Страница 40 из 65
Многие падали, разбивались о камни у подножия крепости, о борты кораблей или с брызгами ныряли в воду.
– Хорошо летят! – радовался Векша, бросая булыжник через бойницу.
Внизу справ снова раздался вопль грохот и ругань. Лютич повернулся достать новый камень, но на прежнем месте оказалось пусто.
– Княжич! – воскликнул он. – Беда – нечем супостатов закидывать!
Не только камни – стрелы и сулицы подходили к концу. А вот даны продолжали карабкаться по валу.
– Рубите крюки! – Ариберт выхватил топор и сам принялся показывать пример. – Рубите и отводите лестницы. Громыха, возьмись!
Громадный гридень Теслава промчался мимо с бревном в руках, поддел верхние ступени, потянул... Тут над частоколом вырос дан с мечом наготове.
Громыха понимал – не успеет закрыться. Вражеский клинок уже начал опускаться, грозя скорой гибелью, оставалось лишь сильнее толкать лестницу. Опрокинуть её прежде, чем сталь вонзится в плоть.
Вдруг между ними выскочил Векша, подставил под удар щит, а затем полоснул топором в ответ. Когда дан рухнул на борт драккара, прибив собой ещё одного викинга, лестница наконец поддалась и с треском повалилась в реку.
– Я уже дважды спас твою жизнь, великан, – осклабился Векша. – Боги меня покарают за такую доброту к чёртовым ваграм, так что за тобой должок.
Громыха хотел возразить, только слов не нашлось. К тому же враг добрался до частокола, и времени на споры не осталось. Он ринулся в новую схватку, где можно выплеснуть негодование.
Настало время вплотную заняться рубкой. Викинги делали последний рывок, с отчаянной яростью бросались на копья, топоры и мечи, окропляя собственной кровью брёвна частокола и крутой склон крепостного вала. Ариберт в первых рядах встречал гостей. Глаза заливали пот и багряные горячие брызги, рука раз разом поднималась, чтобы обрушиться на новую цель, не обращая внимания на усталость.
Это продолжалось недолго, но казалось вечностью. Поэтому, когда даны осознали никчёмность попыток и начали возвращаться на драккары, княжич радовался, будто выиграл всю битву.
Изнеможённые, покрытые кровью, вражеской и своей собственной, гридни с ликованием провожали бежавших викингов, кричали оскорбления, смеялись, плевали вслед.
– Трусливые бабы! – завёлся Векша. – Гребите, гребите отсюдова! – и добавил, грубо коверкая язык данов: – Франкские шлюхи!
С единственного отчалившего драккара тоже летели ответы, но разобрать их было трудно. Ариберт взглянул на оставленный у подножия корабль, усмехнулся.
– Хорошее судно, – со знанием дела подметил Векша. – Быстрое и крепкое.
Вспомнив, что лютич – природный враг, Ариберт скривил лицо. Но тот сражался хорошо, даже очень хорошо, поэтому повода прогонять его не было.
– Да, – сухо ответил княжич.
Здесь отбились, но со стороны города битва в самом разгаре. Надо поспешить.
Несколько человек остались следить за стеной, другие направились к воротам. Створки снова трещали под ударами тарана, Деян изо всех сил сдерживал саксов, но те, похоже, никак не желали сдаваться.
– Векша! – окликнул по пути Громыха.
– Мой вагрский дружок! – наигранно оскалился тот. – Чего надобно, дважды удачливый засранец?
С трудом, но гридень проглотил колкость, а вместо ответной усмешки пообещал:
– Я верну долг!
И умчался.
Векша с ухмылкой побежал следом. Работы ещё невпроворот.
━─━────༺༻────━─━
Почти все славянские народы хорошо воевали в труднодоступных лесах и умело устраивали засады. В том числе по этой причине франкские герцоги, сколько не пытались, так и не смогли закрепиться на этих землях силой. Саксы, даже после того, как их покорил Карл Великий, с поддержкой королевского золота и войск, не продвинулись дальше левого берега Лабы*. А викинги – даны, фризы, курши и прочие приморские лихачи, – старались не заходить слишком далеко на материк.
