны.