Следопыт

И тут мне в голову пришла одна мысль. Моя жизнь была комнатой в столовой на нашей базе в Великобритании. Мой дерьмовый армейский матрас, стопка книг и DVD-дисков и дерьмовая видеосистема. Плюс мое армейское снаряжение. Там не было почти ничего личного.

Когда моя комната опустеет, это подытожит мою жизнь. Это было то, что должны были увидеть мои родители. На самом деле в моей жизни не было никого постоянного. Жены нет. Никаких детей. Я не собирался никого оставлять после себя, никакого прочного человеческого наследия.

Тогда я вспомнил, что в моей комнате была куча порнографических журналов. Дерьмо. Это то, что найдет моя мама. Она была бы так разочарована во мне. Это было еще хуже, потому что некоторые другие парни сбрасывали свою порнуху в мою комнату, в то время как их подружки приходили навестить их в последний раз перед тем, как отправиться на войну. Все эти журналы были сложены высокой стопкой в углу, как святилище богов порнографии.

Я пыталась попросить Трикки продезинфицировать мою комнату, убрать порно до того, как моя мама доберется до него. Я отчаянно пытался заставить его сделать это. Но, казалось, я больше не мог говорить. Теперь это было приятное и теплое наркотическое чувство. Моя голова была полна розовых ватных облаков, и боль начала растворяться в радужных оттенках серого. Я начал то приходить в сознание, то выходить из него. Я был уже на полпути к цели и чувствовал себя довольно счастливым и завершенным. У меня не было постоянной девушки или жены.

Конечно, была прелестная Изабель, но мы только начали встречаться. У меня не было детей. Это была моя жизнь — Следопыты.

Мне удалось прошептать Трикки:

— Приятель, я люблю Следопытов.

— Что ты говоришь, приятель? — спросил Трикки, пытаясь придвинуть свою голову еще ближе ко мне.

Я был немного раздражен тем, что мне пришлось повторяться. Я умирал здесь. Почему он не слушал? Я пропихнул через горло те же слова, «Приятель, я люблю Следопытов». Мне пришло в голову, что, возможно, это глупо говорить, но это было именно то, что я чувствовал прямо сейчас. Я растворялся, плыл и улетал куда-то неземному и фантастическому. Я поднимался в благоухающие, залитые солнцем небеса, «Прощай, странник» повторялся на полную мощность, пока я кружился в золотистом потоке. И повсюду вокруг меня эхом отдавались звуки болтовни и смеха, когда образы из моей семьи и детства проносились мимо меня.

Трикки начал сходить с ума. Он отчаянно ковырялся в грязи голыми руками, пытаясь выкопать яму, достаточно большую, чтобы я мог дышать. Я слышал, как он крикнул:

— ПРИНЕСИ МНЕ ГРЕБАНУЮ КРУЖКУ ИЛИ КОТЕЛОК!

Под машину просунулась рука с жестяной кружкой. Трикки начал выгребать воду, грязь и дерьмо так быстро, как только мог. Я почувствовал небольшое облегчение. Я сделал пару глубоких вдохов. Эйфория начала отступать. Когда это произошло, я почувствовал, насколько раздавленным и скрюченным было мое тело. Каждая частичка меня кричала в абсолютной агонии.

Я издавал хлюпающие звуки с каждым крошечным вдохом. Я попытался пошевелить ногами, или руками, или даже пошевелить пальцами. Ничего. Я услышал какой-то шум снаружи. Я услышал, как Джейсон вытаскивает домкрат из места его установки в автомобиле. Я услышал его голос:

— Подсуньте под опору, столько, сколько сможете, черт возьми! Мы должны снять ее с его груди!

Я услышал ворчание в темноте. Приглушенные проклятия. Затем голос Деза, хриплый от слез и разочарования:

— Это, черт возьми, не работает!

Я почувствовал, как Трики высвобождает свои пальцы из моих собственных. Мгновение спустя он исчез. Я не знал, почему он оставил меня. Я полагал, что он оставался со мной до последнего возможного момента, пока его рука не оказалась придавленной машиной и он не оказался в ловушке вместе со мной. Я снова был здесь один, и мне это было ненавистно. Меня бросили.

Некоторое время спустя я пришел в сознание. Я почувствовал, что нисходящая сила автомобиля немного ослабла. Это было едва заметно, но, возможно, фургон чуть приподнялся. Я думаю, домкраты должны были работать. Теперь я мог слышать новый голос. Это был офицер, отдававший распоряжения. Затем тот, кто говорил, перестал выкрикивать приказы и заполз под машину. Он занял позицию с того места, где остановился Трикки, и заговорил со мной.

