Дань

- Что-то не слишком весел ты, Великий Кайсар, - ядовито усмехнулся самый старший его брат Баяр.

Баяр - имя, означающее праздник, очень ему подходило. Он обожал пиры и пышные приемы, был чрезвычайно невоздержан во всех плотских удовольствиях, и все излишества нашли отражение в его внешности. Огромный живот Баяра лежал практически на коленях, прикрытый едва сходящимся халатом. Мужчина смеялся, хотя в заплывших глазках затаились зависть и злоба.

- Неужто Великая боо Мэргэн не оправдала надежд нашего счастливчика? – спросил Унур – еще один из его братьев.

Его имя, данное шаманами при рождении, означало – богатство и тоже оправдывало себя. Высокий, тощий, с вечно прищуренными глазами – весь его облик вопил об осторожности. Брат был настолько хитер и коварен, что мог извлечь прибыль даже из похода в уборную. С ним Кайсар предпочитал не ссориться, но и близко к себе не подпускал.

Третьим в их компании присутствовал Чагатай, огромный воин с душой и разумом ребенка. Сам по себе он был добродушным и отзывчивым человеком, но его наивностью часто пользовались братья в своих коварных замыслах. Смелость, выносливость и исполнительность Чагатая вызывали уважение у Кайсара, и он всячески старался оградить своего неразумного брата от пагубного влияния остальных. И сейчас, видя его в такой сомнительной компании, юный джинхар недовольно поджал губы.

- Ты, Баяр, лучше ел бы поменьше, - лениво ответил он, с наслаждением наблюдая, как в воздухе зависла пухлая рука брата с медовой лепешкой, которую он так и не донес до лоснящихся от жира губ. - Скоро твой толстый зад не поместится даже на спине тяжеловоза. Что ты будешь за саинар без седла? Если продолжишь потворствовать своему чревоугодию – не сможешь забраться самостоятельно ни на одну наложницу.

Два других брата, а с ними и Етугай прыснули от смеха. Кайсар краем глаза отметил, как толстяк обиженно поджал пухлые губы, но его руки сжались в кулаки. Не стоило оставлять врагов за спиной, но и искушение подшутить над Бояром было велико.

- Ты раздаешь указания, брат, словно уже стал новым Великим Ханом! - ядовито прошипел он.

- Наш отец жив, хвала Богам! – ответил Кайсар. - И только Мать Всех Степей знает, кто станет следующим Ханом.

- Не верю, что старая Мэргэн не открыла тебе будущее, - ухмыльнулся Унур. - Не зря эта ведьма так хотела тебя видеть, что аж прислала вестника.

- Свою судьбу каждый строит сам, - отрезал Кайсар, отсекая ненужные вопросы. Он еще не решил, как относиться к тому, что услышал от провидицы.

- Брат, - восхищенно воскликнул Чагатай. - Присядь, отобедай с нами!

- Спасибо, Чагатай, - искренне улыбнулся брату Кайсар. - Не могу. Спешу повидаться с эмегтэй Анирой.

- Все держишься за женские юбки, брат? – вкрадчиво спросил Унур. - А ведь она тебе даже не мать.

- Сайхан Эмегтэй Анира заменила мне мать, - отчеканил Кайсар. - Это достойная, мудрая и уважаемая женщина – пример для всех саинарок.

Его голос прозвучал настолько твердо и властно, что заставил Унура поежиться и отвести взгляд. Развернув коня, молодой джинхар направился к ступеням Дворца, оставив за спиной многозначительно замолчавших братьев.

- Позаботься о лошадях, друг, - крикнул Етугаю.

Спешившись, он взлетел по ступеням и окунулся в прохладу дворцовых покоев.

На женской половине дворца, как всегда, царила суета. Сновали служанки, звучала музыка, в центральных покоях у фонтана степенно общались несколько эмегтэй отца. Кайсар не помнил, чтобы Великий Хан брал себе новую женщину. С момента его рождения здесь ничего не изменилось, разве что люди состарились, но время безжалостно ко всем, кто ходит под светилом этого мира.

Его появление заметили, и сейчас Великий джинхар чувствовал на себе взгляды сидящих женщин. Тяжелые, завистливые и даже злые. Кайсар уже давно не был тем ребенком, которого расстраивало подобное внимание. Проходя мимо, он склонил голову в приветствии. Женщины нехотя поднялись и склонились в поклоне, потому что теперь перед ними был уже не тот ребенок, которому можно дать подзатыльник в переходах дворца, перед ними был приближенный нукер самого Хана. И как бы они не злились, этого не мог изменить никто из них.

