Связывающая луна

— Ты будешь смотреть вечно или найдешь нас? — спросил алмаз. Драгоценный камень явно сердился на то, что она отвлеклась.

— Я найду вас, — фыркнула она. — Но если вы не будете меня торопить, я, возможно, смогу найти вас быстрее.

— Я не думаю, что ты даже пытаешься. Ты просто смотришь на его кровать, будто хочешь лечь вместе с ним.

Может, она и хотела.

Может, было бы не так уж плохо, если бы она немного побаловала себя. Мэв могла сказать ей, что это глупо, но Беатрис просила ее следовать сердцу. Нужно было давать душе то, чего ей хотелось, чтобы быть счастливой.

И здесь она была счастлива. Слишком счастливой, и она боялась, что это означает, что ее нормальная жизнь никогда не сделает ее такой же удовлетворенной, как тут.

Вздохнув, она отошла от кровати и направилась к его столу. Должен быть какой-то намек или, возможно, скрытая зацепка, которая позволит ей найти нужное место. Драгоценные камни явно были в комнате, но она не могла толком расслышать, где они.

Удивительно, но у Лютера был захламленный стол. Бумаги валялись повсюду. Грузы удерживали гигантские стопки бумаги, чтобы они не падали на пол. По опыту она знала, что у таких людей есть система. И если бы что-то сдвинули, он бы узнал об этом.

Затаив дыхание, она взяла первую стопку и отодвинула ее. Она должна быть осторожной. Но ей нужно было забраться в верхний ящик, и бумаги заблокировали его.

Ничего. На столе буквально ничего не было.

Она потратила не меньше тридцати минут на то, чтобы разобрать все это на части и вернуть на места. Ни ключей. Ни каких-то намеков. Ничего.

Он не хотел, чтобы кто-то нашел этот бриллиант.

Она бы тоже этого не хотела, если бы у нее был драгоценный камень, стоящий как целый город. Или больше, если честно. Этот бриллиант мог спасти мир или положить ему конец, если попадет не в те руки. В чьих руках он окажется, конечно, не ее проблема.

— Где вы? — спросила она, хорошо зная, что камни не будут так уж полезны. — На что это похоже?

— Темно, — прошептали они. — Очень темно.

— Да, я понимаю это, но не могли бы вы сообщить другие подробности, которые могли бы помочь? — Луна провела пальцами по швам стола. Здесь должно быть что-то. Хитроумная кнопка или ручка, которая открывала потайной ящик. Все, что дворяне всегда любили прятать в своих тайниках.

— Дерево, — прошептало ожерелье. — Здесь много дерева. Но только над нами.

Ах.

Это все меняло.

Луна прищурилась и сосредоточила внимание на полу. Если под ними не было дерева, возможно, он ничего не клал в стол. Возможно, тайник был под половицей, как у ее матери, когда она была маленькой.

Ей понадобился еще час, чтобы найти нужную половицу под его тумбочкой. Кто бы ни построил комнату, он хорошо спрятал драгоценности.

Луна схватила с его стола нож для вскрытия писем и сунула его в небольшую щель. Используя металл как клин, она потянула половицу вверх и вуаля. Вот. Коробка длиной с ее руку, которая очень громко загрохотала, когда она вытащила ее из оков.

— Я вижу свет! — закричало одно ожерелье.

Но бриллиант буркнул:

— Она все равно не откроет.

Если ящик был заперт, это определенно помешало ее планам. Луна попыталась открыть его, но бриллиант был прав. Сбоку был небольшой висячий замок, а по бокам самой коробки — три маленьких замка. Кто-то очень хотел, чтобы эта коробка оставалась запечатанной, если только человек, открывающий ее, не имел полного разрешения владельца.

Чего у нее не было. Конечно.

Вздохнув, она поставила коробку обратно под половицу и осторожно похлопала по ней.

— Я найду ключ. Тогда я вернусь за вами и позабочусь о том, чтобы вы оказались на шее у самых красивых женщин Лондона.

Учитывая, что ни один из камней не ответил, она сочла безопасным предположить, что они ей не поверили.

Луна почти не верила себе. Конечно, она могла взять коробку. Ее можно было разбить, или, может, она могла бы попросить кузнеца посмотреть на замки. Но это было не совсем воровство.

