Страница 6 из 56
Я понятия не имею, что, черт возьми, этот пацан себе думает, но подхожу к нему и выдергиваю его со стула.
Он пристально смотрит, провоцируя меня сделать шаг.
— Ты, блядь, кем себя возомнил, новичок? - Рычу я.
Он пожимает плечами.
— Риццо Бьянки, - отвечает он, не реагируя на мои действия. — А теперь отпусти меня, пока я тебя не заставил.
Гнев охватывает меня из-за гребаной наглости этого парня, но я чувствую, что он может постоять за себя. Вместо того, чтобы выяснить это, я отпускаю его воротник и отпихиваю в сторону.
— Найди себе другое место, - говорю.
Прежде чем я успеваю осознать, он хватает меня за плечо, разворачивает к себе, и наносит сильный удар в челюсть.
— Ублюдок, - рычу я, бросаюсь на него и валю на землю. Мои кулаки бьют его по лицу, но он только ухмыляется и смеется с каждым ударом.
Все охают, и я знаю, что это не из-за драки. Раздается тяжелый треск, означающий, что Ниткин только что вошел в чертов класс и держит в руках свой хлыст. Моя спина напрягается, когда я выпрямляюсь, понимая, что выгляжу зачинщиком, поскольку именно я навалился на Риццо и выбил из него всё дерьмо.
— Отойди от него, Моралес, - говорит Ниткин.
Я тяжело сглатываю и выполняю его приказ, потому что даже я не настолько безумен, чтобы противостоять этому садисту.
— Встаньте, мистер Бьянки, - приказывает он.
У Риццо разбита губа, а глаз уже почернел, когда он стоит и смотрит на меня.
— Объясните, что произошло.
Я открываю рот, чтобы заговорить, но Ниткин перебивает меня.
— Не ты. Я хочу услышать это от Риццо.
Риццо пожимает плечами.
— Разногласия, сэр.
— Взаимные? - Спрашивает профессор Ниткин.
Он кивает в ответ. Очевидно, что он не стукач.
— Да, просто взаимные разногласия.
— Хорошо, вы оба садитесь. Я разберусь с вами позже.
Ниткин, похоже, не верит Риццо, поскольку не сводит с меня прищуренных глаз.
Бьянки снова садится на мое место с самоуверенным видом, бросая на меня знающий взгляд.
Я скриплю зубами и занимаю парту в другом месте, ненавидя то, что новенький вынудил меня отступить перед всеми. Если бы не профессор, подоспевший так вовремя, я уверен, что заставил бы его отступить. Хотя то, как он смеялся, пока я бил его, заставляет меня задуматься о том, сколько боли он может вынести.
— Что за хрень с этим парнем? - Шепчет Дэмиен, садясь за пустую парту рядом со мной.
Я пожимаю плечами.
— Понятия не имею, но, по крайней мере, он не натравил на меня Ниткина.
Я не могу отрицать, что тот, кто достаточно смелый, чтобы противостоять мне в свой первый же день, заслуживает уважения.
— Верно, - отвечает Дэмиен, открывая учебник.
— Сегодня мы узнаем о частях тела, которым можно причинить наибольшую боль.
Выражение глаз профессора Ниткина - это чистая садистская радость при объявлении об этом. Он чертов сумасшедший сукин сын, наказания от которого боятся все, даже я. Хотя вслух я бы в этом не признался.
— Откройте, пожалуйста, страницу семьдесят шесть в своем учебнике.
Я листаю страницы, описывающие архаичные ритуальные пытки и убийства. Трудно поверить, что подобные книги существуют, но мейнстрим похоронил их. Только Академия Синдиката была настолько испорченной, чтобы раскопать их.
Я откидываюсь на спинку стула и отключаюсь от классной рутины, поскольку вряд ли мне нужно узнавать о пытках больше, чем меня научили в семье. Картель славится творческим подходом к своим жертвам.
Мысли блуждают по хорошенькому маленькому питомцу, и я ненавижу себя за это. У меня сводит живот от мысли, что девушка, которую я ненавидел больше, чем кого-либо другого, превратилась в навязчивую идею, которую я не могу выкинуть из головы. Одержимость может быть опасной вещью, даже если она порождена глубоко укоренившейся ненавистью.
