Страница 27 из 61
Завороженная своим воздействием на него, я кивнула. — Никаких других… только ты, — прошептала я.
Страх внезапно пронзил мои вены ледяным потоком.
Я не волновалась, что он причинит мне боль — во всяком случае, не физическую. Меня беспокоило мое сердце. Как я могла сдерживать свои эмоции, когда присутствие Коннера было таким всепоглощающим? С ним все было просто, и в первую очередь секс.
Мои губы разошлись, чтобы возразить, но его рука накрыла мой рот, его голова медленно поворачивалась из стороны в сторону, а на губах играла коварная улыбка.
Затем в моем мозгу произошло короткое замыкание, когда его другая рука скользнула под трусики и коснулась моих складочек. Я не помнила своего имени, не говоря уже о том, что я планировала сказать. Не тогда, когда один длинный, обжигающий палец погрузился в меня, затем распространил мое возбуждение до клитора и обратно вниз. Я уже извивалась от более сильной потребности, чем когда-либо прежде. От его прикосновений я едва не увидела звезды.
Прижимая одну руку к моему рту, Коннер ласкал меня щедрыми, соблазнительными движениями, возбуждая и дразня мою беспокойную плоть. Мое тело выгибалось и просилось навстречу его движениям. Когда моя грудь выпятилась вперед, поднимая спину с кровати, он провел зубами по соску. Укус послал электрический импульс прямо к моему клитору, как пламя, пожирающее фитиль. Когда искра достигла моей сердцевины, мое тело воспламенилось от ослепительного удовольствия.
В тот самый момент, когда жидкая эйфория поглотила меня, Коннер в нужный момент убрал руку от моего рта, чтобы позволить вырваться моему животному крику освобождения. Как будто энергия внутри меня была слишком велика, чтобы сдерживаться, и вырвалась наружу в виде звука, а Коннер привел все это в движение, точно зная, что произойдет.
Крик эхом отдавался в моей голове, заглушая даже неровное дыхание и колотящееся сердце.
Осознание и паника прогнали остатки моего оргазма, как злые собаки, почуявшие зайца.
— Что ты наделал? — вздохнула я, широко раскрыв глаза.
Комната Санте была рядом с моей. Мог ли он проспать мой крик?
Я держалась совершенно неподвижно, мои легкие даже не осмеливались сделать вдох.
В коридоре скрипнула дверь. Санте.
Я пришла в движение, отпихивая Коннера от себя. — Ты должен уйти. Ты должен уйти! — шипела я, поддаваясь панике, которая когтями впивалась в мои внутренности. Мои глаза дико метнулись к закрытой двери спальни, а затем вернулись к Коннеру, когда я поняла, что он отказывается сдвинуться с места.
— Обещай мне, что не пойдешь завтра, — потребовал он без малейшего намека на раскаяние.
Если бы я не была так подавлена тем, что Санте услышал меня, я бы пришла в ярость, но мои мысли были слишком рассеяны, чтобы эмоции могли взять верх.
— Ты должен уйти, сейчас же! — Я прижала руки к его груди, слезы жгли глаза.
— Эм? Это была ты? — тихо позвал Санте через дверь.
Моя грудь сжалась от рыданий, разочарование словно тисками сжало мою грудь. — Ладно, ты выиграл. Я не пойду, просто уходи. Пожалуйста. — На этот раз он позволил мне оттолкнуть его к окну, его брови напряглись в растущем замешательстве, как будто он хотел манипулировать мной, но не рассчитывал на такую резкую реакцию с моей стороны.
Мне было все равно, что он думает. Мне просто нужно было выгнать его из моего дома.
В дверь тихонько постучали, когда я выпроваживала Коннера через окно. Когда я подняла руки, чтобы закрыть окно, все признаки победы во взгляде Коннера сменились убийственной яростью. Я подняла взгляд, чтобы посмотреть, что он заметил, и поняла, что лунный свет падал на мои руки, освещая уродливое фиолетовое кольцо на запястье.
Наши взгляды столкнулись, но у меня не было на это времени. Я с силой захлопнула окно, затем задернула шторы, отбросив все мысли о Коннере в сторону, готовясь к тому, что мне придется иметь дело с последствиями его действий.
