Страница 53 из 65
Быть ли войне, должен указать Святовит.
Аркона встретила их хаосом, разношёрстными толпами и кричащими во всё горло купцами у лавок. Город располагался на холме. С запада его защищал крепостной вал высотой в пятьдесят локтей, обрамлённый деревянными стенами. А с трёх других сторон – обрывистым берегом, куда ни один корабль не сможет причалить. Главный храм четырёхликого бога* стоял в центре, на широкой площади, откуда пестрил пурпурной кровлей на весь город и служил ориентиром для всех.
(* Саксон Грамматик в «Деяниях Данов» описывает идол Святовита с четырьмя головами)
Вести, что принёс гонец, заставили не то злорадствовать, не то сопереживать Мстивою.
Во-первых, поддержать саксонских вассалов отправился не сам Людовик, правитель Восточного королевства франков, а его сын, Людовик Младший. Король же был занят подавлением мятежа на юге страны.
Мстивой уже заплатил зарвавшемуся юнцу, надеясь выиграть время для передышки. Но чего он тогда ещё не знал, так это что трое сыновей короля были отправлены усмирить пограничных соседей. И Людовик Младший, чувствуя пошатнувшееся положение старшего брата Карломана*, который уже почти в открытую требовал отдать ему в полное подчинение Баварию, порывался доказать свою удаль на поле брани. А для этого нужна решительная победа оружием, а не словом.
К тому же, выкуп пришлось разделить с саксами и данами. Оставшаяся часть, хоть и самая большая, наверняка не смогла удовлетворить непомерные аппетиты принца.
(*У Людовика II Немецкого было три сына. Старший, Карломан, немногим позднее поднимет восстание против своего отца, желая заполучить Баварию. Людовик III Младший, о котором идёт речь в книге, присоединится к нему спустя пару лет, позарившись на Саксонию. Но пока сыновья выполняют поручение короля)
Постояв немного на кормлении Людольфа, он снова повёл войско на вагров. Послы, отправленные князем, домой вернулись с отрубленными головами.
Мстивой понял, что кровопролития не избежать. Вагры не успели восстановить силы. Война с лютичами, пожжённые селения и разрушенный город не располагали к новым столкновениям, а в пустую уплаченная дань значительно подорвала настроения жупанов. Поэтому пришлось просить помощи у брата.
Дражко с нетерпением ждал, когда ладьи руян отправятся на выручку. И между делом вспомнил о Рорике, о котором до сих пор ничего не было слышно. Хелгу наверняка узнал нечто, побудившее безземельного князя отправиться на запад. Все думали, что он повёл корабли в новый набег, раз уж не довелось сражаться за Стариград. Но, возможно, всё было куда интереснее.
С причалов сразу отправились к храму. Гостей уже ждали, и за открытыми воротами крепости их встретил седой длиннобородый старец в окружении нескольких человек помоложе, явно ему подчиняющихся.
– Годолюб, – почтительно кивнул Вислав.
– Князь, – жрец ответил тем же.
– Мы прибыли за советом. Святовит должен подсказать, начинать ли войну.
Он махнул рукой стоящим позади гридням, и те поставили у ног Годолюба сундук с дарами. Младшие жрецы шустро подхватили его и унесли прочь.
– Хорошо. – Годолюб погладил бороду, будто не обратив внимания на полученные богатства. – Идите за… Это что ещё такое?!
Спокойное, даже величественное лицо вмиг сморщилась, под усами мелькнули зубы. Костлявые пальцы добела сжали посох.
– Трувор? – удивился Дражко.
Собирая на себе взгляды, гремя оберегами на каждом шагу, к ним приближался волхв.
– Что ты здесь делаешь?! – Годолюб сбросил оцепенение и взорвался от возмущения. – Как посмел явиться во владения Святовита?!
– По-твоему, он не вылезает с этого клочка земли? – без тени волнения изрёк Трувор. – Его владения намного больше, чем ты думаешь.
– Ах ты!..
– Давайте оставим споры о богах на потом, – Буревой не стал ждать, пока они совсем разойдутся. – Нам нужен ответ. Проводи обряд.
