Страница 42 из 65
Одежды его отличались богатством, отполированная до блеска кольчуга бряцала при ходьбе, на украшенном золотом и самоцветами поясе висели ножны с дорогим узором, красный плащ свисал с плеча, на шее пестрела искусно сделанная гривна, какую подобает носить разве что князю.
– Неужто зря примчались? – звонким, разрезающим прочий шум, голосом воскликнул он.
– Рорик… – не слишком пытаясь скрыть неприязнь, процедил Збигнев.
Рорик, сын Рорика, принадлежал к печально известному княжескому роду. Его дед Годолюб погиб от рук конунга данов Гутфреда, когда тот разграбил и сжёг некогда славный город Рерик. Отцу, тогда ещё ребёнку, удалось сбежать вместе с двумя братьями и матерью на Готланд*, к её родне.
(*Готланд – остров в Балтийском море. Сейчас принадлежит Швеции. В описываемую эпоху, судя по всему, это место было сосредоточением полиэтничных обществ (в том числе восточноевропейских) которые активно занимались торговлей и идущими с ней рука об руку грабежами. По одной из версий русы из Повести Временных Лет прибыли именно отсюда)
Возмужав, Рорик-отец вознамерился вернуть утраченное положение и провёл всю жизнь в битвах. Однако большого успеха не достиг.
На Готланде он обзавёлся крепкими связями с тамошними жителями. С ними же сколотил свою первую ватагу и на единственном корабле отправился завоёвывать богатства и славу. Тяжёлый путь, казалось бы, дал свои плоды. Род Годолюба вновь стал узнаваем, за Рориком потянулись люди. Отовсюду – не только со славянского побережья. И пятнадцать лет назад он повёл их на земли франков.
Поначалу удача сопутствовала находникам. Горели деревни, города, монастыри. Множество несчастных увели в полон. Враги терпели поражение за поражением. В тот год не только Рорик, но и прочие морские разбойники хлынули на земли франков, и, казалось бы, боги благоволили им.
Но вдруг войско скосила болезнь.
Под угрозой гибели, пришлось отпустить пленных и оставить большую часть добычи, чтобы уйти из-под удара.
Рорик-сын тогда был немногим старше Дражко и тоже участвовал в походе. По возвращении домой, к врождённой неприязни к данам, добавилась ненависть к франкам, которую он несёт с собой до сих пор.
Многие стариградцы погибли в тот год. Те, кто сохранил жизнь, вернулись с позором, без добычи и почёта. Збигнев был среди последних. А его брат умер от болезни и больше не увидел родных краёв.
Похоже, боги прокляли неудачливого князя, потому как тот скоро и сам отправился в Ирий, то ли от лихорадки, то ли от убийц, посланных данским ярлом, имевшим зуб на него. О том можно лишь гадать, слухи ходили разные.
Молодой Рорик шёл по стопам отца, слыл храбрым мореходом и отчаянным рубакой. На его ладьях раздавался гомон множества языков и наречий. К тому же он частенько навещал Руян, где нравы были близкими по духу, и многому научился у самых жестоких славянских разбойников.
И вот теперь, по счастливой случайности находясь в гостях у князя Вислава, дальнего родственника, Рорик услышал, что оба ненавистных ему племени объединились! И хотя саксы – не франки, а их данники, даже это заставило поднять паруса и вместе с руянами отправиться в Стариград.
Где его не слишком-то желали видеть.
– Полно тебе. – Буревой похлопал Збигнева по плечу, заметив помрачневший взгляд.
– Где чёртовы даны?! – Сияя задорной улыбкой, Рорик подошёл к ним с распростёртыми объятиями, будто встретил старых друзей. – Я надеялся на славную заварушку!
– Бегут от нас, сверкая пятками! – Ратмир решил перетянуть внимание на себя, за что Збигнев бывал ему очень благодарен.
– Ничего, нагоним, – уверенно заявил Рорик. – Ну, где мёд и мясо для спасителей?! Раз уж крови не ответили, так хоть животы набьём!
━─━────༺༻────━─━
Привечать гостей, – на этот раз очень желанных, – могло не так много людей. Раненые, уставшие стариградцы валились с ног; Ясон вновь трудился в поте лица, привлекал всех более или менее мыслящих в лекарском ремесле; только переждавшие битву в тереме женщины и дети и возвращавшиеся понемногу жители могли работать полноценно, что и делали с нескрываемой радостью от минувшей беды.