(*Лаба – совр. Эльба, река в Германии, служившая границей со славянскими княжествами. Термин «Полабские славяне» идёт именно отсюда)
К тому же сами славяне любили разгуляться по соседским городам, портам, селениям. Находники чужого добра из Стариграда, Волина, Щецина, Руяна и прочих мест собирались в ватаги и на ладьях разбойничали не хуже остальных.
Лютичи были известны своей жестокостью, в лесах воевали лучше иных славян. Но здесь росли чужие рощи, и духи в них потворствовали другим людям.
Здесь, в землях вагров, надеяться можно только на себя.
– Идут, выродки, – процедил Сбыслав. – Прямо в наши руки.
Всеслав вёл дружину осторожно, со знанием дела. Каждый отлично понимал, насколько коварны незнакомые леса, в которых поджидает неприятель, поэтому внимательно следил за окружением. Однако вагры, веками выученные привечать незваных гостей, знали, что делать.
Место встречи выбрали заранее, подготовили всё тщательно. Перед лютичами возвышался изогнутый холм, похожий на заросший бурьяном и соснами крепостной вал, где засели вагры.
Первыми начали охотники. Меткие выстрелы скосили нескольких человек, всполошив лютичей.
– Щиты! – воскликнул Всеслав.
– Щиты! – подхватил Чернь. – Выше, бестолочи! Выше!
Лучники прятались с разных сторон – в кустах, на деревьях, в оврагах. Места были выбраны и подготовлены заранее, грубые укрытия из валежников и булыжников служили защитой от стрелков Всеслава.
Один за другим лютичи падали, строй редел и продвигался слишком медленно.
– Паскуды! – огрызнулся Всеслав, осознав, что попался в ловушку.
– Отступать надо, воевода. – Чернь принял на щит очередную стрелу, высматривая, откуда полетит следующая.
Лютичей взяли в клещи, но сзади никто не угрожал. Самым разумным было бы отойти, перевести дух, обдумать план.
Однако позволять им это не собирались. Дражко снова повёл всадников в бой, чтобы ударить сбоку и проскочить дальше, за спину строя. В лесу сманеврировать должным образом, не попасться под удар, довольно непросто, поэтому участок для атаки выбирали заранее, и лютичи не смогли остановить напор, за что поплатились новыми жизнями. А Дражко с Удо, Цедрагом, Сбыславом и Девятко скрылись за ивовой рощей. Отвлёкшихся метнуть им вслед сулицу быстро утихомирили охотники.
Теперь отступать нельзя. Единственный путь – завладеть высотой. Лютичей кратно больше, стоит выбить охотников из убежищ, и даже сам Леший их не спасёт.
Дружина Всеслава ринулась в атаку, стараясь взобраться на холм как можно быстрее, чтобы меньше стрел достигло цели, а всадники не успели настигнуть их у подножия.
Лютичи быстро настигали ненавистных вагров. Охотники, видя, как они приближаются, начинали беспокоиться, пока один из них не попятился, завлекая собой остальных.
– Вперёд, вперёд, братцы!
Стрелы летели всё реже, воины ликовали в предвкушении скорой расправы. Вот уже видны измазанные глиной испуганные лица…
Истошный вопль заставил птиц вдалеке взметнуться вверх.
Затем ещё один. И ещё, и ещё. Усыпанный волчьими ямами склон сломал ряды и открыл бреши, куда сразу нацелились вернувшиеся охотники. Раненые кричали, выли от боли, а уцелевшие пытались сообразить, что происходит.
Чернь рычал от ярости, но ничего не мог поделать. Позади снова раздался топот копыт и ржание лошадей, затем – свист сулиц и новые вопли. Всеслав с неверием наблюдал за смертью своих людей. Стрелы, сулицы, праща – казалось, сами деревья метают острые колья, а бурьян пожирает чужеземцев.
– Ко мне! Все ко мне! – Всеслав решил схлестнуть оставшиеся щиты – пусть обломают зубы!
Но Дражко действовал наперёд. Всадники накидывались на отбившихся группы, избавляясь от лютичей кусок за куском.
Ветер весело засвистел, радуясь бойне, листва зашелестела, словно ликуя. Вороны усаживались на ветви неподалёку, смакуя скорый пир нетерпеливым карканьем.
Дражко с упоением рубил, колол. Меч славно делал своё дело, кромсая врагов. Исход столкновения уже предрешён, теперь можно не думать о приказах, не следить за строем, но поддаться радости битвы.