Страница 108 из 137
Соколовский выдерживал паузу, и я слышала его дыхание, затяжку.
— У тебя один день, — отчеканил и сбросил звонок.
По моим щекам уже сползали горячие струйки слёз. Хотелось рыдать навзрыд, кричать воем от бессилия, но тугой ком до боли сжал горло, и я не могла выдавить из себя ни звука. Какой же он отвратительный подонок! Играет чувствами, жизнями людей словно стратег в игре, только, отнюдь, не в виртуальной. Ему определённо доставляет наслаждение причинять людям душевную боль. Он словно питается негативными эмоциями, испытывает удовольствие от подчинения его правилам, от унижений.
Представляла, что скажу Стасу, вспоминала счастливые моменты, которые мы провели вместе, и внутренности резали осколки битого стекла, душа разрывалась в клочья. Боль пронзала меня всю. С ума сходила от мысли, что должна причинить боль любимому мужчине, отказавшись от него, да ещё и уйдя к его врагу. Меня стало мутить от нервного напряжения.
Нет… нет… я не могу… Я должна быть сильной… Я всё расскажу ему. Расскажу, что Соколовский меня шантажирует моей репутацией, бизнесом Стаса. Он поймёт. Не может не понять. Стас сказал, что никогда не откажется… не бросит… защитит… Он говорил, что умрёт без меня…. Он любит… Он защитит меня… Нужно только всё рассказать.
Приняв ночью твёрдое решение, утром собралась на работу. По дороге в офис позвонила Стасу, но он не ответил. Не выдержав нервного напряжения, решила отправить ему голосовое сообщение:
— Привет. Стас… мне нужно с тобой поговорить… Я… я давно собиралась… — шумно выдохнула и дрожащим голосом продолжила: — Помнишь, говорила, что мне нужно сказать тебе очень важное. Но… наш уикенд… он был прекрасен, и я… я не решилась. И сейчас… Я понимаю, что у тебя сейчас другие заботы, такое горе… я… Прости, но я больше не могу откладывать этот разговор.
Всю дорогу ждала от него ответа. Хоть маленькое сообщение… Ничего. Только ближе к обеду увидела, что он прослушал моё сообщение, но не ответил, и сердце заныло от боли. Неприятное гнетущее предчувствие уже выворачивало меня наизнанку.
Решила проверить у себя ли Стас и направилась к нему. Светланы Николаевны не было на месте, а в приёмной я встретила Беркутова, который вышел из кабинета генерального. Он посмотрел на меня с какой-то странной ухмылкой и преградил путь.
— А вот и наша прекрасная соблазнительница, — он опустил откровенный взгляд в декольте моего платья. — Может…
— Софья Андреевна, — прервала его Светлана, появившаяся за спиной зама, — Станислав Викторович как раз велел вас вызвать.
Слова Беркутова меня насторожили. Предчувствие катастрофы только усилилось. Посмотрела на женщину и натянуто улыбнулась. На её лице не было ничего необычного. Так же приветливо улыбнулась мне и прошла к своему столу.
— Проходите, он вас ждёт, — добавила она, положив блокнот на стол.
Не отрывая от меня испытывающего взгляда, Беркутов отступил. Обошла его, чувствуя на себе взгляд с ухмылкой. С замиранием сердца толкнула дверь и вошла внутрь. Стас стоял спиной к двери. Спрятав руки в карманах брюк классического делового костюма, он смотрел в большое окно и даже не повернулся. Я подошла ближе. Он молчал, а я кожей почувствовала напряжение, исходящее от него. Стас слегка повернул голову, и я увидела, как он заиграл желваками.
— Как дочь? Жена? — начала я тихо.
Он выдохнул и, не глядя на меня, холодно сказал:
— О чём ты хотела рассказать?
— Ты не хочешь отвечать… Что-то случилось?
Стас повернулся, и я встретилась с таким взглядом, что сердце замерло. Он всё знает… В карих глазах была ярость… злость… и что хуже — презрение. Подойдя к столу, он молча развернул свой ноутбук монитором ко мне.
— Об этом? — он нажал кнопку и на экране включилось видео.
Мир рухнул. Меня саму вывернуло от увиденного. Вспомнив всё, я с ужасом осознала, что натворила. Со стороны это смотрелось ещё отвратительнее. Мой стриптиз, жадные поцелуи, наглые руки Соколовского на моём полуголом теле, стоны, шумные вздохи. Вот я, лаская его живот, расстёгиваю ремень на его брюках, и запись обрывается.
— Думаю и так понятно, что дальше, — ледяной голос Стаса, пронзил сердце. — Не так ли, Сонечка?
Мои руки задрожали.
— Всё не так… как может показаться, — еле слышно прошептала и посмотрела в глаза любимому мужчине.