Глава 4
Наталья
Прошло три дня с тех пор, как Элиас шантажировал меня. В течении этих трех дней меня не покидает чувство, что засранец нарочно избегает меня, заставляя оглядываться через плечо на каждом шагу. Я жду, что он ударит в любой момент, и мне это не нравится. Жизнь в академии всегда была такой с тех пор, как он приехал, но теперь я чувствую себя еще хуже, зная его намерения относительно меня в этом году.
Он присылал мне сообщения, изводя глупыми комментариями, но я не отвечала на большинство из них. Несколько раз я посылала односложные ответы, однако если он думает, что может держать меня за дуру, пусть подумает еще раз. Да, у него есть рычаги влияния на меня и мою семью, но он ясно дал понять, чего хочет взамен. Мою невинность. Я отдам ее ему, чтобы обезопасить свою семью, но не позволю обращаться со мной как с рабыней, которая должна делать все, что он скажет.
Воспоминания о том, как он прикасался ко мне в пустом классе, вызывают непроизвольную дрожь по спине. После всего, что он делал со мной на протяжении многих лет, он жаждет окончательного контроля надо мной — сексуального подчинения. Это отвратительно, извращенно и именно то дерьмо, которое можно было ожидать от него.
Чувство тревоги охватывает меня, когда я иду по пустому коридору на свое следующее занятие, поскольку у меня не было первого урока. Я иду быстрее, так как у меня появляется ощущение, что кто-то идет следом, заставляя моё сердце колотиться в грудной клетке со скоростью тысячи миль в час.
— Не так быстро, Гурин, - раздается голос, который я узнаю где угодно. Он преследует меня в ночных кошмарах.
Я тяжело сглатываю, так как знала, что рано или поздно этот момент наступит, и останавливаюсь, поворачиваясь к нему лицом.
— Чего ты хочешь? - Спрашиваю я.
Бессердечная ухмылка расползается по его слишком красивым губам.
— Ты была очень плохой девочкой, Наталья.
Я сжимаю челюсти и делаю вид, что не понимаю, о чем он говорит.
— Понятия не имею, о чем ты.
Элиас сокращает расстояние между нами, возвышаясь надо мной во всем своем величии.
— Правда? - Его губы кривятся. — Тогда что это, черт возьми, такое? - он поднимает телефон, просматривая свои сообщения и мои ответы.
Я пожимаю плечами.
— Я ответила, не так ли?
— Не на все, - рычит он, в глазах ярость. — Ты как будто подталкиваешь меня позвонить Григорию Лебедеву и сказать ему, что я знаю, где скрывается его семья.
Я скрещиваю руки на груди.
— Ты сказал мне, чего хочешь за молчание. Лишить меня девственности, и я согласна, но в остальном я не буду делать всё, что ты говоришь, весь год.
Выражение его лица становится смертельным, он впивается в меня взглядом, а затем делает движение, и, крепко обхватывая пальцами мое горло, впечатывает меня спиной в стоящие рядом шкафчики.
— Очевидно, ты неправильно поняла, чего я хочу за свое молчание. - Его ноздри раздуваются, пока эти уникальные голубые глаза изучают мои. — Я сказал тебе, что ты будешь моим питомцем в течение одного года. Это означает то, на что похоже. Ты делаешь то, что я говорю, без вопросов, если хочешь, чтобы я молчал. - На его губах играет жестокая ухмылка. — Даже если я прикажу тебе ползти рядом со мной на четвереньках, как гребаная собака, ты не будешь задавать вопросов. Понятно?
Крепко сжатие его руки на моем горле вызывает ужас, и это заставляет меня испытывать стыд, как будто здесь стоит не восемнадцатилетняя, а двенадцатилетняя девочка, которая боится его.
— Да, - хриплю я, с трудом набирая в легкие воздух.
— Хорошо, - говорит Элиас, ослабляя хватку, но продолжает прижимать меня к шкафчикам. — А теперь на колени, - требует он.
Мои глаза расширяются.
— Что?
— Я сказал, на колени. - Тон его голоса убийственный.
Сердце так сильно колотится о грудную клетку, что я не уверена, что оно не вырвется из моего тела в любую минуту.
— Зачем?
Он хватает меня за плечи и опускает на пол, впиваясь в меня взглядом.