Нейронная одержимость

Правильно. Репутация и слава. Можно показать электротатуировку первому встречному стражнику с просьбой отвести к ближайшему Комнину — но как обо мне будут говорить в Золотом Шпиле? И как, в перспективе, ко мне будут относиться при сожжении тех же разрядных книг?

«— А, ну естественно, что малой Комнин это продавил, запятнал себя недостойной работой и ещё и прибежал к мамочке при первой же проблеме.»

А ещё могут быть проблемы с новыми шпилевиками — ведь своей дружиной мне вряд ли пока позволят обзавестись, а наёмники в ответ на очередной жаркий спич просто ляпнут:

«— Подчиниться? Тебе? Да ты за своим кошельком не приглядел?»

В общем, именно во времена развитого и замаскированного феодализма поговорка про «эй, полковник!» становится актуальнее всего. Так что нет-нет-нет и ещё раз нет. Никаких побегов. Я лучше испытаю на прочность свою память — и живую и кибернетическую. Гапальдур и гильфакси помогали в глиме — достаточно контактной борьбе. Правда, без биомехов. И без ударов. Надеюсь, будучи нанесёнными на стопы левой и правой ноги невмами, онимне помогут. Низкий удар по ушам даёт о себе знать, как и перегрузка мозгов: тонкая струя крови течёт из носа, ледяной солёной жижей придавая пикантности драке. А равномерным «кап-кап-кап» — привлекая внимание биомеха.

— Адриан, — впервые за всё время я слышу в голосе Ады не наигранную, а всамделишную серьёзность. — Твоя память перегружена, а кукла всё ещё сильна. Может, стоит отступить?

— Не сегодня, дорогая, — едва ли не рычу я, и биомех поднимает голову.

Для пробы выбрасываю левую кроссом. Попадаю. Вот только стражу хоть бы хны. Хо, значит, борьба? Забегаю за спину после очередного удара по полу. Обнимаю и хватаю нечеловека за пояс, прижимаясь лицом к почерневшим остаткам искусственной плоти. Рвота лезет вверх по пищеводу, но руки справляются раньше. Я перекидываю противника через себя — и впервые слышу лязгающий треск. В кои-то веки. Кое-как поднявшись, замечаю, что биомех дёргается, силится встать — но не может. Что ж, пора это заканчивать.

— Извините, но мне нужно оружие, — киваю я покойнику.

Подхожу к трону и осторожно снимаю меч. Иссохший костяк не шелохнулся. Вот и славно. Ещё не хватало, чтоб и этот труп вскочил. Правда, ножны то ли прикипели, то ли просто прилипли к клинку. Обстукиваю рукоятью меч о все стены и убеждаюсь, что кожаные ножны, слезающие теперь крупными кусками, скрывают превосходный клинок. В кои-то веки — тёмно-серый, с рыжей пылью металл, а не металлоподобное нечто. Даже в таком виде заметны «янтарные», тускло поблескивающие прожилки энграммных шин и… руны. Самый настоящий старый футарк. Черты и резы складываются в имя меча. «Скофнунг». Где я мог раньше слышать это название?

Возня дёргающегося биомеха прерывает мои размышления. Страж поднимается и падает — бросок повредил что-то в его синтетических мозгах, и теперь он был не опаснее лающего шпица. Отрубить ему голову? Бросаю взгляд на глазницы, в которых шевелятся угольно-чёрные глазные яблоки. Несомненно, при ограблении кургана так и стоит делать. Да ещё прикладывать голову к бедру, и проломить грудную клетку камнем поувесистее. Чтоб уж точно не восстал повторно. Но я пока так и не выяснил, есть ли в биомехах подобие разума. Страж всего лишь выполнял свою работу — стоит ли его за это убивать?

— Тук-тук-тук.

— Чего тебе?

— Сомневаешься?

— Ещё как.

— Тогда отруби ему голову и давай уйдём отсюда.

Я выдавливаю из себя смешок и возвращаюсь к воину. Его «стрекоза» была одновременно архаична и прекрасна. Как старые пылесосы, которые воют на весь квартал и ни черта не всасывают. Зато чертовски эстетичны и показывают, что конструкторы тех времён смотрели на вещь как арт-объект. Тумблер активации вызывает, правда ноль эмоций у арт-объекта Нижнедонска.

— Батареи проверь, воин. Нет, это диагностические порты. Но ты же не взял нейрошунт?

— Кто берёт на штурм кабеля нейроинтерфейсов?

