Страница 7 из 44
— Почему ты решил заняться программированием?
Вздрогнул, услышав вопрос. Задумался.
— Потому что сейчас — это золотая жила, — пожал плечами, переводя взгляд на камин. — И потому что мне всегда нравилось копаться в компьютерах, создавать что-то новое.
Оксана улыбнулась, чуть склонив голову, ожидая продолжения. Незаметно для себя, я выложил ей все — и как решил, что это будет делом моей жизни, и как ругался с отцом, заявлявшим, что железки никогда не смогут принести мне нормальных денег, и как долго боролся с конкурентами, коих на просторах интернета великое множество, и как мне удалось превратить небольшую компанию в огромную империю, приносившую ежегодно немалый доход. И все это за столь небольшой промежуток времени, как семь лет.
— Удивительно, — выдохнула молодая женщина, смотря на меня, как на какое-то чудо света. Даже стало немного неловко.
— Ничего удивительного, — смущенно передернул плечами. — На самом деле, таких, как я, довольно много в мире. Будущее за компьютерами.
Она тихо рассмеялась.
— Позволь с тобой не согласиться, — и в ее глазах вспыхнул какой-то огонек, а еще упрямство.
— Почему же? — решил подыграть, даже не надеясь, что она сможет меня переубедить.
— Я считаю, что будущее за нашими детьми.
И одной простой фразой она меня покорила. Даже не знаю — почему. Ничего особенного и нового я не услышал. Но она словно заклинание наложила, не оставляя даже малейшей возможности для сопротивления. Точно волшебница.
— Не поспоришь, — улыбнулся, соглашаясь и признавая правоту, но все-таки решил дополнить. — За детьми, которые будут работать с компьютерами. И развивать их.
Гостиную вновь заполнил ее мелодичный смех, к которому вскоре присоединился и мой.
Посидев еще немного и истратив остатки сил, с помощью которых старательно боролся со сном, встал, подавая Оксане руку.
— Пора все-таки спать. Пойдем, покажу комнату.
Она благодарно улыбнулась, с трудом держа открытыми слипающиеся глаза. Прикрыла рот рукой, скрывая отчаянный зевок.
Приобняв гостью за талию, повел наверх. Остановился напротив одной из комнат, лишь по случайности оказавшейся соседней с моей. По крайней мере, я старательно себя в этом убеждал. Ведь довольно странно и ненормально, если я делал это осознанно, правда? Я ведь совсем ее не знаю. Или все-таки смог узнать за этот короткий вечер?
От кучи вопросов разболелась голова. Сморщившись, открыл дверь, позволяя Оксане пройти внутрь, включил свет. Воспитательница осмотрелась, оценивая обстановку. Почему-то мне было крайне важно узнать ее мнение — нравится ли ей комната? Смогла бы она в ней жить? Черт, что? Мать моя родная! Я же даже не пил ничего, что за странные мысли?
— Довольно мило, — кивнула она, — но как-то… пусто что ли. Извини, — тут же повернулась, бросая на меня виноватый взгляд.
— Нет, ты права, — согласился, глядя на полупустую комнату, в которой из мебели были только кровать и шкаф. — Но до этого момента у меня не было необходимости ее чем-то заставлять.
— Зачем же тогда такой большой дом, если половина комнат стоят пустые? — удивилась, присаживаясь на кровать.
— Дом строился с заделом на будущее, — нахмурился, — я всегда хотел большую семью. И не собирался останавливаться на двух детях.
— Может, однажды, у тебя это получится, — вымученно улыбнулась Оксана.
Ее взгляд внезапно наполнился грустью, какой-то старой болью. И мне очень захотелось ее от этой боли избавить, вылечить. Вот только я не знал — как и от чего. А еще мне начало казаться, что молодая женщина стала стремительно отдаляться. Закрываться. Причем на семь замков, словно я мог каким-то образом ухудшить терзавшие ее мучения.
— Спокойной ночи, Максим Дмитриевич, — сказала, как отрезала.
— Кхм… — кашлянул, не понимая, что произошло, и что я такого сказал. «Хорошо же сидели, что началось-то?» — мелькнула фразочка, произнесенная голосом Коли. Даже представил, с каким выражением лица он бы это сделал. — Я принесу тебе футболку. Ночные принадлежности в прилегающей ванной.
