Страница 27 из 65
Ариберт вытащил сулицу из груди мертвеца, когда всё закончилось.
– Надо было подождать, – покачал головой Пяст, а затем, в ответ на немой вопрос, воскликнул: – Теперь самим свежевать вепря!
━─━────༺༻────━─━
Войско затаилось поодаль селения. Воеводы с малой дружиной пробрались дальше, к опушке, чтобы осмотреться.
– Меньше тысячи… – протянул Збигнев. – Сина ещё не вернулся к своему хозяину. Чтоб ему пусто было… Придётся усилить дозор – нельзя, чтобы он нас заметил.
– Пущай замечает, – проворчал Пяст. – Вырежу всю падаль собственными руками!
– Лучше подумаем, как прокрасться внутрь.
Саксы вытоптали все посевы, выпотрошили ещё несозревшую репу, окружив себя пустыми полями для хорошего обзора.
Дражко пытался придумать, как выкрутиться из ситуации. Прятаться в лесу и вылавливать группы охотников не особо хотелось. Нужно трепать врага, не давать ему расслабляться ни на миг. Но на этот раз осенило Ариберта:
– Их там около тысячи, так?
Воеводы с интересом обернулись в его сторону. Удо сразу насторожился – княжич сейчас слишком уж напоминал Дражко, когда тому на ум приходила какая-нибудь шальная мысль.
– Вряд ли они помнят друг друга в лицо.
Удо оказался прав.
━─━────༺༻────━─━
Освежёванный кабан служил отличным отвлечением, когда они прошли через ворота частокола. Дражко вёл десять руян из тех, кто сносно говорил на языке саксов или данов. Удо и в этот раз пришлось остаться с войском – слишком уж он выделялся, а привлекать ненужное внимание не стоило.
Векша был среди лазутчиков. Мало-мальски он изъяснялся с данами, чем поначалу насторожил в своём желании присоединиться к заварушке, но Дражко снова послушал чутьё, которое, казалось, сговорилось с ушлым лютичем.
Ариберт вёл пятерых, среди которых был Сбыслав, заслуживший уважение руян.
Улицы были утоптаны грязью сотнен воинов. Наиболее удачливые разместились в хижинах, остальные на улице под навесами. Места оказалось слишком мало, повсюду валялся мусор, для костров ломали сараи и ограды. Кабана провожали голодными глазами, но пока ещё рано, чтобы привыкшие к лишениям люди набросились на добытчиков.
– Наконец-то! – раздался хриплый голос обросшего неряшливой щетиной повара с тесаком в руке. – Тащите его скорее! Граф с меня шкуру спустит, если я не подам ему ужин.
Он воткнул тесак в изрубленный пень, вытер руки о грязный передник, выбежал из крытой кухни с небольшой лепной печкой, из которой сквозь щели поднимался дым, но запах варева внутри не придавал аппетита.
– Сюда! – он указал на грубо сколоченный, но крепкий стол для разделки. – Здоровый! Молодцы, молодцы. Шкура сегодня останется при мне, хе-хе.
– Смотри, чтобы в нашей похлёбке не одни корешки плавали, – без запинки предупредил Ариберт. – Иначе шкуру с тебя спустим мы!
– Конечно, конечно!
Векша напоследок хищно зыркнул на кухарку, перебирающую скудные запасы репы в углу, шмыгнул переломанным носом, и они удалились.
Теперь никто не обращал на них внимания, зато подучилось рассмотреть обстановку поближе. И верно боги действительно разозлились на чужаков, потому что множество людей мучилось от болезней. Тут и там, скорчившись, валялись ослабшие страдальцы. Их била лихорадка, кожа побледнела, а зловоние, которое сначала списали на нечистоты, оказалось следствием кровавого поноса. Раненые после ночной битвы только разбавляли мрачную картину страданий.
«Войско губит не только железо, – вспомнил Дражко наставления отца. – Болезни – вот чего надо опасаться прежде всего!»
Но не стоило надеяться, что все враги сгинут от недуга. Даже сейчас способных взяться оружие было намного больше дружины Стариграда.
– Их бы подержать ещё тут несколько дней… – мечтательно произнёс Деян. – До города добралось бы три калеки.
Двери самого большого дома, где разместился Людольф, отворились. Наружу почти что выбежал человек. Судя по длинной гриве и бороде – дан. Он вскочил на лошадь и вместе с тремя саксонскими всадниками понёсся прочь из деревни.
