Страница 10 из 13
Глава 4
Не такой развязки я ожидал в деле своего перевода. Что уж там говорить — я уже во сне видел пальмы и белый песок Вьетнама, а тут споткнулся в самом начале пути перевода.
— Товарищ полковник, на человека пришло отношение, — сказал Балтин. — При Валерии Алексеевиче вопрос о переводе был согласован.
— При всём уважении к памяти героя полковника Томина, в данный момент разбрасываться кадрами мы с вами не можем, — поднял на нас глаза Иванов.
Трефилович посмотрел на меня, намереваясь найти ещё какие-то законные аргументы для перевода в Камрань.
— Направление Вьетнама весьма приоритетное. Люди там нужны очень сильно. Нас могут просто обязать его перевести, — сказал кадровик и присел на стул, на который ему показал полковник.
— Люди нужны везде. Наш полк не исключение. В период формирования Центра переводы невозможны, — сказал Иванов.
— Товарищ командир, часть в Камрани тоже формируется, — сказал я.
— Вот пускай флот сам и находит лётчиков себе в полки. Или у вас какие-то особые планы? — спросил Иванов, убирая в сторону все бумаги. — Вы прибыли из Афганистана недавно?
По лицу командира было видно, что он определённо знает, кто перед ним. Зачем тогда все эти расспросы?
— Так точно, товарищ командир, — громко ответил я.
— Прекрасно. Получили боевой опыт. Награждён боевыми наградами? — спросил Иванов у Трефиловича.
— И не раз. Парень, со всех сторон положительный, — начал хвалить меня кадровик.
— Вот и хорошо. Тогда, товарищ Родин, объясните, зачем мне отпускать подготовленного лётчика? Ещё и с вашим уровнем подготовки, — встал из стола Иванов.
Ну, что и требовалось доказать. Обо мне полковник слышал. Мой уровень ему известен. Значит, будет всеми силами брыкаться, чтобы не отпустить меня.
— Товарищ командир, у меня в планах поступление в школу испытателей. Данный перевод…
— Не продолжайте, Родин, — сказал Иванов и достал из нагрудного кармана лётного комбинезона серебряный портсигар с маленькой красной звездой. — В испытатели… хм, — улыбнулся Иванов, открыл крышку портсигара и достал оттуда папиросу.
— Вы сами в моём возрасте не хотели? — не постеснялся спросить я и поймал недоумевающий взгляд Трефиловича на себе.
Командир пристально посмотрел на меня. В его взгляде читалось, что ему этот разговор начинает надоедать.
Вроде и нужно отказать мне в переводе, но кто его знает, насколько сильно за меня будет царапаться Граблин.
— Мало ли что я хотел. Я, как и вы, между прочим, служу там, где прикажут, — подкурил папиросу Иванов. — Или вы думаете, что после Афганистана вольны выбирать дальнейшее место прохождения службы?
— Вообще-то, Павел Егорович, есть указания по этому поводу из главного управления кадров. Там сказано, что подобная привилегия в выборе места службы у ветеранов Афганистана есть, — заметил Трефилович, перебирая бумаги в портфеле. — Вот и оно, кстати.
— Сергей Трефилович, я читал этот документ. Там сказано, при наличии кадрового резерва и без снижения боеготовности части, верно? — указал на документ Иванов.
— Подтверждаю, — смирительно произнёс Балтин.
С каждой минутой Камрань всё дальше от меня. А с ней и возможность поступить в школу испытателей. Спорить с новым командиром не стоит. Так «махнёт шашкой», что буду вечным дежурным по аэродрому.
— Откуда ты родом? — спросил у меня Иванов.
— Владимирск, — быстро ответил я, и полковник затушил папиросу в пепельнице, закрыв форточку.
— Замечательно. С завтрашнего дня вы, старший лейтенант Родин, в отпуске. Давно же не отдыхали? — спросил командир.
— Так точно, — ответил я, не понимая пока задумки Иванова.
— Сходите в отпуск, выспитесь, отдохните. Через месяц увидимся и тогда решим, что с вами делать, — сказал Иванов и сел на своё место. — Я вас не задерживаю, — указал на дверь полковник, и мы быстро покинули кабинет с Трефиловичем.
Интересное решение от нового командира. Дать мне возможность хорошенько всё обдумать. Хотя подумать действительно нужно!
В Осмоне оставаться не хочется, несмотря на расширение базы.
Пока я собирал свои вещи, в моей комнате сидел на кровати Марик и чавкал, поедая яблоко.
— В отпуск? Это тебе повезло.
— Как будто тебя не отпустили в отпуск, — сказал я, намекнув, что Барсов, как и Гнётов и Мендель тоже убыли отдыхать.
— Да мне это не особо нужно. Я бы лучше поучаствовал в распределении новых должностей, — мечтательно сказал Марк, делая чуть тише музыку на кассетном магнитофоне Шарп.
Привёз же наш красавец каким-то образом в Союз из Афганистана презент, за который многие бы в Осмоне отдали огромные деньги.
Из динамиков играли Арабески вперемешку с Оттаван. Марк продолжал подвывать в такт этим песням в стиле диско на своём ломаном английском.
— Ты так сказал, будто объявление висит на двери отдела кадров. Мол, записывайтесь в свободные клетки, чтобы заранее занять хорошую должность, — сказал я, аккуратно складывая свою рубашку.
— Ой, Серый! Я ж тебе так сказал, поскольку не жду чего-то хорошего от нового командования. Ты сегодня был в эскадрилье? Нет. А там мужики всё мне рассказали, кого и что ожидает, — с набитым ртом проговорил Марк.
В принципе, об этих слухах я знал, но теперь есть подтверждение. Пускай и слабое, если учитывать репутацию Барсова.
Араратович уже не будет командиром полка. Это понятно, раз Иванов уже сидит в бывшем кабинете Томина. Комэска через три месяца уйдёт на пенсию. С Гнётовым непонятки. Ходил он общаться с начальством, но пришёл, как и я с отпускным билетом.
Про Менделя вообще странные разговоры. Он то на север переводится, то ли на Сахалин.
— Карина с кадров сказала, что он к Трефиловичу приходил и просил найти ему место. Чем дальше, тем лучше, — сказал Марк, просматривая книгу Лермонтова. — Как ты это читаешь, если здесь даже картинок нет⁈
— Это слишком сильное чтиво для тебя. Начни с чего попроще, — забрал я у него синий том с произведениями великого русского поэта.
— С чего же начать? — с интересом спросил Марик.
— С «Родничка» начни, — сказал я.
— Ой-ой-ой! Смешно, что звездец! — возмутился Барсов. — У тебя когда отъезд?
— Завтра в плане перелётов есть до Астрахани борт. С ними домчу, а там и до дома, — ответил я, застегнув сумку и поставив её под кровать.
Марк вопросительно смотрел на меня, будто ждал от меня денег.
— Что такое? — спросил я, прикладываясь на кровать.