Страница 15 из 44
Максим
Завершив звонок, уставился на телефон, словно держал в руках ядовитую змею (или шею своей бывшей). Как я мог об этом забыть? И встреча с потенциальным инвестором через пять минут. Он и его команда уже сидели в приемной, перенести нельзя. Отменить тоже.
Дьявол и всего его приспешники! Все время, с того момента, как мы с детьми остались одни, я старался быть идеальным родителем. Лечил их болячки, проводил с ними все свободное время, выслушивал жалобы, пытался вложить в детские головенки, что папа всегда будет рядом, никогда не бросит, во всем поддержит.
Но когда устроил их в детский сад, позволил себе немного расслабиться. Нет, я по-прежнему сидел с ними, если болели, сам забирал из сада, если что-то случалось, но все больше позволял себе задерживаться на работе по вечерам, особенно, когда родители или Володя могли меня подстраховать.
В груди пекло, а по венам начало растекаться сожаление. Олеся все воскресенье рассказывала про праздник, который будет сегодня в садике. Все уши мне прожужжала. Мы даже платье ездили ей специально выбирать. Но придя на работу, я совершенно об этом забыл. Еще и на Оксану нарычал, разозлившись на себя.
— Максим Дмитриевич, — в дверь постучали.
— Да? — поднял голову и встретился с неуверенным взглядом моего секретаря. — Что такое, Насть?
— Вас ждут.
— Пусть проходят, — вздохнул, придется вымаливать у детей прощение вечером.
Встреча прошла плодотворно и быстро. Уложились за час. Инвесторы согласились вложиться в наш новый продукт, чему я был только рад. Надо бы позвонить Илье, рассказать, как прошли переговоры. Узнать, как дела у него. Он как раз должен был договориться сегодня о завтрашней встрече. Заодно уточнить, смог ли он накопать что-то на Ушманского.
Но только я взял в руки телефон, как вспомнил о звонке Оксаны и детском празднике. Плюнув на все, быстро собрался и, кинув секретарю, что до конца дня в офисе меня можно не ждать, направился в детский сад. Заберу детей пораньше, может, сходим куда-нибудь втроем. Заодно извинюсь перед воспитательницей за свою грубость.
В отличие от пятницы, в этот раз добрался до садика довольно быстро. Повезло, что вечерние пробки еще не образовались, а утренние давно закончились. На парковке стояло такое количество машин, что даже Матизу было негде припарковаться, не то, что моей детке. С трудом найдя место, выскочил из машины, из садика еще никто не выходил, может, успею хотя бы к концу.
— Какие люди и без охраны, — протянула моя вечно недовольная чем-то знакомая, когда я ворвался внутрь. — Где группа хоть знаете? Представление будет еще идти минут пять. Папаша… — проворчала она мне в спину.
Я проигнорировал абсолютно все, что сказала женщина. Еще я упреки от престарелых теток не выслушивал. За нужной мне дверью слышно было только музыку из какого-то детского мультика, то ли «Фиксики», то ли «Смешарики», то ли еще что. Всегда старался пропускать мимо ушей то, что идет по телевизору, когда дети отвечают за программу передач.
Осторожно открыв дверь в группу, заглянул. Представление и правда подходило к концу. На сцене уже стояла практически вся группа, рядом с каждым ребенком было по одному из родителей, все, кто не участвовал в спектакле, сидели напротив. Пробравшись в самый конец помещения, уселся на первый попавшийся свободный стул. Рядом с моими малышами стояла почему-то Оксана. Положив руки им на плечики, улыбалась с особой нежностью.
Я невольно залюбовался этой троицей. Почти все воскресенье я потратил на то, чтобы понять — могу ли я позволить себе рискнуть и попытаться построить с ней отношения? После всего одного вечера и после стольких лет отрицания даже малейшей возможности создания чего-то серьезного. В конце концов, ни к какому выводу я так и не пришел. Решил, что не буду навязывать госпоже Нечаевой свое общество, чтобы ни говорили дети. Пусть все идет так, как идет, если нам суждено быть вместе, значит, мы так и так сойдемся.
«Суждено, — фыркнул мой внутренний Илья. — Последнее время ты рассуждаешь, как сопливая девчонка. Хочешь ее? Бери. Хватит сопли жевать.»
