Страница 65 из 82
Через час он почуял — нагоняем. Запахи стали свежее, острее. И ещё он понял, что Васильев их увидел и понял, что преследуют его — пахло страхом. Вскоре они его и увидели — чёрную точку, приближающуюся медленно, очень медленно.
— Эх, зря только лошадей поменяли! — с досадой крикнул погоняющий деревенского конька дружинник, — Наши-то и уставшие выносливей были, а эти клячи, не ровён час, копыта откинут!
Степаныч высунулся из возка, вглядываясь вперёд. Дорога была малоезжая, ухабистая, и возок немилосердно трясло. Было же тут… О! Вон оно!
— Ребята! Там сейчас дорога по болоти́не пойдёт. Она, конечно, замёрзла, но свернуть всё одно некуда — сплошные кочки да коряжья, так что поедет он по просёлку, по большой дуге. Вы лошадок уж не загоняйте, а я его перехвачу и вас дождусь.
Открытая дверь билась о стенку возка, и заглянувший дружинник увидел, как агроном торопливо скидывает пуховик, свитер.
— Ты Анатоль Степаныч, чё задумал?
— Волком пойду! — крикнул тот, и высунулся из двери, — Про оборотня слыхали поди? — мужики только захлопали глазами, — Так вот это я и есть! Лошадей держите, чтоб не понесли!
Степаныч скинул семейные труселя и серым комом выкатился из повозки, сразу же метнувшись в сторону, уходя через поле к чернеющей поросли чахлых берёз, покрывающих болото.
— Херасе! — только и смог сказать тот, что сидел на облучке.
Трое остановились и переглянулись.
— А вроде нормальный мужик…
— Нормальный и есть! — рассердился старший, — Чего встали-то кольями? Поехали, вдруг не сдюжит один? Прибьёт предатель нашего агронома — будет нам на орехи! Давай, шевели копытами, кляча!
Кучер дёрнул вожжами, подбодрил чмоканьем прядающую ушами кобылку и побормотал себе под нос:
— А всё-тки здоровенный волчара!
Степаныч нёсся через лес, испытывая восторг от каждого скачка, от каждого мельчайшего движения. Мир визуально чуть поблёк, зато наполнился красками запахов, целой движущейся картиной волн, спиралей и пятен. Их можно было читать, как книгу, наслаждаясь и смакуя…
Потом! Потом — обязательно! Сейчас враг уходит!
Обран
Васильев увидел возок с парой конных сопровождающих минут сорок назад. Сердце ёкнуло: «за мной» — но поначалу оставалась надежда. Однако преследователи держались как пришитые. «Точно за мной», — понял Васильев и начал подгонять лошадей. Менять своих лошадок он в Остафьево не стал — нагрузок особых в деревушке не было, поэтому лошади у них практически все были пенсионного возраста и для задуманных планов никак не подходили. Тем более что полтора часа его кони всё-таки отдохнули, и если бы не погоня, вообще никаких проблем бы не возникло.
Оглянувшись ещё несколько раз, Обран Михайлович ещё больше успокоился: у него возок был запряжён парой, а у погони — одинокой остафьевской старушкой. Да и под верховыми лошади тоже не показывали чудес кавалерийской прыти. Он усмехнулся:
— Обрыбитесь! Н-н-но-о-о-о! Веселей, залётные!
Дорога заворачивала по большой дуге через болезненного вида лесок. Болото тут, что ли? Вроде как низинка или ямка… Звуки сделались глуше, да и вообще место было какое-то неприятное; он покрикивал на лошадей, чтобы слышать хоть какой-то звук кроме скрипа снега и стука лошадиных копыт в мертвенной тишине. Вон, просвет впереди, вроде.
— Ну, давай! — Васильев оглянулся проверить: видна ли погоня, но из-за кривизны дороги позади было видно от силы метров на сто. Зато справа, между деревьями, ему показалось быстро движущееся, настигающее его серое пятно.
— А ну, пошла! — он подскочил на облучке, яростно нахлёстывая лошадей, — Н-но! Но! Живее, бл*дь! Но-о-о! Но-о-о-о-о!!! А-а-а!!!
Теперь уже видно было, что это крупный, просто гигантский волк. Он догонял возок легко, мягкими пятиметровыми скачками. И улыбался. Обран кричал, не помня себя от ужаса. Мир стал медленным и очень страшным. Волк оттолкнулся и полетел вперёд, он летел прямо на него, и ветер шевелил шерсть на его серебристо-серой шкуре, а потом он приземлился на самом облучке,
— Хри… ве-е-ет…
Обран обосрался и умер.
…
Мамочка, наверное он всё-таки не умер, потому что лежать было твёрдо и холодно, и ещё сильно пахло. Чьи-то голоса весело орали:
— Вон! Вон они!
Господин Васильев разлепил глаза и увидел, как к его раскорячившейся посреди дороги повозке подъехал возок старшего агронома, а огромный волк, сидевший у обочины, юркнул туда и изнутри донеслось:
— Ой, мужики, спасибо! Перекинуться хотел в человека, чтоб лошади не шарахались — холодно, раскудрить его через коромысло! Хотел с этого хоть куртку снять — воняет, сил нет.
— А чего он? — с любопытством спросил кучер.
— Да, нервная система, видать, слабая. Увидел меня — и того… Кишечник не выдержал.
— Я-а-асно…
Трое дружинников обменялись многозначительными взглядами: а мы-то, типа — не
«Так вот что воняет. Мама дорогая, лучше б я умер…»
ПРО ВООБЩЕ
Князь подошёл к вопросу чистки рядов с большим тщанием. Трое прибежавших и покаявшихся в первые же сутки были сильно понижены в звании, их имущество конфисковано, а сами они высланы вместе с семьями — как раз-таки на север, строить укрепления для войны с орками. И даже с тем условием, что если сильно постараются — будет им послабление в поселении. Обошёлся, с моей точки зрения, довольно мягко. Зато с теми, кто пытался инспекционные проверки перехитрить или тем паче бежать, разговор был короткий: конфискация, клеймо, каторга.
С замаравшимися помельче ситуация складывалась аналогично. Явка с повинной — верни награбленное и покайся. Даже не все свои должности потеряли, хотя, думаю, надзор за ними в ближайшие годы будет — мама не горюй! — пока репутацию не восстановят. А вот если упирался и прятался — верни в двойном размере и езжай куда-нибудь на выселки младшим помощником третьего свинаря.