Цугцванг

– Нельзя предавать друзей, Юзеф! – кричит он. – Их мало. Иногда вообще нет. Пошел! Go!

Дверь задвигается. Вертолет, заложив вираж, уходит на крутом крене.

•

Черная кошка сидит на столе, наблюдает за хозяйкой. Марина Сергеевна (лет 50), очки сдвинуты на лоб, в домашнем халате работает за настольным компьютером. Раздается дверной звонок. Кошка спрыгивает на пол, вопросительно оглядывается. Марина Сергеевна, близоруко сощурившись, смотрит на настенные часы, выходит в прихожую, перед трюмо снимает очки с головы, открывает дверь. На пороге симпатичная девушка (года 24) с пакетом в руках.

– Здравствуйте, теть Марина. Можно к вам?

– Кристина! Не предупредила. Здравствуй, дорогая.

Кристина подает пакет. Они обмениваются символическим поцелуем.

– Пирожные! Очень вкусные. Чаем угостите? – гостья проходит в комнату, разглядывает фото Платона в форме, тот смотрит с улыбкой. – А у вас все по-прежнему! Ничего не изменилось.

– А чему меняться! – хозяйка идет на кухню. – Чайник поставлю. Присаживайся!

Кристина садится в кресло, гладит подошедшую кошку.

– Тася помнит меня! За советом пришла, теть Марина. Слышите?

– Да, я сейчас. Подожди! – Звякают чашки, кухонная возня… Хозяйка ставит на столик блюдце с пирожными, присаживается на диван. – Чайник горячий, быстро закипит. У такой красавицы все должно быть прекрасно. Чем занимаешься? В университете училась. Личная жизнь?

– Все вместе, и все плохо.

– Вот как? Выкладывай.

– Вы, наверно, не знаете, – гостья вздыхает. – С мужем развелась, ошибка юности. Что Платон пишет, часто звонит?

– Два месяца ничего, тут сообщение. Мама, купил билет, позвоню. Целую, и все. Номер не определился, перезвонить не могла. Как встречать, когда?

– Не переживайте, Марина Сергеевна. Я Роме звонила, он тоже говорит, должен приехать, сообщение получил. Вот увидите, скоро приедет, обниматься будете.

Марина Сергеевна бросает взгляд на фотографию сына.

– Ты с Ромой общаешься?

– И с Данилой. Мы же в одном дворе росли. Нет, не видимся, только по телефону. Ошибку я сделала, Марина Сергеевна. Простите меня.

На кухне свистит чайник, хозяйка встает.

– О чем ты? Сейчас, подожди.

Хозяйка выходит. Кристина наклоняется, берет фотоальбом с полки под столиком, открывает наугад. С интересом разглядывает снимки, возвращается Марина Сергеевна.

– Чай в пакетиках, зеленый, другой не держу. Может, кофе?

– Лучше чай. Какой он милый! – Кристина смотрит в альбом. – В коляске. Старые фотографии. Обожаю! Сейчас все в компьютерах, а мне такие вот нравятся, черно-белые. Лоб. Лоб как у министра. И пустышка во рту, смешной, на Черчилля похож, – Кристина проводит пальцем по снимку. – И вы тут молодая. Красавица! Телефонная будка на углу. Это же ваш дом, да?

– Так, о чем ты, – Марина Сергеевна наливает кипяток.

– Замуж я вышла, – Кристина закрывает альбом. – Платон мне нравился. Я школу закончила, в институт поступаю, он учится. То тренировка, то футбол-волейбол. Меня воспринимал как подругу. В футбол с ними играть? И мама тоже! Платон маленький, найди парня постарше. Вот и нашла. Влюбился, замуж позвал. Зачем? Дура я, теть Марина.

– Тебе семнадцать, ему и того меньше, дети. Но он к тебе серьезно относился, сам не понимал. Я говорила, не груби! С девочками так не разговаривают. И со мной, бывало, спорит, готов об стену кулаки разбить, лбом стукался, упрямый. Я молчу. Знает, что не прав, а все равно. Ладно, все в прошлом. Чего ты?

– Я ему до свадьбы изменила, сказала ему. Думала, ревновать начнет, замуж позовет. А он не стал разбираться, повернулся и ушел. Институт закончил, сразу в армию, ребята говорили.

– А я гадала, чего разбежались. Ты взрослая девушка, поймешь. Что с нами случается, выше нас. Мы подчиняемся желаниям, иногда наперекор рассудку! Так и надо. Как мама, папа поживают?

– Папа умер.

