Столица для Поводыря

§3.11

Камни. Слухи. И одно в другом

Какими путями бродят слухи? Какими тайными тропами пробираются известия от одного к другому, так иногда хитро и замысловато, что даже самые тщательно хранимые секреты становятся достоянием всех и каждого. А иные известия, так по дороге видоизменяются, что и смех и грех. Мухи, как говорится, становятся слонами, а парочка китайских торговцев с тремя горстями товаров превращаются, чуть ли не в царский поезд, возглавляемый принцем крови маньчжурской династии.

Это я к тому, что зря я предупредил о скором прибытии незваных гостей из сопредельного государства кое-кого из Томских купцов на балу по случаю венчания Никсы с Дагмарой. А с чего бы еще Тецков с товарищами решил вдруг озаботиться уличным освещением?

Вдоль Почтамтской и раньше кое-где столбы с лампами стояли. И их даже иногда зажигали. На Рождество там, или когда в город кто-нибудь из высокого начальства приезжал. Но теперь, магистрат к этому вопросу решил подойти с прямо-таки купеческим размахом. Масляные лампадки заменить на керосиновые, количество фонарей вдоль главной улицы города удвоить и включить в освещаемый ночами район еще Миллионную, Магистратскую и Соборную площадь.

Оказалось, уже и подрядчик выбран, и горючей жидкости запас сделан. Просто, мол, Ваше превосходительство, одно к одному совпало.Ага, как говаривал незабвенный Степан Иванович Гуляев! А я так сразу и поверил! Особенно, глядя, как вдруг в один день все ямки и выбоинки на волтатисовых мостовых новым отсевом засыпали и колотушками уплотнили. А домовладельцев, чьи заборы выходили на центральные улицы по добру по здорову попросили облезлые доски побелить или покрасить.

Не понятно только чего это городской голова решил китайцам пыль в глаза пускать? Было бы кому! Я бы еще понял, если бы к нам кто-нибудь из Великих князей засобирался, а то — китайцы. Если верить рассказам Васьки Гилева и Андрея Густавовича Принтца, этим желтолицым любое из наших сел за Европу сойдет. А города и подавно. Их Кобдо — столица Внешней Монголии — дыра дырой. Штабс-капитан говорил, что даже разочарован был и крепостью тамошней и архитектурой.

Следом за купцами засуетились и мои вояки. Я имею в виду губернского воинского начальника, полковника Денисова, командира Томского батальона, полковника Кошелева и исправляющего должность командира Двенадцатого казачьего полка, сотника Безсонова. В районе летних лагерей ежедневно дым, в смысле, пыль коромыслом стояла. Оставшиеся в городе рота с сотней кавалеристов тренировались маршировать. Ну, то есть — пехота шаг печатала, а казаки… как это правильно называется-то… вольтижировкой — что ли занимались. Денисову наскучило, что ли рекрутов подсчитывать? Решили нечаянный парад устроить? Продемонстрировать, так сказать, силу Империи.

Ну да Бог с ними. Хотят ерундой заниматься, пусть занимаются. Хотя бы чтоб солдатики без дела не сидели. От безделья в голове всякие вредные мысли появляются. Пересыльная тюрьма пуста. Ссыльнно-поселенцев и кандальников развезли кого куда. Часть вдоль нового Чуйского тракта уже жилища себе достраивает, другая часть — каторжные остроги ладит. Положенный контингент дальше на восток отправили. Там Кругобайкальскую дорогу в скалах вырубать тоже кто-то должен. Батальону только посты возле всевозможных государственных учреждений да Тюремный замок остались. А там только заблудившийся крестьянин — развлечение. Обычно — тишина и скука.

Казаки, правда, временами на трактах беглых ловят. Каторжников — только иногда, а вот бродяг, родства не помнящих, чуть ли не каждый день. Особенно на западном направлении. На Урале голод. Крестьяне целыми семьями снимаются с места и бредут в поисках сказочного Лукоморья на восток. А чтоб обратно не возвращали — «забывают» фамилии. По закону — год каторжных работ и поселение на свободных землях. Чайковский пятьдесят тысяч пудов кокса и вдвое больше древесного угля для начала хочет. Говорит, к Введенским праздникам первое железо даст. Вот те самые бродяги мне Ильи Петровича заказ и выполняют. Обживутся, растолстеют, а там, глядишь, так и останутся при заводах.

Эти, нечаянно совпавшие с прибытием китайской торговой делегации, приготовления меня только радовали. А вот другие слухи — вовсе нет. Вот откуда, скажите на милость, томичам стало известно, что у меня карта месторождений есть? Яков Ильич Акулов — управляющий моего страхового общества — при каждой встрече «хоть единым глазком» посмотреть просит. Однажды на заседание магистрата зазвали, так и там гм… тактично намекали. Есть там еще один неугомонный Яков. Только не Ильич, как Акулов, а Иванович. Кандидат, то есть — заместитель городского головы, купец первой гильдии, Яков Иванович Петров. Умный и властный мужик. И с несгибаемой волей. Говорят, он раза три разорялся до того, что мебель из дома распродавать приходилось. И каждый раз вновь поднимался. Занимался торговлей — лавок штук тридцать по городу имел. Недавно вот транспортным бизнесом увлекся. Пока кирпич в Томск свозил с окрестных заводиков, но уже и к Нестеровскому с предложениями обращался. Уголь с Анжерских копейвозить хочет.

А тут пристал, как банный лист. Желает, мол, совместно с зятем своим, нарымским второй гильдии купцом Титом Кайдаловым, чего-нибудь полезное для Отечества из земли выкапывать. Наверняка, дескать, не углем единым земля Сибирская богата. Может и еще чего-нибудь для них в моей карте сыщется?

Главное, спрашивает один, а ответа ждут все. Сидят, улыбаются. А глаза жесткие. Нехорошие такие глаза. Вроде как — чего это ты, господин начальник, от общества бумагу свою прячешь? И сам не ешь, и другим не даешь…

Подумал я, и объявил, что готовлю аукцион концессий. Вскорости и условия обнародую. Что где лежит, сколько примерно денег нужно для разработки, и какие дополнительные требования я, от лица Империи, буду предъявлять. Взглянул на хитрые морды, и добавил, что, если на месторождение меньше трех заявок будет, оно с конкурса будет сниматься.