Страница 22 из 61
Я внезапно погрустнела, подумав, не может ли это быть моим шансом рассказать ему правду о нашей маме. А может, даже сбежать с ним.
Мои руки дрожали, когда я принимала маленький завернутый пакет.
— Это не так уж и волнительно. Нет причин для дрожи, — поддразнил он, не зная, что моя дрожь не имеет никакого отношения к его подарку.
Я сняла обертку и увидела браслет из белого золота. На тонкой цепочке по обе стороны от плоской бляшки с гравировкой Манчини.
— Чтобы ты нас не забывала, — тихо сказал он.
Его подарок был невероятно заботливым. Я снова обняла его, на этот раз со слезами на глазах, а затем подала знак к двери, о которой шла речь.
— Да, мы пришли за тобой.
Мы? Целое ведро холодной воды окатило меня с головы до ног.
Должно быть, он увидел вопрос, написанный на моем лице. — Да, папа ждет снаружи. Ты готова?
Я попыталась проглотить внезапный комок в горле. Кивнув, я показала пальцем, чтобы он подождал, а затем пошла попрощаться с Пипом и тетей Эттой и поблагодарить их. Они заверили меня, что подарки будут доставлены ко мне домой. Мне было все равно, но я вежливо кивнула.
Дойдя до машины, я скользнула на заднее сиденье, как преступник, которого возвращают под стражу. Безнадежность стала еще одним пиком в череде эмоций, которые я испытала в тот день. Когда я добралась до дома, все, чего я хотела, — это забраться в кровать и проспать неделю, но я должна была знать лучше. Моя жизнь не была моей собственной, и мой день был далек от завершения.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
— Я вернусь через минуту. Берто нужна моя помощь в гараже. — Санте встал с дивана. Мы вместе смотрели последний фильм о Джеймсе Бонде.
Я указала на телевизор, подняв брови.
— Не беспокойся о том, чтобы поставить его на паузу. Не знаю, сколько я пробуду. — Он закатил глаза и вышел из комнаты.
Я решила, что не тороплюсь, и все равно поставила фильм на паузу. Мне было интереснее общаться с братом, чем смотреть сериал. В доме стало как-то особенно тихо после того, как замолчал наполненный взрывами боевик. Так тихо, что я чуть не выпрыгнула из своей кожи, когда раздался стук в входную дверь.
Вернувшись в то время, когда за мной не велось постоянное наблюдение, я вскочила с дивана и поспешила к входной двери, но замерла, прежде чем открыть ее. Отца не было дома, но я знала, что он будет в бешенстве, если узнает, что я открыла дверь, а рядом никого нет. Но опять же, парни были в гараже. Должна ли я была просто игнорировать того, кто пришел? Я не могла крикнуть через дверь, чтобы они подождали.
Я бы могла посмотреть запись с камеры наблюдения в своем приложении, но я была лишена доступа несколько месяцев назад. Я решила рискнуть и заглянуть через занавеску, закрывающую окно рядом с дверью. Я не смогла разглядеть ничего особенного, но этого оказалось достаточно, когда я заметила знакомое кольцо с кельтским узлом на мужской руке, украшенной черной розой. Коннер был здесь.
Не раздумывая, я выскользнула наружу, схватила его за запястье и потащила прочь от входа и за угол, туда, куда, как я помнила, не доставали камеры.
— Что ты здесь делаешь? — шипела я на него в темноте, внезапно осознав, что он мог зайти к моему отцу, а не ко мне. После его неожиданного появления в ресторане за день до этого я беспокоилась, что у него на уме только одно, и это был не бизнес.
— Я не знал, что должен объясняться с тобой. — Он угрожающе наклонился вперед.
Не в настроении пугаться, я скрестила руки на груди и поняла, что на мне нет лифчика под тонкой ночной рубашкой. Я постаралась не показать своего волнения. — Думаю, нет, пока это маленькое правило работает в обе стороны, — надменно ответила я.