━─━────༺༻────━─━
Храм покрывали узоры. Разнообразные изображения на высоких деревянных стенах, окрашенные дорогими красками с позолотой рассказывали истории предков далёких настолько, что никто не помнил их имён, и недавних, чьи подвиги передавались из уст в уста.
Пурпурная крыша выделялась над остальными постройками. Если кто вдруг заблудился или назначил встречу, то непременно шёл в центр, где вокруг храма кипела жизнь мирская: торговцы, скоморохи, зазывалы, корчма – весь люд собирался здесь, особенно во время ярмарок и праздников, когда Аркона гудела до поздней ночи.
Внутри храма, по центру, стояли четыре столба, соединённые перегородками из шёлковой ткани, откуда выглядывал огромный идол с четырьмя головами, каждая из которых смотрела в одну из сторон света.
То был Святовит. Грозный бог войны и победы, земли и урожая. Приближаться к нему, заходить за столбы, мог лишь главный жрец – Годолюб.
Нарочито показывая свою важность, он гордо взошёл по ступеням, отодвинул шелка и скрылся у подножия идола.
Некоторое время он что-то делал внутри. Гадать можно было лишь по тени на перегородках.
Изваяние четырьмя жутким парами глаз взирало в куда-то
Дражко оглянулся на Трувора в поисках ответа, но тот, кажется, проводил собственный обряд. Молча, не дрогнув ни одним мускулом – будто сам превратился в камень.
Через мгновение после того, как он раскрыл веки и снова обрёл человеческий вид. И нахмурился – кажется, его разговор с богами прошёл не очень хорошо.
Однако Годолюб ещё не дал ответ.
– Идём. Осталась последняя часть обряда.
Снаружи собралась дружина и толпа прохожих, узнавших свежие новости. Даже иностранцы желали посмотреть на диковинный ритуал. Один монах и вовсе приготовился записывать, развернув пергамент на спине одного слуги, в то время как второй держал чернильницу с пером.
Перед входом в храм стояли три связки копий. В каждой по два копья воткнули в землю, а поперёк, на высоте в пол-локтя, привязали третьи. Через эти препятствия пустят священного коня, который должен будет перешагнуть каждое сначала правой ногой. Если хотя бы раз ступит левой – войне не бывать.
Годолюб вывел из прихрамовых конюшен, – по виду лучше иного дома, – белого стройного жеребца. От чистоты, пышной гривы, выученной грации казалось, что он сияет и вот-вот ускачет ввысь. А богатство сбруи, украшенной серебром и золотом, заставляло
Собравшиеся жупаны перешёптывались. Воля богов не всегда совпадала с их желаниями, поэтому многие пытались повлиять на их решения собственными дарами, в обход княжеского.
Руяне были воинственным народом. Возможно одним из самых жестоких. Но среди них многие находили выгоду не столько в набегах и грабежах, сколько в торговых путях, налаживании связей. И ежегодным походам предпочитали долгие, опасные путешествия караванов, где от количества друзей и полученных сведений зависел успех.
Конечно, принимал такие подарки Годолюб. Кто как не главный жрец может донести до Святовита нужные просьбы. Тем более, что священный конь, посредством которого бог указывал волю, находился на полном попечении главного жреца.
Все затаили дыхание, когда жеребец остановился у копья, фыркнул, недовольно повертел головой. А затем всё-таки шагнул через правую ногу под взволнованные вздохи дружины.
Дражко наблюдал, стиснув зубы. Жеребец остановился, снова фыркнул, чуть не повёл в сторону кобылицы возле гончарной лавки, но Годолюб направил его дальше.
Левое копыто уже оторвалось от земли, заставив гридней содрогнуться, но вдруг шлёпнулось обратно, и конь снова перешагнул древко правой ногой.
– Давай, давай… – Кажется, Дражко не моргал. Боги издевались, оттягивали ответ. Сами или волей жреца – неважно.
Все затаили дыхание. Только Трувор спокойно стоял, оперевшись о столб, будто уже знал исход обряда. Даже Буревой нервно постукивал пальцами по плечу, а Ратмир массировал подбородок.
Наконец последнее препятствие. Годолюб осторожно потянул поводья, жеребец нехотя, всё ещё поглядывая на кобылицу, приблизился к древку…