Не святой

Мое настроение меняется, как только я смотрю на него. Он хихикает, на его пухлых щеках появляются ямочки, ореховые глаза светятся невинностью. Он что-то бормочет, а как только видит меня, то бьется в объятиях женщины, пытаясь вырваться ко мне. Я тут же беру его на руки, обхватываю и прижимаю к своему бедру, осыпая его лицо поцелуями. Расписавшись в счете за услуги, я выхожу из садика.

Я была рада, что завтра у меня выходной, особенно после сегодняшнего стресса, к тому же я хотела провести время с моим мальчиком.

Быть матерью-одиночкой тяжело. Никогда ничего не было достаточно хорошо. Никогда не хватало времени и денег.

Но я справилась

И я нисколько не жалею о том, что выбрала такую жизнь.

Конечно, хотелось бы, чтобы все было по-другому, но мечты — это для детей, а реальность была жестока.

Я усаживаю Линкольна в автомобильное кресло на заднем сиденье и пристегиваю его ремнями. Он хихикает, когда я щекочу пальцами его живот, и я улыбаюсь, глядя на его милое маленькое личико, пока по моему позвоночнику не пробегает предупреждающая дрожь. Застыв, я заканчиваю пристегивать его и выпрямляюсь, оглядываясь через плечо.

Я выросла и пережила свое прошлое, поэтому я была не настолько глупа, чтобы игнорировать свою интуицию.

Дождь мочит мои волосы и одежду, но я не двигаюсь с места, осматривая окрестности, заглядывая в каждую тень на стоянке, где я припарковалась. Я никого не вижу, но это не значит, что их там нет.

Я выбрала этот детский сад, потому что он находился в более тихом и приятном районе города. Он был дороже, но лучше, чем те, что находились ближе к бару, в котором я работала, и к месту, где мы жили. Мне было неважно расстояние, если это означало, что о моем сыне заботятся и он в безопасности.

Я не спешу и не бегу к водительской двери, поскольку не хочу привлекать к себе внимание. Завожу машину, затаив дыхание, наблюдаю, как двигатель тикает, грозясь не завестись, но потом он заводится, и я сдаю назад, вливаясь в поток машин. Я слежу за зеркалами заднего вида, чтобы убедиться, что за мной не следят.

Многие назвали бы это паранойей, я же называю это выживанием.

Прошло уже несколько месяцев с тех пор, как я в последний раз видела кого-то из своей прошлой жизни, но я сомневаюсь, что они забыли обо мне. Они были жестоки, неумолимы и злобны настолько, что пытались одурачить меня ложным чувством безопасности, чтобы потом прийти и снова попытаться отнять его у меня.

Последние два года были единственным временем, когда я была в каком-то смысле свободна. Беременная я была им не нужна, а после рождения сына я наконец научилась постоять за себя, говорить им “нет”, а после убегать от них. Я бы спасла своего сына. Я бы не позволила ему расти в подобной среде.

Я осторожно ехала по городу, направляясь к центру, где моя квартира находилась в нижней части, недалеко от района Марина.

Это было не самое ухоженное здание, принадлежащее отвратительно коррумпированному домовладельцу, который предпочитал совать свои деньги в нос, а не оплачивать столь необходимый ремонт здания. Но это было дешево, и я не могла позволить себе ничего другого.

Когда я выезжаю на стоянку перед жилым домом, уже темнеет, дождь все еще льет потоками, тучи клубятся по небу. Несмотря на погоду, было гораздо теплее, чем раньше, но внутри было достаточно прохладно, жить там было некомфортно. У окон разошлись уплотнители задолго до моего переезда, и в комнатах постоянно был сквозняк.

Подняв Линкольна с сиденья, я закидываю его сумку на плечо и направляюсь к входным дверям, обхватывая его своими руками, чтобы защитить от дождя.

Волоски на затылке встают дыбом, по телу пробегает то самое чувство, что за мной наблюдают. Сглотнув, я направляюсь в дом, быстро поднимаясь по лестнице. Оказавшись в квартире, я дважды запираю дверь на ключ и задвигаю засов для большей надежности. Хозяин, скорее всего, возьмет с меня деньги за дополнительную защиту, которую я поставила на дверь, когда заселялась, но лучше перестраховаться, чем потом жалеть.

