Песня полной луны

Найл вдруг почувствовал в ней родственную душу.

Им обоим явно было некомфортно в толпе студентов. Кэрри вполне открыто разговаривала с Клэри и Уиллом, но на замечания Найла отвечала односложно или ограничивалась только улыбкой. Он подумал: кажется, она тоже пытается учиться общаться с людьми.

Разница была лишь в том, что Кэрри, скорее всего, была в своих попытках искренна.

Сумев подловить на себе взгляд искоса, Найл ухмыльнулся краешками губ и подмигнул ей.

Пусть знает, что она не одна.

Это была та девчонка. Запаха её он не чуял, но сейчас, лишь она прошла мимо, ноздри защекотало запахом леса и стирального порошка. Никакого парфюма, никаких сраных отдушек, которые так любят девчонки. А, взглянув ей в лицо, он понял — это вот она.

Та самая, что увидела его из окна. Сидела, разговаривала с друзьями, ела свой ланч. Волосы смешно падали ей на глаза, и она постоянно убирала их за уши. Шампунь у неё тоже был почти безо всякого аромата.

Он принюхался. Днем, когда лунный свет его не касался, его способности были куда слабее, но он всё ещё видел слишком остро, а запахи различал слишком четко. Ноздри едва заметно дернулись, пока он вбирал и запоминал её запах, как один из многих, что его обоняние, унюхав раз или два, потом безошибочно различало.

И уловил едва заметный, но едкий запах серебра.

Не от неё.

От её друга, что поедал кесадилью с яблоком, сыром бри и салатом аругулой.

Может быть, на нём просто было что-то из серебра. Например, кольцо или пояс. Но дед учил его остерегаться любого, кто пах серебром, потому что так всегда пахли охотники из белых, даже если охотниками вовсе не были. Это въедалось в их кожу, было их сутью, и так их можно было отличить.

Клыки зачесались. Чтобы утихомирить их, он впился в кусок курицы зубами.

За девчонкой нужен будет глаз да глаз, а уж за её дружком — и подавно. Правда, за одной ней следить было бы гораздо приятнее.

К вечеру у Найла кругом шла голова. Вернувшись в комнату, он обнаружил, что его сосед уже въехал на свою половину. Им оказался высокий, тощий второкурсник по имени Кевин Пибоди, рыжий как любой из Уизли, и очкастый, как Гарри Поттер. Они познакомились, и оказалось, что Кевин тоже учится на экономике, но на втором курсе уже готовит и программу третьего, чтобы сдать экзамены досрочно.

Найл очень сомневался, что у него получится так же, да и не собирался он прыгать выше головы. Это как на двух лошадях с одной задницей ехать. Зато, послушав разговоры Кевина, который явно обрадовался новому собеседнику, он узнал, что в Шарлоттауне студенческое расслоение не заметно только с виду, а на самом деле те, чьи родители отстегивают за учебу бабло, всё равно держатся в стороне от тех, кто поступил в Шарлоттаун по стипендии. У них свои тусовки, свои студенческие общества типа какого-нибудь «Альфа-Гамма-Тета». И свои сферы влияния.

— Слушай, — Кевин вообще не смущался тому, что выкладывал новому соседу целый пласт информации. — У нас тут есть четыре кореша — Оуэн, Майлз, Гаррет и Дилан. Сами по себе они вообще никого особо не трогают, мы для них — так, дерьмо, налипшее на ботинок. Но с ними лучше не сраться. Они все приехали из Солт-Лейк-Сити, их предки — какие-то важные шишки там, в Юте. Мозги у них есть, но гонору — у-у-у, — он покачал головой. — Те еще засранцы. Не лезь на рожон.

Найл хмыкнул.

— Я думал, времена элиты, которой все в рот смотрят, остались в прошлом.

— Это ты так думал, — фыркнул Кевин. — Колледж, чувак, это такое место, где всем на тебя класть с высокой башни, но нужно понимать, с кем дружить стоит, а с кем — нет.

— И с кем же не стоит?

Сарказм в голосе Найла можно было черпать ложкой. Никогда он ещё не кланялся в пояс каким-то там богачам или элите, решившей, что они снова в старшей школе. И теперь не будет. И раз уж его в покое держали в Уосатч-тауне, то и здесь будут.

— Увидишь, — загадочно ответил Кевин.

Закатив глаза, Найл щелкнул по иконке Фейсбука на экране. Кевин очень много болтал, но из его болтовни можно было извлечь пользу, особенно если задавать нужные вопросы и кивать в ожидаемых местах. В этом он ничем не отличался от Клэри. Или вообще — от других людей.

— Скинь хоть их странички в соцсетках, буду в лицо знать, кого опасаться.

Набрав в поиске первое же имя — Оуэн Грин — Найл пролистнул тех, кто не имел никакого отношения к Шарлоттауну, Нью-Джерси. В университете Лиги Плюща, судя по информации, из всех Оуэнов Гринов учился только один. Вглядевшись в загорелое лицо местной факультетской элиты, Найл снова хмыкнул.

— Я запомню. Девчонка у него красивая, — на одной из фотографий, доступных для тех, кто не был у Оуэна в друзьях, Найл заметил хорошенькую девушку. Наверняка такую же богатую, как этот Оуэн, и наверняка такую же «королеву школы» на воображаемом пьедестале.

Он вспомнил, как отец говорил ему: не зови в постель «школьную королеву», она настолько привыкла, что все падают к её ногам, что в сексе оказывается полным дерьмом. Ухмыльнулся, игнорируя смутное возбуждение, шевельнувшееся в животе, стоило ему увидеть эту девчонку.

В конце концов, он не был девственником и реагировал на красивых девушек так же, как и другие парни.

— А, Белла, — Кевин мечтательно вздохнул. — Я бы её трахнул. Но мне не светит, сам понимаешь. Все эти «школьные королевы»… Кстати, не будь у неё парня, тебе, может, и обломилось бы.

Найл понимал, что должен хоть как-то разрядить обстановку, если собирался оставаться с соседом в хороших отношениях. Не то чтобы он планировал дружбу, но знал: лучше иметь приятелей, а враги найдутся сами. А ещё он знал, что от него, с его смазливым лицом, ждут чего-то подобного.

Поэтому он вскользь бросил отцовскую шутку.

Кевин расхохотался.

Что ж, подумал Найл, начало положено.

Перед сном он скинул фотографию Оуэна Грина и его девчонки себе на телефон.

Пусть будет.

Глава четвертая

Кошмары не прекращались.

Оуэн практически перестал спать. Еле дотянув до конца практики, он чудом подготовил все отчеты по своим проектам и документацию в Шарлоттаун, однако это стоило ему мотка нервов и литров кофе. Свои жуткие сны он списывал на стресс и усилившееся чувство вины. Только вот с чего бы оно так возросло?..

Индейская девчонка снилась ему почти каждую ночь. Просыпаясь в холодном поту, Оуэн сползал с кровати, боясь потревожить Беллу, и уходил на кухню. Варил кофе, курил в приоткрытое окно, рискуя навлечь гнев соседей и полиции. Думал.

Он понимал: это всего лишь кошмары. Он слишком долго носил в себе дурные воспоминания, слишком долго делал вид, что всё в порядке, перед другими и перед самим собой. Однажды его должно было вдарить отдачей. Запоздалой, но более сильной.