Наверное, так я бы и сделал, если бы не Кирюша с Лесей. Какими бы ни были мои желания, я не мог ими рисковать. Все-таки не мог. А что касается их слов о том, что она может быть их настоящей мамой… Дети и не такие глупости говорят. Поболтают и забудут.
— А теперь пришла пора дарить подарки своим родителям, — с напускной веселостью проговорила вторая воспитательница, исполнявшая роль ведущей, и почему-то как-то странно покосилась в сторону Оксаны. Словно осуждала.
По очереди детишки подходили к небольшому столу, на котором грудой были свалены какие-то свертки. Каждый выбрал свой сверток и вернулся на сцену. Мои ребята забрали последние два. Олеська чуть не подпрыгивала от возбуждения, держа в руках свой подарок. Кирилл же был как обычно сдержан, даже прятал подарок за спину. Но кому они их будут дарить? Меня они пока не увидели, а другого родителя у них нет.
В первый раз за долгое время пожалел, что у моих детей нет матери. Не только потому, что она могла бы быть сейчас на моем месте и участвовать в выступлении детишек с самого начала, а не в последние пять минут, поддерживая их и радуясь вместе с ними, но и потому, что сейчас им было бы кому отдать то, что они с таким трудом создавали.
— А теперь Кирилл и Олеся Строгановы, — раздалось со сцены. Воспитательница подошла к моей дочке и протянула микрофон. Девчушка практически вырвала его из рук женщины и, гордо подняв подбородок, повернулась к аудитории. На данный момент они с Кириллом и Оксаной остались на сцене одни, остальные дети с родителями сидели уже на стульях.
— Это стихотворение посвящается нашему папе и нашей настоящей маме, — звонко заявила кроха, ее голос звучал так пронзительно, что даже в микрофоне не было нужды. Я улыбнулся, наблюдая за дочкой, даже особо не вслушивался в то, что она говорила. По крайней мере, поначалу.
— … всех мы живем,
Песни громко мы поем.
Никому не разрешу
Обижать семью свою.
Пусть всегда живет семья –
Мама, папа, брат и я!
Сидящие в зале родители громко захлопали, я присоединился к ним. Довольная Леся повернулась к Оксане и вручила ей сверток, который держала в руках. Молодая женщина улыбнулась дрожащими губами, но подарок взяла, по губам можно было прочитать, что она говорит малышке «Спасибо», а у самой слезы на глазах. Даже с моего места это было видно.
Кирюша, который, наконец, меня заметил, сорвался со своего места на сцене и понесся ко мне со всех ног. Поднявшись со стула, подхватил сынишку, поцеловал в макушку, почувствовав, как маленькие ручки обвились вокруг моей шеи, и то, с какой силой они меня сжимали, мысленно пообещал себе, что больше ни за что в жизни не пропущу ни один детский праздник. Любые переговоры могут лететь ко всем чертям. Всех денег не заработаешь, а время с малыми — самое дорогое, что есть в моей жизни.
— Ты пришел, — выдохнул мне на ухо Кирилл, отчего где-то в груди противно заныло, а еще захотелось провалиться сквозь землю от стыда.
— Папа, папа, — теперь в мою сторону неслась довольная Олеся, за ней неспеша шла Оксана, периодически останавливаясь, чтобы поговорить с другими родителями. — А когда ты пришел? — спросила дочурка, прижимаясь к моим ногам.
Одной рукой держа сына, другую положив на макушку малышки, ответил:
— Только что, родная, но я видел, как ты читала стих.
Олеся широко улыбнулась:
— Это мы с Кириллом сами придумали такой рассказать, а дядя Илья помогал искать.
— Когда это он успел? — удивился, Илья как уехал от нас в субботу, так больше и не появлялся. Звонил только сегодня с утра.
— А когда ты Оксану Андреевну до дома подвозил, — звонко ответил ребенок.
К сожалению, ее слова услышал не только я, но и все рядом стоящие мамочки, а также вторая воспитательница, да и сама Оксана, тут же залившаяся краской, даже шея стала пунцовой. Интересно, а грудь у нее тоже покраснела?