— Хочешь сказать это не ты на видео?! — я замотала головой.
В его глазах была такая ярость, что мне стало страшно. А хуже всего то, чего я больше всего боялась — презрение. Смотрел как на самую последнюю шлюху… Я поняла, что всё кончено, что он мне не поверит. Но я должна сделать попытку. Я буду бороться до конца…
— Не знал, что ты танцуешь стриптиз. Или это только для особых клиентов? — почти прорычал он, играя желваками и испепеляя меня взглядом.
— Нет, — выдавила из себя.
Стас опустился в кресло. Ослабив галстук, он потёр лоб рукой и пробормотал в отчаянье:
— Как же я был слеп.
— Стас, выслушай меня… прошу…
— Зачем? Чтобы услышать очередную ложь? — он поднял на меня взгляд полный боли, и по моим щекам потекли слёзы. — Только не нужно слёз, — скривился он. — Не могу поверить… как же искусно притворялась…
Я снова замотала головой.
— Я никогда не притворялась.
— Снова ложь!
— Он страшный человек… у меня не было выбора…
— Выбора?! Что-то я не видел на записи, что тебя принуждают!
Не могла выдержать этот взгляд. Внутри всё сжалось от бессилия. Желудок свело спазмом, голова закружилась. Тошнота подступила к горлу. Но я собрала все силы, чтобы ответить.
— Ничего не было. Я ударила его электрошокером и сбежала, — не смотря Стасу в глаза, ответила.
Он встал и подошёл ко мне ближе.
— Давно с ним знакома?
Я кивнула, а Стас шумно выдохнул и повернулся ко мне спиной.
— Уходи, — твёрдо сказал он. — И моли, чтобы на твоём компьютере не нашли следов шпионажа.
Ноги меня еле держали, и я рукой упёрлась в стол. Хотелось упасть в ноги любимому мужчине и молить о прощении за молчание, но не за остальное. Я его не обманывала, не изменяла…
— Стас… я знаю Соколовского давно, но никогда для него этого не делала… Поверь мне…
— Хочешь сказать, что не трахалась с ним? — с ненавистью посмотрел на меня.
— Это было очень давно, — Стас опустил голову, закрыв глаза. — Я…
— Пожалуйста, уходи. Видеть тебя не могу, — сдавленно перебил меня, сев в кресло и потирая пальцами лоб.
От этой фразы стало ещё больнее. Настолько уничтоженной я себя ещё никогда не чувствовала. Презрение в голосе любимого мужчины сделало в тысячу раз больнее, чем все унижения Соколовского.
Неимоверным усилием воли сдерживала слёзы и крик отчаянья и боли.
— Выслушай меня…
— Убирайся! — прорычал он, перебив меня.
Последнее слово отразилось эхом в большом кабинете, и, кажется, что его услышали даже в коридоре. Я на секунду даже прикрыла глаза и вздрогнула от этого грома, который контрольным выстрелом убил меня окончательно. Мне было ужасно больно о того, что он так легко поверил в мою измену и что я изначально его обманывала, соблазнила… Ужасно больно… Думала, что любящее сердце, хотя бы, позволит выслушать. Но…
Вытащила из сумочки коробочку с кольцом и положила её на стол.
— Прости.
Взявшись за ручку двери, я помедлила и последний раз бросила взгляд на любимого, лучшего, мужчину из своей мечты, а теперь и моей жизни. Он не смотрел на меня. Поставив локти на стол и замерев, он упирался подбородком в сцепленные руки и смотрел, как заворожённый, на коробочку перед ним.
Собралась с силами, подавила слёзы, натянула улыбку, чтобы никому не показать своей боли, и вышла из кабинета. Старалась не смотреть на лица повстречавшиеся мне, но заметила, как присутствующие в приёмной смотрели на меня и переглядывались. Гордо подняв голову, шла, словно по дороге позора, чувствуя эти взгляды. Не думаю, что они видели видео, скорее всего, они просто слышали, как генеральный меня выгнал, повысив голос. Мне было плевать. Боль, которую причинил Стас, не позволив мне даже объясниться, заглушала все остальные эмоции. Истерзанная в клочья душа кровоточила, но я изо всех сил внешне скрывала это. Никто, никогда не увидит меня страдающей, кроме самых близких и любимых. И первый, кому я не позволю насладиться моими слезами — это Соколовский. Да, он одержал победу в этом сражении из-за моей роковой ошибки, но партия ещё не окончена. И теперь, я готова на самые отчаянные шаги. Месть… Внутренний вулкан прорвался, стекая горячей лавой по раненому сердцу. Нужно его успокоить, потому что месть — это блюдо, которое нужно подавать холодным.