— Дэвид, это Энди Джексон, 3-й десантный. Ты в порядке?

Это был немного щекотливый вопрос. Конечно, со мной было не все в порядке. Я жалел, что Трикки все еще не был со мной. Я догадался, что он был снаружи, возился с домкратами. Я слышал множество голосов вокруг автомобиля. Там все это звучало как групповуха. Там были люди, пытавшиеся подсунуть цепи под Пинки, и я предположил, что у них наверху должна была быть БРЭМ инженеров-механиков.

Разгорелся спор о том, как они собираются снять с меня машину. Были долгие периоды, когда, казалось, ничего не происходило, и все же я то приходил в сознание, то терял его. Но, по крайней мере, «Лендровер», казалось, перестал тонуть.

Цепи были натянуты, но машина не двигалась. Я не знал почему. Вода продолжала просачиваться обратно в яму для дыхания, которое вырыл для меня Трикки. Я захлебывался, набивая рот грязью и навозом. Я перестал пытаться дышать. Я так чертовски устал. Я просто хотел покончить с этим сейчас. Я слышал, как полковой сержант-майр 3-го ПДБ начинает кричать своим людям, чтобы они отошли назад, так как они собирались поднять машину.

— Все назад! Назад! Мы сейчас поднимаем, и мне нужно, чтобы все отошли, иначе вас раздавят! Когда мы поднимем, машина вильнет влево, и она может раздавить вас, если вы, черт возьми, не будете двигаться. Так что теперь все назад!

При всем том шуме, который он производил, я не мог поверить, что враг не засек нас и не открыл огонь.

Энди Джексон что-то крикнул сержант-майору.

— Я, черт возьми, останусь с ним!

Я почувствовал, как он отгребает грязь от меня руками, а затем жестяной кружкой, пытаясь отрыть мою яму для дыхания. Он схватил меня за руку и сказал, что никуда не пойдет. Этот парень был гребаным героем, но я все равно хотел, чтобы Трикки был там. Просто я так полностью доверял своим собственным парням. Я услышал, как завыла лебедка, приняв на себя нагрузку. Наконец, машина дернулась вверх на несколько дюймов, ужасно скрипя и постанывая при каждом наклоне. Чьи-то руки протянулись внутрь, вытащили меня и оттащили назад, подальше от сокрушительного веса Пинки.

Какой-то парень сразу же набросился на меня. Его голос сказал:

— Дэвид, все будет хорошо. Я лондонский парамедик, работаю здесь как резервист, и я тобой займусь…

Я почувствовал некоторое успокоение. В свое время я сталкивался с очень сомнительными армейскими медиками. По крайней мере, этот был настоящим. Я не мог говорить. Я больше не мог даже думать. Я был едва в сознании. Просто лечу. Ушедший. Я почувствовал, как меня поднимают на носилки. Меня вынесли на берег и запихнули в заднюю часть полевой санитарной машины. На мое лицо опустилась маска. Я почувствовал сладостный выброс газа и кислорода. Боль утихла, когда трубки и иглы вонзились в мои руки и лицо. Повсюду.

Одна из дверей санитарной машины приоткрылась. Я почувствовал, как кто-то наклонился ко мне. Чья-то рука коснулась моей руки.

— Дэйв! Личико Дэйв. Напитки на яхте, приятель.

Это была всего лишь голова, просунутая в дверь, и пара поспешных слов, но это здорово подняло мой моральный дух. Я даже не мог пошевелить головой, чтобы посмотреть, кто это был. Голос исчез. Дверь закрылась, и машина тронулась с места. С этими словами, пронесшимися у меня в голове, «Напитки на яхте, приятель», я потерял сознание.

Глава 30

Я пришел в себя на чем-то вроде кровати-носилок. Я был укрыт кучей одеял, но все равно мне было ужасно холодно. У меня во рту была трубка, моя шея была в бандаже, и я был закован в что-то вроде смирительной рубашки. Я ничего не мог разглядеть как следует. Перед глазами у меня все плыло. Я был накачан наркотиками под завязку. Голос сказал мне, что я все еще нахожусь в Ираке, но меня вот-вот отправят самолетом в полевой госпиталь в Кувейте. Я услышал, как приземлился вертолет. Мне показалось ироничным, что им удалось прислать вертолет для одного раненого парня, но для моего патруля не было прикрытия с воздуха, когда мы оказались в ловушке в тылу противника.