Песня полной луны

У него есть шанс начать новую жизнь. С его девушкой, с его друзьями, ведь им всем посчастливилось поступить в один колледж, пусть и на разные факультеты. Дружба их выдержала даже то дерьмо с индейской девчонкой.

У него есть шанс наконец-то забыть о той жути, что им однажды пришлось пережить.

Белла зевнула, просыпаясь.

— Ты чего не спишь? — приподнялась на локте, бретелька сорочки сползла по её плечу. — Бессонница?

— Да как обычно, — Оуэн поцеловал её в кончик носа. Не признаваться же, что в полнолуние он предпочитает не спать. — Так устал, что не могу заснуть.

— Согреть тебе молока? Или… — Белла крепче прильнула к нему. — Или у меня есть идея…

— Я весь внимание, — Оуэн вернул ей ухмылку, кончиками пальцев провел по её плечу, спуская сорочку всё ниже. Накрыл ладонью обнажившуюся грудь. — Иди сюда…

Перекинув через него ногу, Белла потянула сорочку через голову, качнула бедрами и улыбнулась.

Луна заглядывала в окно за её плечом, и на мгновение Оуэну почудилось, будто не его девчонка, с первого года учебы любимая, двигается на его члене, а та, утопленная в водах ютских водоемов.

В горле застрял вопль ужаса. Едва соображая, что делает, Оуэн столкнул Беллу с себя и уткнулся лицом в ладони. Ему больше не хотелось никакого секса, хотелось только спрятаться от страшных воспоминаний навсегда, навсегда, и больше не видеть ни луны, ни воды ютских водоемов, ни той девицы-навахо.

Говорят, индейцы колдовать умеют. Может, она из могилы на них порчу навела?

— Оуэн, — Белла трясла его за плечо. — Оуэн, что случилось? Что с тобой? Я что-то не так сделала?

Её вопросы он поначалу слышал как сквозь вату. Потом тяжело моргнул, отнимая руки от лица.

Никого.

Его девушка была собой. Прикрывалась простыней, инстинктивно понимая, что не время светить сиськами, обнимала его со спины. Оуэн запрокинул голову назад, уставился в белеющий в темноте потолок.

Он не может сказать ей, что его глючит на девчонку, которую изнасиловали и убили трое его лучших друзей. Просто не может. Белла отвернется от него.

Он думал, сможет жить с этим. Сумеет убедить себя, что его вины в том почти не было. И на какое-то время у него даже получилось. Оуэн считал, что справился, что продолжил жить дальше и уговорил себя, что просто ничего не мог сделать. Но самообман — это гребаная штукатурка на старых стенах, и несколько месяцев назад она стала трескаться.

— Оуэн?

Он покачал головой.

— Прости… всё в порядке, просто почудилось что-то в окне.

— Уже не в первый раз.

— Я позвоню своему психологу. Наверное, стресс, — привычная ложь слетала с языка легко. Иногда Оуэну казалось, что он и сам верит в неё, но каждая галлюцинация, каждая бессонная ночь доказывали обратное. — Я, пожалуй, прогуляюсь, ладно? А ты спи.

Белла с беспокойством смотрела, как он натягивал джинсы и рубашку, напяливал кроссовки. Порой Оуэн ловил себя на отчаянном желании всё ей рассказать, но как он бы смог?.. Белла возненавидела бы его и послала бы к черту. Он и сам себя бы к черту послал, но, как выяснилось, куда бы ты ни отправился, ты всегда прихватываешь с собой своё прошлое.

Каким бы дерьмовым оно ни было.

— Скоро вернусь, — Оуэн поцеловал Беллу в переносицу, затем — в губы. — И надеюсь, что ты уже будешь дрыхнуть, чтобы не проспать утреннюю пробежку.

Уходя, он прихватил ключи от машины со столика в холле.

Гладь озера была темной, освещаемой лишь фонарями около Шарлоттаунского клуба гребли. Оуэн терпеть не мог пробираться в парк ночами, но клуб открывался в половину шестого, и дорога к нему — а, значит, и к озеру, — была уже открыта.

Проехав Вест-Пост-Роуд, он кинул машину на стоянке и спустился к воде; уселся на влажную от росы траву, не особенно заботясь, что промочит джинсы.

— Выходи… — пробормотал он. — Выходи, ну…

Озеро оставалось спокойным. Быть может, индейская сучка решила, что хватит на Оуэна сегодня ужасов, потому так и не появилась?

Оуэн помнил, как нажрался на следующий день после той ночи — до поросячьего визгу, до полного отруба памяти. Ему даже стало казаться, что мертвая девчонка-навахо им всем приснилась. Что они просто перебрали или накурились и получили один и тот же глюк. Жаль, что это всё же был не обычный кошмар.

Они об этом никогда больше не говорили. Оуэн в душе не ебал, видел ли ту девицу кто-то ещё, или он просто сходит с ума, хотя виноват был меньше всех. Или больше всех, потому что не остановил?

Первый год после случившегося он ещё как-то держался. Убеждал себя, что ничего не мог сделать, что один против троих — это хреновая идея, что не помрет же она, в конце концов? Но она умерла. Может, не выдержало сердце, кто знает, однако, заметив, что она не двигается, протрезвели они все четверо и разом.

Так кто же здесь каннибал, ну?..

Сегодня было хреновее всех прочих дней. Может, потому, что снова пришло полнолуние, а в него всегда хреново.

Оуэн даже не сразу увидел, что рядом с ним кто-то присел.

— Здорово, — Дилан толкнул его плечом. Оуэн вздрогнул. — Тоже сюда приходишь?

— Очевидно.

По озерной воде прошла рябь. Ветер, просто ветер, но по спине у Оуэна скользнул холодок. Он подумал: сейчас она выйдет, раздутая и мертвая, как снулая рыба, и покажется им обоим, и они прямо тут и сдохнут.

— Тут спокойно, — Дилан задумчиво выдрал пучок травинок, отшвырнул в сторону. — Терпеть не могу полнолуния, даже почти верю, что они хреново влияют на людей.

Он не выглядел человеком, которого преследовало чувство вины. Оуэну всё хотелось спросить: ты вообще помнишь, что произошло два года назад, или я один это помню и один мучаюсь? Ты хоть что-то вспоминаешь? Но задавать такие вопросы Оуэн не собирался — слишком хорошо понимал, что вскрывать старые нарывы не время и не место.

Не Дилан был тем, кому вообще пришла идея выследить ту девчонку после того, как она покинула фестиваль. Это у Гаррета в голове что-то щелкнуло. Вообще, он всегда считал, что индейцы — это люди второго, а то и третьего сорта, хуже негров. Они бухают, не хотят работать и только дерут деньги с туристов в своих резервациях да дурят им головы ловцами снов и проклятиями. Так что нихрена не удивительно, что это был он.

В воде раздался плеск.

Оуэн напрягся.

Дилан, кажется, тоже.

— Поехали-ка отсюда, — пробормотал он. — Скоро притащатся любители покататься на лодках с утра пораньше, да и джоггеры набегут. Я еще и поспать хочу.