Следопыт

К востоку от дороги я мог разглядеть еще несколько зданий. Вдоль этой стороны шоссе на добрых 300 метров тянулись группы строений с плоскими крышами высотой в два-три этажа. Большинство из них были совершенно темными, но из-за занавески в одном окне пробивался лучик света. Это было значительное человеческое поселение, и оно явно было занято.

Местность поднималась до гребня высотой в несколько сотен метров и примерно в километре к востоку. Здания были расположены на склоне, поднимающемся к этому гребню, поэтому они были выше, чем мы, и с них открывался хороший вид на дорогу. Выглядело так, как будто это было какое-то специально построенное поселение, и почти каждое здание занимало огромную зону обстрела на склоне ниже, простиравшуюся вплоть до самого шоссе — трассы № 7.

Это было зловещее предложение, ехать по этому участку дороги в ярком свете уличных фонарей и быть таким заметным. Я взглянул на левую, западную сторону шоссе, чтобы посмотреть, есть ли там путь по бездорожью. Но там была стена растительности, выглядевшая густой, темной и непроницаемой. Не было никакого смысла ехать по бездорожью в этом направлении, а движение на восток привело бы нас только прямо в застроенный район. Был только один возможный путь, и он лежал прямо передо мной.

Я увидел, как машина Джейсона набирает скорость, и Стив вдавил педаль газа в пол, чтобы не отстать от ведущих Пинки. Мы разогнались до 90 км/ч, и я решил, что план Джейсона должен был заключаться в том, чтобы на максимальной скорости проехать мимо уличных фонарей и прорваться дальше. В этом был смысл. Не было никакого смысла пытаться быть такими хитрыми и подкрадываться незаметно, когда мы собирались быть на 100 процентов заметными. Это сделало бы из нас легкую добычу.

Мы попали в круг света под первым уличным фонарем, и в тот момент, когда мы это сделали, я почувствовал себя ужасно беззащитным. Это было все равно что оказаться в кромешной тьме ночи, и вдруг полицейский вертолет направил на тебя мощный прожектор. Теперь я мог очень ясно видеть растительность с левой стороны. Это была густая, спутанная масса кустарника, над которым склонились пальмы. Мы правильно сделали, что держались дороги.

Стив насиловал двигатель, который ревел и сильно набирал обороты. Я чувствовал, как виляет Пинки, когда он боролся за контроль над рулем. Фургон был ужасно перегружен всем весом сзади, и на такой скорости он вел себя как настоящая свинья. Все, что нам сейчас было нужно, — это чтобы один из Пинки перевернулся, и нам была бы крышка.

Я затаила дыхание, когда мы пронеслись сквозь уличные фонари, освещавшие нас ярким оранжевым дневным светом. Я чувствовал себя ужасно голым, лишенным покрова тьмы. Как Следопыты, мы избегаем света, и, пробегая этот участок дороги, залитый светом уличных фонарей, мы чувствовали себя так, словно напрашивались на то, чтобы нас разбили. Вдоль восточной стороны дороги тянулась стена высотой по плечо, которая немного прикрывала нас от посторонних взглядов, но все равно мы торчали, как пара собачьих яиц.

Напряжение было чертовски ужасным. Конечно, кто-то должен был нас увидеть. Машина Джейсона проносилась мимо бреши в стене, и в воздух раздалась серия резких, отрывистых выстрелов.

— Крэк! Крэк-крэк! Крэк!

Когда машина инженерной разведки добралась до бреши, произошло в точности то же самое: ночь прорезали выстрелы.

— Крэк! Крэк-крэк! Крэк!

Когда мы подошли к тому же отверстию, то услышали, как дюжина с лишним пуль разорвалась в воздухе.

— КРЭК! КРЭК-КРЭК-КРЭК! КРЭК!

Огонь был совсем близко: он велся откуда-то с дальней стороны стены, но пули никоим образом не были нацелены на нас. Не было большой разницы в шуме, производимом нашими собственными патронами калибра 5,56 мм (НАТО) и пулей калибра 7,62 мм, выпущенной из АК47. Они оба издали один и тот же характерный резкий треск. И в этих спокойных, прохладных, сухих условиях пустыни мы могли сказать, насколько близко был стрелок.

