Страница 8 из 268
Тактика ведения войны смягчала эти изменения. Большинство кампаний XIV века представляли собой шевоше (chevauchées), предполагавшие быстрое и разрушительное продвижение через вражескую территорию, длившееся не более нескольких месяцев. Война же XV века была иной. Это была осадная война, требующая постоянной оккупационной армии. Служба в основном проходила в гарнизонах и требовала длительного пребывания во Франции. Большинство ведущих капитанов, все главные командиры гарнизонов и многие их более скромные коллеги были кадровыми военными, которые проводили во Франции годы и даже десятилетия. Наиболее успешные из них получали земельные наделы или должности в Нормандии. Но такая служба мало привлекала людей, у которых были свои интересы и свои владения дома.
Поскольку английские армии все больше набирались из низших социальных слоев, а мужчины проводили долгие годы за границей, военное сообщество во Франции и политическое сообщество дома отдалились друг от друга. Исчезли ветераны, игравшие столь заметную роль в политике графств Англии XIV в. и заполнявшие скамьи Палаты Общин. В первых Парламентах царствования Генриха VI почти половина рыцарей графств хотя бы раз служила во Франции во времена его отца. У некоторых военная карьера началась еще в 1380-х годах. В последующие годы число людей с военным опытом, служивших мировыми судьями или заседавших в Парламенте, постепенно сокращалось. Спикером Палаты Общин неизменно становился крупный землевладелец, представлявший одно из графств, и, как правило, он был опоясанным рыцарем, но из десяти человек, занимавших этот пост в первые два десятилетия нового правления, только один имел хоть какой-то военный опыт. Равнодушие Палаты Общин к мечтам правительства о завоеваниях, вероятно, отражало позицию населения в целом. Английские хроники этих лет на удивление мало говорят об этом. Франция стала казаться далеким миром[30].
Мало кто в Англии понимал, насколько сложным было положение англичан во Франции. На момент воцарения Генриха VI его власть признавало чуть менее половины французского королевства. В нее входили герцогство Гиень на юго-западе и все провинции к северу от долины Луары, за исключением Анжу и Мэна. Однако ланкастерская Франция представляла собой не монолитный блок, а политическое лоскутное одеяло (Карта I). Кале был военной и торговой колонией, форпостом Лондона, населенным англичанами, где господствовала могущественная корпорация английских купцов, компания Стейпл. В целом район Кале считался экстерриториальным анклавом Англии: "за границами этого королевства", как выразился один из французских налоговых чиновников Генриха VI[31]. Родовые земли английского королевского дома в герцогстве Гиень, ныне сведенном к скромной части провинции Гасконь, были географически удалены, экономически уязвимы и находились под постоянной угрозой со стороны дофинистских провинций на ее границах. Владения Бургундского дома, герцогства Бретань и Лотарингия представляли собой автономные княжества, правители которых были скорее союзниками, чем подданными, причем не всегда надежными. Париж и Иль-де-Франс, Пикардия, Шампань, Гатине и Босе управлялись английским регентом через старые административные структуры Французского королевства. В них служили французские чиновники, большинство из которых были обязаны своей карьерой и преданностью бургундским герцогам. Только Нормандия находилась под прямым английским контролем, в администрации которой преобладали английские чиновники, и английская оккупационная армия.
Филипп Добрый, герцог Бургундский, занимал ключевое положение в английских политических расчетах. Бургундская династия уже более полувека была самым богатым и могущественным из феодальных домов Франции. Герцоги владели двумя крупными блоками территорий во Франции. Северо-западный блок с административной столицей в Лилле включал в себя Фландрию, Артуа, графство Булонь и три кастелянства Мондидье, Перон и Руа в Пикардии. Юго-восточный блок, управляемый из Дижона, включал герцогство Бургундия, графство Бургундия (Франш-Конте) за Соной (формально являвшееся частью империи), Шароле и Ниверне. Кроме того, герцоги фактически контролировали прилегающие области Осерруа и Маконне, хотя ни одна из них не была им официально пожалована. Между этими двумя блоками располагался широкий полумесяц территории, которая, строго говоря, не входила в состав герцогских владений, но политически к ним тяготела. Это был регион густонаселенных промышленных городов, которые в 1417 году, благодаря циничным обещаниям Иоанна Бесстрашного о честном управлении и снижении налогов, перешли на сторону бургундцев.