— Спасибо, — тихо в ответ, не поднимая глаз.
Ничего не понимаю.
Глава 5
Оксана
В какой-то момент этого потрясающего вечера мне начало казаться, что между мной и Максимом могло бы что-нибудь получиться. Как бы странно и неправдоподобно это ни звучало. Захотелось поверить, что есть сказка, написанная специально для меня, и она может стать реальностью.
Но сказка разбилась от одной случайно брошенной фразы. Он хотел большую семью. Я тоже. Вот только подарить ему эту семью я никогда не смогу.
Сквозь пелену мгновенно застлавших глаза слез, с трудом различила вошедшего в комнату Максима, принесшего мне футболку. Еле слышно поблагодарила, надеясь, что он ничего не заметит. Когда за мужчиной закрылась дверь, подняла голову вверх, в надежде, что слезы не прольются ручейками. Не получилось.
Всхлипнула, стараясь производить как можно меньше шума. Кто его знает, насколько толстые в особняке стены? Разбужу еще малышей, они же в комнате напротив.
Действуя на автопилоте, разделась, натянула футболку, прошла в небольшую прилегающую ванну. И здесь присутствовал сплошной минимализм — душ, раковина, туалет. Маленький шкафчик на стене, в котором обнаружились зубная щетка, небольшой тюбик пасты. Умылась, а в голове даже не отложилось, как чистила зубы.
Стянув с кровати покрывало, аккуратно сложила его и убрала в шкаф. Забралась в постель, натянув одеяло чуть ли не на голову.
Любое действие сопровождалось отчаянной борьбой с самой собой. Лишь бы не вспоминать тот ужасный день, когда мне поставили столь неутешительный диагноз. День, изменивший всю мою жизнь. И день, который я практически забыла. Смогла затолкать мысли о нем в самый потаенный уголок, запереть на засов. Похоронила даже малейшую мечту о том, что могу обзавестись нормальной семьей. Настоящей. Не состоящей только из меня и престарелых родителей.
Я сидела на стуле перед врачом, пытаясь уложить в голове информацию, которую на меня только что вывалили.
— Ну, что ты сидишь, милочка? — недовольно проворчала та, косясь на меня сквозь толстые очки. — Ничего нового ты от меня не услышишь, даже, если просидишь тут до скончания веков. Жаль тебя расстраивать, — при этом в голосе не было даже намека на жалость, — но ты бесплодна. И этого ничего не изменит.
— Но… разве… — пролепетала, не могла найти нужных слов. Меня как обухом по голове ударили. Или чем потяжелее. — Неужели…
— Нет, операций, способных тебе помочь, не существует, — бросила врачиха. Так холодно и равнодушно, что стало еще больнее.
С трудом сдерживая слезы, кивнула, встала со стула и молча вышла из кабинета. Не прощаясь.
У кабинета сидел сонм молодых девушек в ожидании своей очереди на прием. Кто-то нервничал, отбивая дробь каблуками, кто-то сидел с ничего не выражающим лицом, словно, они точно знали, что можно ожидать от приема (вполне возможно, что так и было). Мне остро захотелось оказаться на месте одной из них — не переживающих, не знающих, что одно слово может убить.
Опустив голову, стараясь ни в кого не врезаться, стремительно вышла из консультации. На улице ярко светило солнце, на небе ни облачка. Замечательный, погожий летний денек. Сейчас бы прогуляться по набережной, поесть мороженного, и не думать ни о чем.
Вот только это было невозможно. У меня было такое ощущение, что внутри меня образовалась дыра размером с гигантский астероид. И даже время ее никогда не сможет залатать. Единственное, что могло бы меня вылечить — дети. Но такое лекарство мне никто не выпишет. Не смогут.
Мимо пробежала стайка ребятишек. Хохоча и о чем-то перекрикиваясь, они гнались за бабочкой, а рядом бежала, заливаясь громким лаем, собака. Проводив их взглядом, опустилась на ближайшую скамейку и горько разрыдалась. Как больно, боже. Как безумно больно.
Остаток того дня я помню смутно. Кажется, бродила по городу до темноты, а, может, лежала, свернувшись калачиком, на кровати под одеялом. Или… делала что-то еще.