Страница 8 из 93
— Товарищ маршал Советского Союза, я докладываю то, что содержится в радиограмме из Быхова. Разрешите продолжать?
Сдержанный кивок министра.
— Отозвался также ряд артиллерийских, ракетных, зенитных и других вспомогательных подразделений различных частей и соединений. С остальными участниками учений продолжаем пытаться установить связь, но пока безуспешно. Все, вышедшие на связь, подтверждают странную потерю сознания у личного состава, находящегося на постах либо боевом дежурстве. Некоторые неохотно подтверждают этот факт. Все части, столкнувшиеся с данным явлением, подняты по тревоге и переведены в полную боевую готовность.
Ясно. Значит, это никакое не применение неизвестного оружия против начальствующего состава запланированных на… уже сегодня учений. А «явление» повсеместное.
— И ещё, товарищ маршал Советского Союза. Полностью отсутствует радиорелейная связь и сигналы со спутников. Не только с наших, но и с американских. Локационные станции не фиксируют ни единого самолёта в воздушном пространстве. Даже гражданских самолётов в небе нет.
Время шло, на улице неожиданно рано для сентября светало, а связи ни с Москвой, ни с Минском не было. Никакой. Из хороших новостей — только ещё несколько отозвавшихся отдельных небольших подразделений. Ну, и ещё пришедшие в себя Николай Васильевич Огарков и Пётр Иванович Ивашутин. На удивление, оба такие же бодрые, как и сам Дмитрий Фёдорович. А вот с прочими многозвёздными генералами и маршалами, прибывшими вчера из Москвы, Минска и других городов — беда!
— Что скажете по поводу случившегося, товарищи?
— Что-то невообразимое, — покачал головой Николай Васильевич.
— Как только рассветёт, надо поднять в воздух самолёты-разведчики. На Минск и другие крупные белорусские города, на Москву, на окрестности полигона, на Ригу и Киев. Может, им удастся связаться с командованием округов. На крайний случай, приземлятся на аэродромах и выяснят, что у них там творится, — предложил Ивашутин.
В пять утра с аэродрома Мачулищи ушли в воздух четыре Миг-23. И буквально через пятнадцать минут в кабинете, оккупированном двумя маршалами и генералом армии, затрезвонил телефон. Поступил первый доклад по радио от пилотов Мигов.
— Лётчики сообщают, что вся местность вокруг Дретуньского полигона кардинально изменилась. Полностью исчез город Новополоцк и комбинат в его окрестностях, Полоцк сильно уменьшился, в нём пропали все здания послевоенной постройки, многие населённые пункты исчезли, но появились небольшие деревеньки, не отмеченные на полётных картах. У Витебска такой вид, будто он перенёсся из довоенных времён. Минск стал другим: очень сильно ужался в размерах, и в нём полностью исчезла современная застройка, вокруг города фактически нет асфальтированных автодорог. Городской аэропорт, расположенный менее чем в десяти километрах, заставлен примитивными поршневыми одно- двухмоторными самолётами. На военном аэродроме в Липках очень сократилась взлётно-посадочная полоса, а на стоянках базируются довоенные истребители.
— Что скажете, Дмитрий Фёдорович? — задал вопрос генерал армии. — Вы среди нас — самый подкованный в научных вопросах.
— Голова кругом идёт, — пожал плечами Устинов. — Если подобное на всех маршрутах разведчиков, то, получается, это мы каким-то непонятным образом провалились в предвоенное время. Как там докладывал генерал Крылов? В 19 июня 1941 года?
— В самый канун войны? — загорелись глаза Огаркова.
Он начинал войну неподалёку от этих мест, и к фашистам у него имелись серьёзные счёты.
А в шесть утра с узла связи доложили, что на переносной приёмник поймали Москву, передающую, что сегодня четверг 19 июня 1941 года. Хотя к этому моменту от всех пилотов разведчиков было уже известно, что с ног на голову перевернулся весь мир…