Невеста для Магната

Собираю папе вещи собой, белье сильно поношенное, майки растянутые. Ложка — тарелка, кружка, томик Чехова. Нужно попросить у Милады еще немного денег, купить в больницу сменную одежду.

Папу под руки уводят в карет скорой помощи, а я от бессилия сползаю по стене, крепко закрываю рот, чтобы не закричать.

Не слышу ничего вокруг, я в вакууме.

— Юля, милая, как ты? Он тебя обидел?

Поднимаю глаза, напротив стоит Дима. Кажется, он пришел спасти меня из этого ада.

Глава 25. Шаг в новую жизнь

— Дим, то есть Дмитрий Игоревич, вы здесь откуда?

— Эдик позвонил. К тебе этот урод больше никогда не подойдет. Вас завтра разведут, заочно. Свидетельство потом заберешь.

— Спасибо.

Смотрю на Диму, вижу, как он хмурит брови, рассматривая обстановку.

— А вы кто, молодой человек? Ухажер Юлькин?

— Мама, Дмитрий Игоревич — мой руководитель, — ловлю то, что называется “испанский стыд”.

— А ты к нему лучше присмотрись, красивый, одет хорошо. Заботливый, — мама идет в комнату.

И владеет притоном. Да, очень благородный, девушек меняет, мужикам за деньги сдает, как книги в библиотеке. И это только то, что я о нем знаю, сколько там еще разных секретиков — неизвестно. А все равно, мне кажется, я попалась на его крючок.

Дмитрий помогает встать. Аккуратно ведет в комнату. На полу осколки в остатках алкоголя, на столе рюмки, окурки, старая обшарпанная клеенка. На облезлой тахте гора носков и грибочек для штопки. На подоконнике книги, журналы. Диссонанс.

— Давайте я вам помогу осколки убрать, где веник?

Мне кажется или я сошла с ума. Дмитрий Игоревич собрался подметать в нашей квартире?

— Дмитрий Игоревич, вы с ума сошли. Вдруг кто-то увидит, а если Эдуард зайдет.

— Эдик муженька твоего в одно хорошое место повез?

— На кладбище, — вмешалась мама.

— Нет, ну что вы. Там у него будет время подумать о своем поведении.

Сажусь на пахту, прям в кучу этих дурацких носков. Снова закружилась голова, но тревога уже прошла.

— Мам, а мы в суете даже не спросили куда отца повезли, клуши. Сейчас в скорую позвоню, спрошу.

— В 17-ю, в отделение кардиологии, — откуда-то из-под стола доносится голос Дмитрия.

— Святой мужчина, Юля, приглядись, — мама как всегда.

Хочу предложить чай, но не уверена, есть ли он у родителей. Блин, ну вот что за ситуация. Предложить кипятка?

— Юль, я через два часа поеду в пансионат, могу тебя забрать?

— Да, спасибо.

— Милада сейчас часть зарплаты переведет, купи все, что нужно, — и ушел.

Блин, я снова вызываю жалость, если мой начальник, не самый добрый и приятный человек сначала на коленях собирает меня по кусочкам, потом осколки на моей кухне, а теперь дает денег на продукты.

Через минуту трынькнул телефон — на счет поступили 80 тыс. И тут мой внутренний затвор слетел — слез градом, рев до икания.

У меня есть два часа, чтобы купить необходимое папе, продукты и лекарства маме.

Лечу в магазин, список, как свиток у царя — читать трое суток. Кидаю продукты в корзину, кажется, не смотрю на цену, порошок и мыло не забыть. С огромными пакетами лечу в аптеку, на два месяца лекарства и маме, и папе. Ловлю себя на мысли, что хорошо, когда есть деньги. И если бы я не летела. а шла спокойно, рассматривала витрины, наслаждалась. Оплатила коммуналку. И даже три газеты про культуру родителям купила. На рынке прикупила папе разной бельевой мелочи. За час справилась. Устала, как тварь, ресурса нет, но так я рада, что смогла для родителей хоть что-то сделать.

И если Дмитрий попросит чего-то большего в благодарность, я, наверное, соглашусь. Не могу ему теперь отказать, ведь он протянул мне руку в самый сложный момент. И тут та внутренняя Юля, которая научилась отбиваться от Эли, с достоинством смотрит на себя в зеркало, ходила на свидание с Дмитрием, начала бунтовать.