Положив Линкольна в манеж, установленный в гостиной, я включаю старый телевизор, изображение которого полностью в пикселях, а трещина с одной стороны мешает просмотру мультфильма на экране. Громкая, веселая музыка наполняет гостиную, отвлекая Линкольна, чтобы я могла пройти в кухню.

Я смотрю в окно, выходящее на фасад здания. На этих улицах всегда было оживленно, машины и люди не прекращали движение, и сегодня это не было исключением. Никто не выделялся.

Вздохнув, я провела усталой рукой по лицу. Я отказывалась верить в то, что это паранойя.

Я не слишком остро реагировала.

Покачав головой, я быстро помыла посуду, которую не успела помыть утром, а затем приступила к ужину: отварила на плите макароны и приготовила курицу в сливочном соусе для нас с Линкольном.

Когда все готово, я поднимаю сына, усаживаю его в детский стульчик за столом и занимаю место рядом с ним.

За считанные минуты его тело превратилось в месиво: макароны и сливки в его темных волосах, которые еще размазанные по лицу. Я не ожидала ничего меньшего. Я ем в тишине, наблюдая, как он использует свои маленькие ручки как мини-лопаты, чтобы запихнуть макароны куда угодно, только не в рот.

Покончив с едой и помыв посуду, я готовлю Линкольна ко сну, а после присоединяюсь к нему на диване, обнимая, пока по телевизору идет повтор какого-то ситкома2. Уже стемнело, дождь все еще стучит в окно. Мой сын устроился у меня на руках, а его лицо прижалось к моей груди, и я укачивала его во сне.

В жизни были только я и он, теперь он был единственным, что меня волновало.

Он не сразу засыпает, прижавшись ко мне, и хотя обычно я бы положила его в кроватку, вместо этого я беру старое одеяло со спинки дивана и накидываю его на нас, устраиваясь поудобнее на диване, согревая его теплом своего тела и одеяла, так как отопление мне пришлось отключить.

Он не шевелится, пока я двигаюсь и устраиваюсь, говоря себе, что это всего на час, а потом я уложу его и сама немного отдохну.

Он тихонько похрапывает, и я чувствую, что глаза становятся все тяжелее, чем дольше я там нахожусь, и я уже погружаюсь в дремоту, когда тишину квартиры нарушает громкий бум.

Я резко вскакиваю, разбудив Линкольна, который тут же начинает плакать, и поворачиваюсь к двери, чтобы успеть увидеть, как трещат замки, и кто-то стреляет из пистолета с другой стороны, выбивая засовы.

Крик застревает у меня в горле, но я не решаюсь поднять шум. Я выбегаю из гостиной и спешу в заднюю часть квартиры, в единственную спальню. Линкольн плачет, я пытаюсь его успокоить, но от страха и паники мой голос дрожит, а слезы застилают глаза.

Мне следовало уехать из города. Я не должна была оставаться.

Я хотела сначала собрать достаточно денег, но я понимаю, что это было ошибкой. Я должна была знать, что они придут за мной, что они меня не отпустят.

Мой отчим был злым человеком, и теперь мне предстояло узнать, как далеко я готова зайти, чтобы защитить своего сына.

Глава 4

Габриэль

Я не планировал убивать кого-то еще сегодня, но выбор был невелик, так же как я не планировал забирать мальчика так скоро, но теперь, когда угроза стала совершенно очевидной, он уйдет со мной сегодня.

Я избавляюсь от тел, оставляя их за зданием, и набираю номер телефона, чтобы с ними разобрались. Хотя мне было совершенно наплевать, найдет ли их кто-нибудь, я понимал, что оставленные на улице тела могут привлечь нежелательное внимание. Достаточно было кому-то, не входящему в мой штат, сообщить об этом не тем властям, и у меня на руках оказалось бы целое чертово дело, а пачкать руки о федералов я не хотел.

Я следил за ней весь день, наблюдал за ее распорядком дня, видел ее в баре, на работе, а потом с сыном на парковке детского сада. Я проследил за ней до ее квартиры и сел в машину, наблюдая за ней в окнах второго этажа.

Она выглянула оттуда через несколько минут после возвращения домой, обыскивая парковку. Я собирался уехать, но что-то заставило меня остаться на месте, и только через пару часов приехали киллеры, чтобы убрать ее и мальчика.