Кайсару навстречу вышла старшая служительница. Он помнил эту женщину волевой, хитрой, полной сил, всегда умеющей сгладить острые углы спора, пресечь все распри время от времени неизбежно возникающие между женщинами. Сейчас ундир Алия состарилась и превратилась в сухонькую старушку, но в ее помутневших от возраста глазах таились мудрость и живой ум. До сих пор от ее цепкого взгляда не ускользнуло ни одно значимое событие, происходящее на женской половине. Эта женщина свято охраняла покой Великого хана, ограждая повелителя от жалоб его немногочисленных эмегтэй.

- Как же я рада видеть вас, Великий джинхар Кайсар, - склонилась в приветствии ундир Алия. - А как же рада будет вас видеть Сайхан Эмегтэй Анира!

- Она ждет меня? – негромко спросил Кайсар.

- Она всегда ждет вас. Как же иначе, - старушка заулыбалась по-доброму и поспешила вперед.

- Как ваше здоровье, уважаемая? – поинтересовался он у Алии. Кайсар помнил ее с детства, и всегда женщина была с ним добра.

- Хвала Матери Всех Степей, мой джинхар, пока держусь, но подыскиваю себе преемницу. Пора мне уже на покой, - ундир Алия приободрилась и расправила плечи, было заметно, как ей приятно внимание Кайсара.

Подойдя к широким резным дверям, она постучала и сказала, открыв их:

- Джинхар Кайсар, Госпожа!

- Проси скорее, Алия, - послышался голос той, что была дорога его сердцу.

В последние годы дела не часто позволяли ему навещать Сайхан Эмегтэй Аниру. Последний раз они виделись примерно год назад. Кайсар шагнул в покои и его тут же окутал тот неповторимый аромат уюта и спокойствия, который он помнил с детства. Алия поклонилась и, выходя, тихонько прикрыла за собой дверь.

- Сынок…

- Маа… - женщина бросилась к нему, и Кайсар очень бережно ее обнял.

- Хвала Матери Всех Степей, я снова вижу тебя! – эмегтэй Анира отстранилась, разглядывая его лицо.

- Ты же знаешь, родная, где бы я ни был – сердце мое с тобой, - он тоже разглядывал ее и подмечал каждый новый мазок великого художника, имя которому время.

Когда-то о красоте Сайхан Эмегтэй Аниры – первой наложнице Великого Хана слагали песни, она и сейчас была хороша. Годы лишь посеребрили ее черные, блестящие волосы, а сеть добрых мелких морщинок залегла в уголках ее прекрасных глаз, но руки остались такими же нежными, а взгляд таким же теплым и ласковым, какими их помнил Кайсар. Она всегда была рядом, ее забота и внимание раскрашивали для него весь мир яркими красками. С самого раннего детства именно ее советы стали жизненно необходимыми для него, и даже сам Великий Хан время от времени прислушивался к мудрым речам этой маленькой, хрупкой, но такой великой женщины. Отбросив за спину косы, перевитые нитями драгоценного жемчуга, эмегтэй Анира приказала служанкам принести закусок и оставить их с сыном наедине.

- Как же долго я тебя не видела, Кайсар, - промолвила она, усадив его рядом.

- Я лишь вчера вернулся в Аршаим, мааа, - ответил Кайсар, нежно поглаживая маленькие, сухие ладошки женщины. - Но прийти не мог. У меня было одно важное, неотложное дело.

- Знаю, мой мальчик, - Анира подняла взгляд, пытаясь рассмотреть в этом статном молодом воине своего маленького Кайсара. - Боо Мэргэн прислала вестника, твоему отцу уже доложили.

- Я и запамятовал, насколько быстро здесь распространяются вести, - улыбнулся он той лукавой детской улыбкой, которую она помнила, но глаза его остались серьезными.

- Что же она сказала тебе? – с тревогой спросила Анира.

Кайсар уже набрал воздуха, чтобы начать рассказ, но в покоях стали появляться слуги несущие низкий столик и угощения. Он получил неожиданную отсрочку, чтобы собраться с мыслями.

Подойдя к окну, стал рассматривать знакомый пейзаж, подъездную аллею, выездной мост, где на карауле стояли его воины. Его воины. Его тумен. Если верить старой Мэргэн, то и весь дворец очень скоро станет нераздельно его, но с каким неожиданным условием. Теперь придется придумать, как можно это условие обойти, чтобы избежать страшного предсказания видящей боо. В решении таких вопросов гибкий ум полководца конечно не лишний, но куда полезнее женская хитрость и осторожность, и в этом он рассчитывал на мать.