Часто было трудно точно сказать, откуда прилетела пуля, но вы всегда знали, являетесь ли вы целью. Вы видели проносящиеся мимо трассирующие пули, звук усиливался ударами волн давления, и вы могли видеть, как пули ударяются о дорогу или ваш автомобиль. Вспышки огня из-за этой стены взметнулись высоко в темное ночное небо. Но я ни на секунду не обманывал себя, что они каким-то образом не связаны с нашим присутствием.

Очереди были синхронизированы с проездом каждого фургона. Кем бы ни был стрелявший, мне показалось, что он сигнализировал, что мы в пути. Но кому он подавал сигнал и почему? И снова у меня возникло это ужасное, жутковатое чувство. По моей спине пробежали ледяные мурашки. Мы едем в ловушку.

Глава 17

Мы вырвались из зоны, освещенной уличными фонарями, и устремились вперед, в гостеприимную темноту впереди. Я встретилась взглядом со Стивом. Он наклонился, чтобы перекинуться парой слов.

Ему пришлось крикнуть мне в ухо, чтобы его услышали:

— Видишь ли, приятель, особенность женщин в том, что…

По крайней мере, это разорвало пузырь напряженности.

Я включил свой ПНВ, когда мы двигались вперед еще несколько минут. Ничего. Непроницаемая тьма и пустая тишина. Я проверил километраж. Мы были уже в 75 километрах, то есть на полпути к аэродрому Калат-Сикар. Кому бы ни подавал сигнал стрелок, здесь, похоже, никого не было, так что, может быть, это все-таки был не сигнал?

Я получил ответ на свой вопрос на отметке в 85 километров. Впереди из мрака вынырнуло массивное поселение. Он располагался по обе стороны от шоссе № 7. По правилам, и согласно нашим разведданным и спутниковым фотографиям, его даже не должно было существовать. Но вот оно появилось, приземистое, темное и угрожающее, прямо перед нами. Это поселение было намного больше первого. Оно было более застроено, десятками зданий высотой в три-четыре этажа. Но самое странное заключалось в том, что было совершенно темно. Уличных фонарей не было, и почти ни в одном окне не было света.

На мгновение мне показалось, что там никого нет. Может быть, это был еще не достроенный город, а может быть, он был заброшен. Я недолго пребывал в сомнениях. Как только со стороны населенного пункта стало слышно приближение наших машин, по нам начали открывать огонь. Вокруг нас была кромешная тьма, но мы слышали, как приближаются эти длинные очереди огня. «Брррззззз! Брррззззз! Брррззззз!» Кто бы ни пытался поразить нас, они стреляли из автоматического оружия, и, судя по звуку стрельбы, она доносилась с расстояния в добрых полкилометра.

Горячие зеленые трассы трассирующих пуль описывали дугу в наших приборах ночного видения, уходя высоко над нами в небо. Нападавшие явно не могли видеть наши фургоны, в которые можно было бы целиться. Мы не открывали огонь. Если бы мы открыли огонь по источнику этих трассирующих пуль, это лишь выдало бы нашу позицию. Мы тренируемся, тренируемся и тренируемся под огнем. Мы делаем это в машинах, проезжая под стационарными огневыми позициями, которые выпускают пули над нашими головами. Мы делаем это ползя по-пластунски, проползая под колючей проволокой, по которой пулеметы выпускают пули. Это помогает вам привыкнуть к ужасающему шуму и ощущению того, что по вам стреляют.

Естественная реакция человека на то, что в него стреляют, — это либо сражаться, либо замереть на месте, либо бежать. Мы научились игнорировать такие инстинктивные реакции, поэтому могли оценить, как лучше поступить в любой боевой ситуации, как сейчас, когда мы с Трикки не отвечали на огонь, а Стив проехал дальше. В Следопытах запаниковать было смертным грехом. Нам нужно было уметь мыслить спокойно и ясно, находясь под сильным давлением и опасностью. Любой, склонный к панике, был бы отстранен на ранней стадии, скорее всего, когда готовился спрыгнуть с хвостового трапа C130 «Геркулес». Но все тренировки в мире не делают тебя менее напуганным.

Теперь с восточной стороны дороги доносилось еще больше огня. Там было, наверное, с полдюжины автоматов АК-47, выпускавших бешеные очереди, плюс открыл огонь более тяжелый пулемет. Но они никак не могли нас увидеть. Они целились в несущуюся химеру, в призраков.