– Мои соболезнования, извини. А что случилось?

– Не хотел, чтобы я в конкурсе участвовала, с этого началось. Мама за меня горой, скандалы.

– Понятно. Не все одобряют. Платон тоже злился, когда я за тебя болела. Приз зрительских симпатий, девчонка с нашего двора. Все как будто хорошо складывалось?

– Поначалу. Мама парикмахер, художник-визажист, а тут конкурс. Если б вы знали, как обидно. Девчонок покупают прямо как лошадей, в зубы заглядывают. Влюбился один, сынок спонсора. Цветы, подарки дорогие. С мамой спелся, салон красоты обещал. Трудно тебе, что ли, ради матери, покрути с ним. – Кристина передразнивает мать. – Конкурс выиграешь, другая жизнь начнется, получила она свой салон. Я в финал вышла, Алик пристал. Тут я уперлась, ни за что. А ты не победишь! Сантиметра не хватило. Ростом не вышла, представляете? Наверно, я глупая. Осталась на бобах.

– Свет клином не сошелся. – Марина Сергеевна смотрит на часы. – Модель не профессия.

– Я тоже так думала. Выскочила замуж за старшекурсника, чтоб от Алика отвязаться, у мамы бизнес тут же развалился. Салон хорошо, когда денег много, а так, одни расходы. Что теперь делать?

– Понятно.

– Мне поделиться не с кем. Платон старый друг, вы тоже. Мама не понимает, все деньги на уме. Тут Алик еще объявился. Предложение сделал, замуж зовет.

– Алик?

– Сын Рустама Тагирова, который в губернаторы собирается. Вот и думаю, как дальше жить, работаю в газете, желтая пресса. Алик смеется. Да я тебе глянцевый журнал куплю, хоть даже телеканал, все равно СМИ к рукам прибирать. Папа деньги вложит! Но только в семейный бизнес.

Марина Сергеевна отодвигает блюдце.

– А он тебе нравится? Алик этот.

– Деньги, ночной клуб. Его папы заведение. Алик там за директора. Все само все в руки идет. Выйду замуж, и все. Стану блондинкой на тачке. А не выйду, так и состарюсь в газете, и сама пожелтею. Вы меня простите, ладно? Насчет Платона.

Хозяйка смягчает резкость слов.

– Платона не вернешь. Я преподаватель, сразу вижу, что из кого получится. Личную жизнь сестре или подруге запретить нельзя, он это понял, пережил. В личном плане на него не рассчитывай, он принципов не меняет. Еще чаю?

– Спасибо, Марина Сергеевна! – Кристина ставит чашку, поднимается, скрывает разочарование за храброй улыбкой. – Привет Платону, когда приедет.

– Обязательно передам, спасибо, пирожные очень вкусные, – хозяйка тоже встает, идет следом. Гостья задерживается в прихожей, достает из сумочки помаду, поправляет губы, через зеркало окидывает взглядом свою фигуру, косится на хозяйку.

– Вы тоже были молодой. Ошибки у всех бывают. И Платон без отца рос, – она бросает помаду в сумочку, открывает дверь, оборачивается на прощание. – А я все же попытаюсь. До свидания.

Марина Сергеевна закрывает дверь, смотрится в зеркало, разглаживает халат на располневших бедрах, пояском перетягивает талию потуже.

– Сучка, – она идет в комнату, садится в кресло, открывает альбом. Свадебная фотография. Жених смотрит без улыбки, под глазом кривой шрам, который делает лицо мрачным, даже зловещим.

1991

Вспыхивает зажигалка, лицо Ермакова, шрам под глазом. Ночь, зима, окраина большого города, отъезжает такси. На перекрестке трое молодых парней (21-23) с хозяйственной сумкой.

– Ты куда нас завез, Сохатый? Лес рядом, – Секачев ставит сумку на снег, в ней звякают бутылки. – Подождите, штаны подверну, – поправляет брючины, пыхтит под нос. – Не мог поменьше попросить? – выпрямившись, смотрит на друзей. – Как думаешь, Леня! Нормально?

Ермаков прикуривает, косится на брюки приятеля. Оттянутое вниз веко делает взгляд злым, а лицо похожим на морду настороженного ротвейлера.

– Сойдет.

Друзья идут через пустырь по протоптанной в снегу тропинке. Первым вышагивает высокий Лосев, за ним Ермаков, следом поспевает Секачев с большой сумкой.

– Сохатый! – окликает он. – Ты давно их знаешь? Спят они, поздно уже.