– Гонец, – догадался Ариберт. – Глядите!
Следом за гонцом показался статный старик с въедливыми глазами, тронутой лысиной макушкой и широким прямым носом, под которым белели жидкие усы и бородка. Рядом встал высокий муж, настолько похожий на старика, что родство угадывалось с первого взгляда. Не в пример остальным, он носил длинные волосы, собранные в хвост, и такую же жидкую бородку, как у отца.
– Людольф. И его сын, виконт Бруно. Слышал, славный воин.
– Этого добра и у нас хватает, – хмыкнул Цедраг, после чего предложил: – Может, их – того? И, глядишь, остальные разбегутся…
Однако окружавшая графа дружина намекала, что это плохая идея. Воины стоялы снаружи, у входа, ещё несколько десятков показались внутри дома. Все – знатные воины в богатой броне, с мечами на поясе. Таких простой уловкой не возьмёшь…
– Делаем то, зачем пришли, – отрезал Дражко. – Тот гонец явно отправился к Стигу. Нам нужно поспешить.
Всадники поскакали на север, где Збигнев вряд ли успел поставить людей, так что ярл получит сообщение.
Людольф что-то сказал сыну. Тот кивнул, и оба снова скрылись за створками, будто дразня лазутчиков.
– Надо бы хоть послушать, что замыш…
Цедрагу не дал договорить грохот распахнувшейся двери. Из хлева неподалёку чуть ли не вывалилась толпа кричащих ругательства людей, явно затевающих драку. И среди прочей брани выскакивали вполне знакомые и понятные.
– Лютичи… – процедил Ариберт.
Ободриты и лютичи питали друг к другу ненависть больше, чем к саксам или данам, с которыми постоянно случались то войны, то союзы у обоих княжеств. А вот между собой они лишь сражались или заключали шаткий мир, достаточный, чтобы набраться сил для последующих убийств.
Когда-то, когда между франками под предводительством Карла Великого и князьями ободритов держался прочный мир, они вместе ходили против саксов, данов, лютичей, лужичан и прочих народов, деля добычу и славу. Однако благосклонность Карла закончилась, как только границы союзников встретились. Саксы превратились в его подданных, а ободриты – в соперников. И с тех пор лютичи получили поддержку для войны с ненавистным соседом.
Векша ринулся на подмогу, когда в дело пошли кулаки. Выругавшись, Дражко последовал за ним, а там уж подключились остальные.
Драку никто и не думал прерывать. Зачем лишать людей развлечений?
Желающие присоединились. Причём, многие не разбирали участников на своих и чужих, колотя всех попавшихся под руку. Остальные с интересом наблюдали, кричали советы, оскорбления, хохотали, если кто падал в грязь от очередного удара.
Дражко подумал, что Удо сейчас пригодился бы как никогда.
Победа не заставила себя ждать, хоть и далась не без потерь. Деян обзавёлся фингалом, у Ариберта лопнула губа, Цедрагу подбили ухо, Сбыслав получил по носу, а Дражко рассекли бровь. Один лишь Векша остался нетронутым, чем разжигал желание восстановить справедливость.
Побитые саксы разбрелись залечивать раны, а лютичи отправились праздновать в хлев, оборудованный в подобие корчмы. Векша шмыгнул с ними, решив не дразнить соратников своей чистой рожей. Дражко хотел выхватить наглеца за шиворот, но успел заметить, как через ворота входит вооружённый отряд во главе с Синой.
– Живо внутрь! – рыкнул он дружине, и все скрылись за покосившимися дверьми.
Сина наверняка помнил Дражко в лицо, поэтому до темна лучше на улице не появляться.
Глава 12. Новая угроза
Хлев хоть и вычистили перед тем, как разместить наскоро сколоченные столы, всё же запах сена, навоза и животины въелся прочно. Само помещение использовали для скудных обедов, но ушлые вояки даже несмотря на сгоревшие обозы припрятали хмельное, так что столовая быстро превратилась в корчму.
Как поведал один из лютичей, Черень, – человек с квадратной челюстью, частыми прорехами в зубных рядах и чёрными, подстать имени, кучерявыми волосами, – драка случилась из-за саксов. Те упрекнули обычай делиться с богами едой, даже самой скудной. А когда увидели, как драгоценный мёд с шипением исчезает в пламени костра, потеряли всякий рассудок.