Взять камни без его ведома? Это был единственный достойный способ для вора что-то украсть. Она жила по этому кодексу всю свою карьеру и не собиралась его менять сейчас.

Когда она встала и стала выходить из комнаты, взгляд Луны остановился на семейном портрете, который Лютер повесил на стене над своим столом. Глаза его отца глядели на нее, как будто дух старика знал, что она здесь, ворует у его сына.

— Я не буду извиняться за то, что пытаюсь спасти собственную шкуру, — пробормотала она, а затем вышла из комнаты с призраком.

Но чувство вины все еще преследовало ее по коридору.

ГЛАВА 20

Ему было не по себе. С тех пор как он вернулся из города, Луна была слишком милой. Она хотела поговорить с ним. Быть рядом с ним. Задавать ему вопросы о его жизни и о том, как он ее прожил.

Лютер признавал, что эта ее сторона ему нравилась. Ему нравилось разговаривать с ней и рассказывать ей о том, что он хочет делать по дому. У него были идеи, как помочь жителям Перекрёстка Мертвеца, которые никогда не приходили ему в голову, потому что… никто не хотел знать. Так что, конечно, для него было редкостью говорить об этих идеях так, чтобы другой человек не задавался вопросом, почему он так много говорит.

К сожалению, ему также пришлось задаться вопросом, почему она вдруг стала проводить с ним так много времени. Последние пару дней она почти липла к нему, и это стало его тревожить.

Ему нужно было вывести их обоих из дома, прежде чем он натворит глупости. Например, прижмет ее к стене, поднимет ее руки над головой и возьмет то, что он хочет.

Нет.

Он не мог.

Они были друзьями, как она и говорила ему раньше. Друзья не целовали друг друга до потери воздуха, и друзья, конечно, не хотели делать друг с другом больше. Ему нужно было взять себя в руки, иначе он больше не сосредоточится ни на чем другом.

Вот почему он стоял снаружи поместья, ожидая, когда она выйдет. Он послал слугу попросить ее пойти с ним в город, как трус, надеясь, что она снова откажется. Хотя, чем дольше он думал о том, что она избегала прогулки с ним в прошлый раз, тем более подозрительным это казалось. Она всегда была любопытной женщиной. В конце концов, зачем еще ей становиться воровкой?

Любопытство должно было взять над ней верх. В остальном она была жестокой женщиной, которая хотела брать, а не исследовать. И он не хотел думать о ней плохо.

Двери поместья открылись, и вышла женщина, сжавшая его разум железным кулаком. Она оделась для прогулки, хотя платье не совсем подходило ей. Коричневая ткань была тусклой, но от этого ее волосы казались еще ярче. Словно даже самое худшее платье не могло потушить огонь в ее душе.

— Значит, ты идешь, — крикнул он ей. — Я подумал, что сегодня может повториться последний раз, когда я был в городе.

— Я чувствую себя намного лучше, — она подошла к нему, и он поразился ее походке. Кто-то мог сказать, что она двигалась как мужчина, но он знал, что лучше так не думать. Она двигалась решительно, с широко расправленными плечами и свободными бедрами. Совсем не как леди, а как женщина, которая знала, чего хочет.

Если бы он только мог сказать, что она хочет его. Лютеру нужно было следить за своим поведением.

Кашлянув, он указал на карету.

— Тогда в путь! У нас впереди напряженный день. Надеюсь, я не слишком тебя утомлю.

— Утомишь меня? — она приподняла рыжую бровь. — Лютер. Думаю, мы оба знаем, что это невозможно.

О, разве он не хотел бы принять этот вызов? Он отдал бы все, чтобы доказать ей, как легко он мог утомить ее, если бы она только дала им шанс.

Нет, он не мог так думать. Черт! Он должен был сосредоточиться на помощи людям, которым он должен был помочь сегодня. В противном случае… хорошо. Он никому не поможет, и смысла не будет.

Он помог ей сесть в карету, а затем ударил кулаком по крыше. Они двинулись в путь, лошади впереди кареты протестовали против работы сегодня. Он чувствовал то же самое, честно. Но ответственность никогда не спала. Даже если он хотел.