Дражко лежал в отведённой ему комнате. От раны лихорадило, но Ясон обещал, что недуг скоро пройдёт. Из окна доносилась суета голосов, в помещение пробирался свежий ветер. На краю кровати тихо сидела Ингигерд.
Девушка перебирала в руках камешки со свежевыцарапанными рунами и не заметила, как Дражко проснулся после короткого беспокойного сна. Она сложила ладони вместе, прошептала в них какие-то тайные слова и бросила на колени. А затем долго разгадывала, что же значит ответ богов.
Не хотелось мешать. В тишине царило умиротворение, на душе полегчало. Если бы не рана, он бы улыбнулся.
Здесь и сейчас не было ни саксов, ни данов; за спиной не стоит дружина, не тянет груз ответственности. Нет жажды славы, гонящей его в неизведанные дали, прочь из родного дома. Мгновение безмятежного уюта едва не погрузило в сон вновь, но дверь вдруг распахнулась, Ингигерд вскочила, раскидав по полу руны, вскрикнула.
– Дражко!
Голос отца громом разогнал дремоту, Дражко подскочил на локти, не желая предстать перед ним болезным и слабым. В ногах запуталась Инги, ещё сильнее прижавшись к нему, когда над головой Буревоя показалось лицо Ратмира.
Говорить было больно, так что Дражко молчал. Молчал, когда отец крепко обнял дорогого сына; молчал, когда старший брат съязвил по-доброму и когда отметил смелость и смекалку.
Молчал, когда от приветствий и похвалы перешли к упрёкам.
Припомнили всё. И самовольный грабёж, из-за которого саксы явились к Стариграду, и безрассудные решения, лишь чудом не приведшие к смерти. Буревой красочно, не стесняясь в выражениях, описывал, как именно и чем именно отхлестал бы его, будь он поблизости. Досталось и Веремуду: «Уж на кого я надеялся! Этот ведь – не безусый мальчишка! Сединой оброс, я думал и умом тоже! Ан нет! Болван!
Половые доски скрипели от беспокойных шагов туда-сюда, воздух сотрясался от гулкого ворчания, с каждым слогом заставляя бедняжку Инги содрогаться – а вдруг о ней говорят?
Должно быть, весь терем, да ближайшая округа слышала, как отчитывают воеводу, словно малолетнего шкодника.
О чём, наконец, догадался сам Дражко.
Он вскочил, возмущённо уставился на отца, отчего тот прервался. Видно, тоже осознал ошибку, но затем просто махнул и развернулся к выходу.
В дверях остановился на пару секунд, чтобы сказать:
– На заре отправишься домой. – Дражко уж хотел было возразить, но после следующих слов не решился: – Погибших, кого получится, заберёте с собой.
Ратмир, не рискнувший прерывать отца, теперь попытался смягчить ситуацию.
– Ты на него не серчай, братишка. Видел бы, с каким лицом отец в Ральсвик ступил… Я уж думал, сляжет от горя. А матушка… – Он поморщился от воспоминаний. – Мы отправились к Трувору. Тот заверил – ты цел, вернёшься домой. А потом уж весточка пришла о твоих подвигах.
Трувором звали волхва, живущего неподалёку от Ругарда, в древней священной роще. Когда он там появился, кто таков – никто почему-то не помнил. Но все знали, что нет человека, более близкого к богам, чем Трувор. Даже главный жрец Святовита* Годолюб ревностно следил за этим странным чужаком. Но пока тот не проявлял желания занять место в храме Арконы*, он делал вид, что того не существует.
(*Святовит – главное божество руян и, возможно, остальных балтийских славян. Бог войны и победы. Саксон Грамматик писал, что на *Аркону (торговый и религиозный центр руян), где находился храм этого бога, все славяне ежегодно прислали дары)
Ходила молва, что Трувор держит связь с богами более древними, чем Святовит или Перун, если то и вовсе были боги, а не кто-то или что-то свыше.
Упоминание волхва заставило еле заметно содрогнуться. Перед походом Дражко навещал священную рощу, и там состоялся долгий, странный разговор, не то напугавший, не то обнадёживший юного воина.
– Смотрю, девка тебе не наскучила? – Ратмир кивнул на Ингигерд. – И каково пахать данское поле, а?