Дверь моей спальни распахнулась, и я встретила широко раскрытые глаза Санте.
— Эм? — сказал он с такой душераздирающей нежностью и надеждой, что мое сердце раскололось прямо посередине.
Я положила руку на горло, понимая, что уловка закончилась. — Это был кошмар, — прохрипела я. Мой крик придал моему голосу соответствующую шероховатость, чтобы замаскировать ложь, заставив меня звучать так, как будто я не говорила несколько месяцев. — Это вернуло мне голос. — В моем голосе было столько энтузиазма, сколько я могла вместить в себя, несмотря на нависшее надо мной предчувствие.
Санте бросился ко мне, прижав меня к себе в сокрушительном объятии. Я искренне улыбнулась, видя его радость. Он закружил меня по кругу, словно мы только что воссоединились после долгих лет разлуки.
— Это невероятно! Не могу дождаться, чтобы рассказать всем. — Он поставил меня на ноги и ласково поцеловал в лоб. — Ты не представляешь, какое это облегчение — слышать твой голос. Мне чертовски этого не хватало.
Я усмехнулась. — Ты уверен? Теперь я снова могу командовать тобой.
— Хотел бы я посмотреть, как ты попытаешься, большая крошка. — Его улыбка превратила ночь в день, потому что она была такой яркой.
— О, я попробую. Как сейчас — тебе нужно вернуться в постель. Сейчас еще середина ночи.
Санте погладил мой подбородок двумя костяшками пальцев. — Я оставлю это тебе на память. — Он еще раз быстро обнял меня, а затем отступил к двери. — Спокойной ночи, Эм. Люблю тебя.
— Я тоже тебя люблю, Санте, — ответила я, эмоции сдавили мне горло.
Как только дверь закрылась, я снова осталась одна в темноте своей спальни, как и несколько часов назад, когда легла спать, но ничто не было прежним. Утром папа узнает о моем чудесном выздоровлении, и я не представляла, что это может означать для меня.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Я пролежала без сна несколько часов. Сначала мое тело вибрировало от гнева, что Коннер заставил меня раскрыть свой секрет. Ему было любопытно, почему я молчала в окружении остальных, но я и представить себе не могла, что он так меня раскусит. Затем меня захлестнула волна отчаяния, когда я поняла, что, несмотря на свою ярость, я не ненавижу его за то, что он сделал. Возможно, в его глазах появилось понимание, когда он увидел мое запястье. Он понятия не имел о последствиях своих действий.
Теперь он знал.
Он знал, что я не просто вела себя по-детски. У него также было подтверждение того, что мой отец не был благородным человеком. Может ли это заставить его пересмотреть союз?
Боже, надеюсь, что нет.
Мне нужен был Коннер и побег, который он обеспечивал. Может, он и был грубым, и его карьера была связана с коррупцией, но я нутром понимала, что он не такой, как мой отец. Ни в коем случае. Коннер был всех оттенков серого, что не позволяло мне навесить на него какой-то один ярлык. Из-за этого было трудно понять, как я должна к нему относиться. Единственное, что я знала наверняка, это то, как он заставлял мое тело чувствовать себя. После его ухода мое ядро еще долго оставалось набухшим и чувствительным самым восхитительным образом.
Я никогда раньше не испытывала оргазма. Может быть, я была странной, но я никогда по-настоящему не прикасалась к себе. В молодости я не чувствовала в этом потребности, а после смерти мамы это было последним, о чем я думала. Я целовалась с парнями, меня ласкали, но дальше этого дело не шло. Я даже не представляла, что освобождение может вызвать такую взрывную потребность кричать. Если бы я знала… смогла бы я остановить его?
Я не была уверена, что мне нравится ответ на этот вопрос.
В тот момент моя потребность в нем перевесила все остальное. Возможно, где-то в глубине души я предвкушала облегчение, которое почувствую, узнав, что фарс закончился. Невесомость этого облегчения помогла компенсировать мою сокрушительную тревогу.
Еще одна неделя.