Я учитель, у меня много знаний, не опущусь до эскортницы и тем более проститутки, чтобы оплачивать доброту телом.

Хочу кричать прямо на улице, чтобы обе внутренние Юли заткнулись. Я, та самая живая Юля, хочу только большой пирожок с вишней, булку с корицей и чай. И иду в пекарню.

На четвертый этаж еще заползла. Голова снова уехала.

— Мам, ставь чайник!

— Юль, только если варенье кипятком развести. Чай закончился.

— Я все купила. Давай выбросим эту жуткую клеенку, я купила новую.

С такой мелочью жизнь меняется, и чувствуешь это сразу. Я так давно не была с мамой, сидеть без проблем, забот, суеты. Пить чай, вспоминать что-то.

Еще есть полчаса, чтобы побыть здесь.

С новой клеенкой кухня преображается. Банка кофе, пачка чая, еще одна — рассыпного, как папа любит, несколько пачек печенья. Теперь не кажется, что здесь живут интеллигентные сумасшедшие, а просто хорошие люди.

Собрала папе пакет. Или мама отнесет. или если Дмитрий разрешит, то заедем на секунду, нам по дороге.

— Юля, неужели мы как люди заживем? Столько еды в доме, кажется, так давно не было.

— Мам, про лекарства не забывай. Оно в холодильнике на дверце. Два пакета у двери — это папе в больницу. Пожалуйста, берегите себя. Буду звонить при первой возможности.

— Юль, а точно Пашка был не прав, когда говорил, что ты на панель пошла? При какой работе может быть такая хорошая зарплата, и такие мужчины рядом.

Я тяжело вздыхаю, не понимаю, как вернуть непонятно кем и непонятно зачем запятнанную репутацию.

Понимаю, что не могу больше быть в этой квартире, слушать навязанные маме мысли.

— Мне пора, береги себя, не болей, пожалуйста. Постараюсь продукты почаще заказывать.

Выхожу из подъезда, сажусь на лавку под раскидистую березу. И жду, когда приедет мой меценат и увезет меня в притон.

Глава 26. Возвращение в обитель

Странное ощущение, когда бежишь из родительского дома. Здесь же все мое — я знаю, каждый залом на обоях, каждую щербинку на чайном сервизе.

А я помню день, когда мы переехали в эту квартиру. Ее папе дали. До этого у нас был акомната в общаге, всего 16 метров, так ее еще шкаф делил на взрослую зону и детскую. Волшебное ощущение, что у тебя будет своя ванная, не страшный душ, который сильно рычал и плевался ржавой водой, а большая белая ванная, где можно сидеть пока вода не остынет.

Мама рассказывала, что первое время было неудобно готовить одной на кухне. Если что-то забывала купить или заканчивалось, раньше можно было у соседки попросить, а тут все — сама выкручивайся.

Кажется, мы обои в коридоре ни разу не переклеивали. В кузне был ремонт, после того как пять банок помидоров в томате взорвались и загадили всю квартиру.

А теперь я бегу из нее. Может потому что хочу заботы? Или потому что там Дима?

Кстати, Дима, Дмитрий Игоревич, интересно скоро его ждать.

Возвращаюсь из своих мыслей. Метров в пяти от меня, сложив руки стоит Дмитрий.

— Я не смог до тебя докричаться, ты умеешь спать с открытыми глазами?

— Это я так, задумалась. Если есть возможность, я бы к папе на пару минут заехала, ему нужно белье передать. Воды, еды — вдруг его не покормят. — Ловлю себя на мысли, что начинаю канючить, выпрашивать, как это было с Пашкой.

— Заедем. Я тебя в машине подожду. Завтра Эдик тебя снова отвезет, не хочу, чтобы ты переживала.

— Дмитрий Игоревич, мне перед вами так неудобно, что вас в это все втянули. И за деньги спасибо. Я их отработаю.

Он только кивнул головой.

— Я на секунду домой поднимусь, пакет у двери оставила, вдруг вы не согласитесь, — кажется, я его уже раздражаю. Нужно меньше говорить.

Забегаю в квартиру, хватаю пакет, целую маму и бегу вниз.

В больнице к папе не пускаю, но передачку забирают, надеюсь, все передадут.

И теперь я могу выдохнуть, мы едем в притон — в то место, которое за очень короткий срок стало моим домом.

— А вы в притоне, простите, пансионате совсем другой. Как будто менее человечный.