Страница 8 из 13
Есть истина в его словах. Не помню, насколько были большие репрессии после угона МиГ-25. Многим этот случай сломал карьеру.
— Так ты Марик тоже в этой группе, — сказал я. — Твой аморальный облик знаком всем не понаслышке.
— Мне просто не везёт в любви. Но сейчас, чувствую, что попрёт. Женюсь скоро, но не знаю на ком, — развёл руками Барсов. — Максимыч, а вы что думаете? — спросил он у Гнётова.
— Думаю, что это конец карьеры, — ответил зам. комэска.
Марик покачал головой и покрутил у виска пальцем, показывая мне отношение к состоянию Гнётова. И правда, совсем потерянный стал майор.
К перрону подрулил Ан-12. По сценарию, сейчас своих родных у рампы самолёта встретят пришедшие семьи. После будет митинг, важные слова и мы разойдёмся по своим домам.
Марик похвастался, что сегодня же съедет на квартиру в город. К кому не уточнял, но он предвкушал приятный вечер. Сказал, что сильно изголодался по острым ощущениям.
Из грузовой кабины начали выходить наши техники, штабные работники и другие военнослужащие из подразделений обеспечения. Скопление людей, которые пришли встретить своих родных с войны никакое оцепление уже сдержать не могло. Да и не пытались.
Радостные крики, слёзы, объятия — всё вперемешку и выглядит естественно. Никакой постановки. Вот те самые эмоции, которые передать невозможно ни на фотографии, ни в кино.
Нельзя заставить жену на публику рыдать взахлёб, когда она не видела своего мужа почти год, а узнав, что он попал под обстрел, ждала весточку. Теперь он раненый, но живой стоит и обнимает её, опираясь на трость.
Как можно описать или показать на экране сурового мужчину, который ещё ни разу не видел своего ребёнка. А теперь он держит его трясущимися от волнения руками. Старается изо всех сил сдерживать слезу и не закричать от счастья.
А можно ли описать тяжесть на душе офицера в потёртой куртке, чей ребёнок не может узнать в нём своего отца? Малыш пытается сделать шаг, но его останавливает что-то. Но вот прошло несколько минут и малыш, неуклюже, но делает шаг навстречу своему отцу и взмывает над землёй, подбрасываемый на сильных руках родителя.
Марик нежно обнимался с какой-то девушкой в бежевом пальто и сером берете. Гнётов шёл под руку со своей супругой и держал на руках сына. Мендель стоял и о чём-то говорил своей жене, которая поправляла его форму, покачивая коляску с ребёнком.
В этот момент я ощутил то самое одиночество. Да, в мои годы быть сентиментальным уже поздно. Но смотря на этих людей, хочется, чтобы кто-то также подошёл к тебе и поздравил с возвращением домой.
— Родин, — позвал меня знакомый голос со спины.
Повернувшись, я увидел перед собой Бажаняна в парадной форме.
— Товарищ командир, старший лейтенант Родин прибыл из заграничной командировки, — доложил я, вытягиваясь в струнку и приложив руку к головному убору.
— Поздравляю, — обыденно сказал Араратович и пожал мне руку. — Вот только не командир я больше. Новая власть теперь здесь, — сказал Бажанян и кивнул в сторону.
Рядом со сдвинутыми столами, накрытыми бордовыми скатертями стояло начальство и почётные гости. Выделялся в этой компании высокий и худой полковник. Араратович объяснил, что теперь наш полк подчинён 137му Центру боевого применения и подготовки лётного состава.
— Мы теперь называемся 632 инструкторско-исследовательский смешанный авиационный полк. Будем готовить лётчиков и техников к Афгану, — сказал Араратович. — Зайди после построения в кадры. Там тебе кадровики кое-что покажут.
И вот думай теперь, что ж там такое мне решили через кадры передать.
Через несколько минут началось торжественное построение. Говорили много, но всё по делу. Потом и вовсе всем поголовно вручили нагрудные знаки.
Раздавали очень быстро, без вручения документов. Я рассмотрел очередную награду и узнал в ней тот самый знак «Воину-интернационалисту», который должен был появиться значительно позже.
Красная муаровая лента крепилась к прямоугольной колодке. Сам знак представлял из себя круглый лавровый венок, на который наложена красная пятиконечная звезда с белой окантовкой.
— Данным знаком теперь будет награждаться каждый, кто нёс службу в Афганистане, — громко говорил начальник Центра, пока ещё в звании полковника. — Воины-интернационалисты, защитники Отечества! Родина никогда не забудет вашего ратного подвига. Вы там, в ущельях Панджшера, на склонах Луркоха или в долине Джелалабада — на переднем крае борьбы с набирающим силу международным терроризмом, спонсируемом империалистами с Запада…
Первое впечатление, что говорить он может очень красиво перед строем. Посмотрим, как будет дальше.
Слово взял и Араратович, который долго народ не задержал. Интересно будет посмотреть и на нового командира полка, когда он у нас появится.
Закончился митинг, все разошлись, а мне нужно в штаб. Забрав вещи из транспортника, я на «таблетке» домчал до расположения полка.
В кабинете начальника отдела кадров сидел всё тот же Трефилович, разгребавший очередные личные дела и множество бумаг.
— Ёпрст! — как обычно воскликнул майор Балтин, протягивая свою морщинистую руку. — Теперь надолго?
— Как получится, — поздоровался я, памятуя, что меня должны перевести. — Мне Тигран Араратович сказал подойти. Что-то мне пришло.
Голову подняла Карина, улыбаясь своей белоснежной улыбкой. Может, стоит поближе с ней пообщаться? Как-то уже соскучился я по женской ласке. А у этой девушки симпатичные и объёмные… кхм… глаза. Да, всё дело именно в глазах.
— Родин, это хорошо, что ты зашёл. На тебя пришли документы, — сказал майор и показал мне «отношение», в котором указывалось, что я рассматриваюсь к назначению на должность старшего лётчика в эскадрилью МиГ-23 в Камрань.
Блондинка Карина даже приподнялась со своего места, пытаясь заглянуть в этот документ. Вижу, что она по-прежнему предпочитает носить юбки покороче.
— Так это ж хорошо, — улыбнулся я. — Что мне теперь? Писать рапорт?
— Пфф! Не обижай старого кадровика! — воскликнул Трефилович. — Всё напечатали уже. Только роспись твоя нужна.
Теперь протянул он мне и напечатанный на машинке рапорт. Я быстро проверил орфографию, хотя это было ни к чему.
— Родин, у меня хорошо с русским в школе было. Ошибки проверять не нужно, — проворчал Балтин.
— На автоматизме просто. Привык читать документы, — улыбнулся я.
— Это хорошая привычка. Давай подписывай и беги по командирам за визами.