Его губы искривились в злобной ухмылке. Он медленно протянул руку к подолу моей пижамной рубашки, покрутил пальцем, пока ткань не закрутилась вокруг пальца, а затем притянул меня к себе. — Хорошая попытка, но нет. Это совсем не то. На самом деле, ты уже должна мне, по крайней мере, одно объяснение. Мне все равно, если ты никогда не заговоришь ни с одной живой душой, но моя мама сказала мне, что ты молчала сегодня на приеме, и я хочу знать почему.
Сказал ли он маме, что я могу говорить? А если бы он сказал, то об этом стало бы известно? Черт. Мне нужно было больше времени.
— Мне просто нужно придумать, как объяснить все отцу. Когда он узнает, что я могу говорить, он захочет узнать, почему я не говорила раньше. Я не хочу, чтобы он делал какие-либо предположения. — Точнее, он захочет узнать, почему я решила заговорить сейчас. Если бы мне удалось промолчать до свадьбы, возможно, я смогла бы тайком рассказать дяде Донати все, что знаю.
Да, а что тогда будет с Санте?
Ух! Мне нужно было придумать план. Отец должен был заплатить за то, что он сделал, но я не могла рисковать потерять брата в процессе. Каждый раз я сталкивалась с одной и той же чертовой проблемой. Что, если я не смогу защитить Санте? Что, если единственный способ остановить отца означал риск потерять брата навсегда?
Я с трудом могла смириться с такой возможностью.
— Что тут объяснять? — спросил Коннер, прервав мой внутренний спор. — Ты переживала смерть матери… если это не сложнее?
Боже, он должен остановиться!
Я чувствовала себя расстроенной и загнанной в ловушку. Вдобавок к моей растущей потребности выплеснуться наружу, слова королевы туалета снова всплыли в моей памяти. Скромная немая. Никогда не удовлетворишь его.
Я подошла на дюйм ближе и вызывающе подняла подбородок. — Иногда люди сложны. Как мужчина, который выбрал немую невесту, предположительно, чтобы не признавать ее существование, но по какой-то причине он продолжает появляться везде, где бы она не была. — Я сделала еще один маленький шаг. Тепло его груди тянулось к моим затвердевшим соскам, ткань моей рубашки задевала его настолько, что пронзала меня до глубины души крошечными молниями.
От ощущения, что я стою перед ним, у меня перехватило дыхание и закружилась голова. Я никогда не смогла бы так противостоять своему отцу, но с Коннером я чувствовала себя смелой. Сильной.
Если бы я проанализировала свое поведение, то, возможно, обнаружила бы, что корень моей уверенности кроется в чувстве безопасности, но я не хотела туда идти. Отношение к Коннеру как к врагу было единственным способом защитить свое сердце от него.
Каждая унция синего цвета исчезла из его глаз, когда он прижал меня спиной к стене, его твердое тело прижалось к моему. — Для человека, который не хотел говорить, у тебя очень много мнений. — Грубые нотки его голоса заскребли по моей коже.
— Для мужчины ты ужасно наблюдателен. — Это был удар ниже пояса, но у меня уже заканчивался запас реплик.
— И для человека, который хочет, чтобы его оставили в покое, ты надела короткую рубашку.
Мои губы открывались и закрывались, как у рыбы, вынырнувшей из воды, когда его грубые кончики пальцев медленно прошлись по моему левому бедру под тканью пижамы до кружевного края трусиков возле косточки бедра. Я не могла вдохнуть больше, чем малейший глоток воздуха. Мои легкие, как и все остальное тело, застыли в концентрации, поглощенные тем, куда дальше могут направиться его пальцы.
Он приподнял эластичный край моих трусиков и просунул под них кончик одного пальца, его глаза блестели от моей задыхающейся реакции. С размеренным спокойствием опытного тактика он медленно провел пальцем вниз по натянутой ткани. Мой разум искрился и метался от неуверенности в том, как далеко он может зайти, но когда он достиг передней части меня, в дюймах от моей щели, он выскользнул из-под голубого кружева и вместо этого оставил след из углей, похожий на хвост кометы, по моему бедру, прежде чем разорвать нашу связь.
— Тебе не следует оставаться одной в темноте с мужчиной, которого ты едва знаешь. — Его голос стал гортанным, сырым и желанным. Звук затронул глубокую боль, которую он разбудил между моих ног.