— Ну разумеется, дорогой, — склоняет головку Ада, и хотя её глаз не вижу, но улыбка у неё весьма ехидная.

Так, батареи должны оперативно меняться. Вряд ли солдат бы устраивала необходимость разборки всего агрегата… так, вот это похоже на задвижку. Щелчок — и коробка первой батареи летит мне под ноги, звучно ударяясь о бронированный сабатон (точнее — его местный аналог).

— Не раздроби ступни. Я не смогу тебя поднять наверх, да и кукла вряд ли окажет тебе такую услугу. А наверху тебя уже ждут гридни.

— Кстати о них, — переключаюсь на канал связи с Ирой. — Как ты там?

— Напряжённо, — лаконично отвечает мнемотехник. — Дела плохи, Адри. Надеюсь, вы закончите как можно скорее.

— Попробую, боярыня.

Я даю отбой. Подтаскиваю «стрекозу» к остаткам своей и облегчённо выдыхаю — батарея цела. Правда, в новом варианте она только одна, и мне остаётся надеяться, что рюкзак вытащит меня наружу. Синхронизирую имплант с мерно гудящим рюкзаком. Пока программы свыкаются друг к другу — проверяю сундучок. Тут куча каких-то брошек, амулетов и прочего добра серебром — но всё утащить не смогу. Что ж, раз делать всё по канону — нужно брать два десятка колец. И амулет для Ирины. Кольцо, пожалуй, она может воспринять немного странно.

Тоновый сигнал подсказывает — синхронизация завершена, рюкзаком можно пользоваться. Последний раз оглядываю склеп. Раскладываю крылья — даже с одной батареей они гудят куда громче прежних. Разгорающийся свет подсвечивает весь склеп, все трещины и вывалившиеся арматуры. Ада, вздыхая, отворачивается, и даже кукла вскидывает руку, прикрывая искусственное зрение. Подмигиваю биомеху и прыгаю — а дальше крылья берут на себя работу, утягивая меня подальше.

И пока крылья утаскивают меня всё ближе к буре клинков, я отчаянно пытаюсь вспомнить, где же раньше слышал о мече Скофнунг и слышал ли вообще.

Глава 19

Κρυπτός

в которой повелитель приказывает, церковник лезет не в своё дело, а у мнемотехника не получается

Шпиль улья Балагурово. Квартира Ирины

Фоновый шум Пургатории почти не отвлекал Ирину. Скорее, как «розовый шум» — настраивал на рабочий лад. Вообще, перемещаться в киберпространство было совершенно необязательно — любой профессионал высокого класса мог контролировать даймонов и без входа в сеть. Но тут, в цифровом Чистилище, девушка могла окружить себя ещё более комфортной обстановкой и ещё большим количеством мониторов. Всё лучше, чем прислушиваться к топоту и спорам соседей, боясь пропустить штурмовую группу, выбивающую двери.

А схватка… пылала ярко, и блондинка запретила себе следить за ней. Виртуальные мониторы были слишком активны для «небольшого шума», обещанного некогда Адрианом. Камеры, установленные на арках, показывали полуразрушенное поместье, выбрасываемых людей и биомехов. Разбитым светильником вспыхивала изнутри практически уничтоженная стеклянная крыша от выстрелов. Ирине оставалось с бессильной яростью наблюдать, как сторожевой даймон упускал всё новые и новые доносы о столкновении в подулье.

— Господи, вечер пятницы! Вы можете винища или браги перебрать и уснуть? Или хотя бы посмотреть на бесплатное зрелище, не вызывая законников? Ветчина!

На ровном месте закружился вихрь багровых песчинок, и очередной бес материализовался рядом с креслом мнемотехника. Нелепое подобие человека с механическими лапами — и лучший бот для рассылки бессмысленных рекламных сообщений. У Ирины были свои планы, связанные с продажей его каким-нибудь Каллиникам, Комнинам или хотя бы их младшим домам. Она искренне надеялась обойтись чем-то более простым — но просто так сдаваться было не в её характере. И пришло время Ветчины.

— Да, госпожа, — утробно прорычал бес.

— У тебя в запасе ещё остались шутки, автоматически оценённые как привлекательные?

— Тринадцать вариантов. Но осмелюсь предположить, что четыре шутки о котах плохо отвлекут население стоп. Даже если стопы у шпиля Балагуровых.

— Ты просто плохо знаешь тепломыслящих, — отмахнулась Ирина.