Бургундские герцоги из династии Валуа были не только великими пэрами Франции. Они также контролировали важные территории к востоку и северу от французского королевства, которые в политическом отношении принадлежали ослабленной Священной Римской империи. Продуманная комбинация династических браков, покупок и политического давления привела к тому, что дед Филиппа посадил ветви своего рода в имперских графствах Брабант, Эно, Голландия и Зеландия. Его отец выдал одну из своих дочерей замуж в род герцогов Клевских и установил бургундский протекторат над Люксембургом. Сам Филипп в 1421 г. выкупил у бездетного правителя имперского графства Намюр его владения. В эпоху позднего средневековья эти регионы вместе с Северной Италией были самыми богатыми, густонаселенными и промышленно развитыми в Европе. Доходы Филиппа в первое десятилетие его правления составляли в среднем около 200.000 ливров (около 33.000 фунтов стерлингов). В следующее десятилетие, когда Бургундская держава расширилась и поглотила большую часть Нидерландов, они увеличились почти вдвое и таким образом, стали сопоставимы с обычными доходами Англии[32].
Бургундские герцоги смогли наделить свои разрозненные территории всеми атрибутами государства, кроме короны. Они содержали великолепный двор, разъезжали из города в город с большим вооруженным эскортом и шумными толпами придворных, вассалов и чиновников. Они подписывали документы "милостью Божьей", чеканили монету, назначали епископов, спонсировали крестовые походы и вели дипломатические отношения с папством и европейскими королевствами. Они созывали армии и оснащали флоты под командованием своих маршалов и адмиралов. Фландрия редко предоставляла свои армии для войны во Франции и выставляла лишь небольшое количество войск, как правило, дворян и их приближенных, прикрепленных к дому герцога. Однако из других своих французских территорий Филипп Добрый мог собрать до 6.000 человек. Армии герцогства и графства Бургундского, составлявшие чуть менее половины от этого числа, набирались традиционным способом из родственников, вассалов и клиентов дворянства и состояли в основном из кавалерии. В Артуа и Пикардии формировались остальные дисциплинированные, хорошо оснащенные отряды, которые передвигались на лошадях, но сражались в пешем строю на английский манер. В обоих регионах, но особенно на севере, где было больше городов, в этот период быстро росла доля стрелков, что отражало растущую мощь современных арбалетов, требования осадной войны и влияние английской тактической доктрины. В бургундских армиях предыдущего столетия стрелки составляли не более десятой части. Но к 1430-м годам они составляли около трети войск, набранных в двух Бургундиях, и три четверти войск, собранных в Пикардии и Артуа. Герцоги также быстро стали использовать технические достижения эпохи. Их артиллерия была одной из самых лучших в Европе[33].
Обязательство распространить власть Ланкастеров на всю Францию было одним из важнейших положений договора в Труа. Перспектива сохранения территориальной целостности страны была одной из главных причин, по которой двуединая монархия была искренне принята многими французскими патриотами. Завершение английского завоевания означало бы окончание кровопролитной гражданской войны между арманьяками и бургиньонами, которая в течение двенадцати лет разделяла страну и опустошила большую часть ее территории. Оно положило бы конец конфликту с Англией, который был почти столь же разрушительным. Вопрос о престолонаследии был решен, во всяком случае, для тех, кто считал, что Дофин справедливо лишен права на трон из-за своего соучастия в убийстве Иоанна Бесстрашного. Для большей части административной и церковной элиты он предлагал выход из невозможных в прошлом дилемм. Представитель короля в Парламенте, писавший из Труа в момент согласования условий договора, сообщил парижанам, что он уверен в том, что договор приведет к "окончательному миру между двумя королевствами, который, с Божьей помощью, будет длиться вечно"[34]. В то время многие разделяли уверенность этого человека.
30
Bell, Curry, et al., 92–4, 113–14, 129; HoC 1386–1421; HoC 1422–61, i, 327–31; Roskell (1954), 93–4. Сэр Джон Тиррелл (Speaker, 1427, 1431, 1437) служил во Франции в 1417 и 1431 гг.: HoC 1386–1421, iv, 684, 685.
31
Inv. AC Amiens, ii, 42.
32
Comptes état Bourg., i, p. xli — xlii.
33
Schnerb (1988), 215–19; Schnerb (2002), 55–62, 64–7; Lobanov (2015) [1], 302–6, 399–409 (App. C).
34
BL MS Cotton Caligula DV, fol. 65.