Страница 101 из 228
В своем последнем труде «Сарматы и утверждение их политического господства в Скифии» К.Ф. Смирнов выступил с новой концепцией. По его мнению, савроматы жили в «Европе» по крайней мере уже в V в. до н. э., занимая определенные районы северного Приазовья и правобережья Дона. Он соглашался с предположением В.Е. Максименко о том, что кочевники этих районов (правобережье Дона. — М.М.) уже в скифское время могли составлять западную часть савроматского объединения под названием сирматов (Смирнов К.Ф., 1984, с. 20). При этом этноним «сирматы» К.Ф. Смирнов отождествляет с савроматами, с затем с сарматами.
Сам же В.Е. Максименко с одинаковой долей вероятности рассматривает сирматов или как одно из прежних савроматских племен, усилившееся в IV в. до н. э., или как появление новой родственной савроматам группы кочевников из Заволжья (1983, с. 18). Но все построения В.Е. Максименко об изначальном обитании савроматов на правом берегу Дона, помимо всего прочего, исходят также из позиции автора об идентификации Танаиса не с Доном, а с Северским Донцом.
Итак, с момента массового переселения кочевников южного Приуралья в Заволжье и далее на запад, происшедшего не позднее конца IV в. до н. э., задонские сарматы начинают тревожить скифов, проникая небольшими отрядами в глубь территории междуречья Дона-Днепра. Очень красочно события подобного рода описывает в одном из своих произведений Лукиан Самосатский — знаменитый сатирик II в. н. э. Он подчеркивает неожиданность и непредвиденность нападения савроматов, которые всех скифов обратили в бегство, многих храбрецов убили, других увели живыми, угнали добычу и разграбили палатки (Токсарид или Дружба, 39). Археологическим свидетельством происходивших изменений могут служить единичные сарматские воинские захоронения конца IV–III и III–II вв. до н. э., известные на левобережье Днепра (Костенко В.И., 1981, с. 8). Одно такое захоронение обнаружено даже на правом его берегу к юго-западу от Никополя у с. Ушкалка (Смирнов К.Ф., 1971, с. 195). Скифия, ослабленная после смерти Атея в 339 г. и вступившая с III в. до н. э. в полосу затяжного экономического кризиса, не могла противостоять натиску сарматов. В конце концов, постоянные набеги и спорадические перемещения отдельных сарматских племен из района низовьев Дона и северо-восточных берегов Меотиды закончились мощной массовой миграцией, после которой степи Северного Причерноморья между Доном и Днепром превратились в территорию, подвластную сарматам, где пролегли маршруты их кочевий. По-видимому, именно с этим событием связано очень важное сообщение Диодора Сицилийского (80–29 гг. до н. э.) — создателя знаменитой «Исторической библиотеки», в основу которой легли труды авторов II в. до н. э., главным образом Полибия и Посидония: «… много лет спустя, сделавшись сильнее, (сарматы. — М.М.) опустошили значительную часть Скифии и, поголовно истребляя побежденных, превратили большую часть страны в пустыню» (Диодор, II, 43). Несомненно, что с этого момента можно говорить о смене политического господства в степях Северного Причерноморья — место скифов заняли сарматы.
Однако среди современных исследователей нет единого мнения в определении точного времени, к которому следовало бы отнести сообщение Диодора. Хронологический диапазон в разногласии по этому вопросу колеблется в пределах от начала IV в. до н. э. до рубежа III–II — начала II в. до н. э.
Согласно имеющимся археологическим и письменным источникам, первая мощная волна сарматских орд остановилась у берегов Днепра. В качестве одного из аргументов, подтверждающих это, следует рассматривать возникновение на рубеже III–II вв. до н. э. укрепленных скифских городищ на нижнем Днепре. Однако отдельные небольшие группировки могли переправиться через Днепр и дойти до стен Ольвии. В декрете в честь Протогена (вторая половина III в. или рубеж III–II вв. до н. э.) среди варваров, часто осаждавших Ольвию, кроме галатов и скифов, которые кочевали к западу от нес, упомянуты и другие племена иранского происхождения. Это фиссаматы, савдараты и особо враждебные саи с их царем Сайтафарном. От последнего Ольвия откупалась данью в виде «даров» и «подарков» гостеприимства. Кочевья их находились «по ту сторону», т. е. к востоку от Буга. Однако до сих пор остается неясным, кого все же следует понимать под названием «саи» (обычно переводится как «господствующие», «царские») — скифов или сарматов.
В советской литературе до недавнего времени практически общепризнанным было мнение об отождествлении саев и их царя Сайтафарна со скифскими племенами (Граков Б.Н., 1954, с. 24; 1971а, с. 31; Блаватский В.Д., 1975). Сейчас многие исследователи склонны видеть в них одну из сарматских группировок (Мачинский Д.А., 1971, с. 47, 48, 51; Карышковский П.О., 1971, с. 44, 45; Смирнов К.Ф., 1976б, с. 405, 406).
После завоевания Скифии и ухода основной части ее населения в степной Крым сарматы становятся могущественной политической силой в степях Северного Причерноморья, с которой вынуждены были считаться все окружающие племенные группировки и государства. Так, Полибий (II в. до н. э.), сообщая об образовании в 179 г. до н. э. на берегах Понта большого союза малоазийских государств, среди европейских властителей называет сарматского царя Гатала (Полибий, XXV, 2, 12). Согласно его сведениям, европейские сарматы междуречья Дона-Днепра являлись союзниками Херсонеса в их борьбе с крымскими скифами. О военных столкновениях скифов и сарматов повествует и знаменитая легенда об Амаге, жене сарматского царя, которую херсонесцы, теснимые скифами, призвали на помощь (Полиен). Содержащиеся в этой легенде сведения большинство исследователей относит к концу III — началу II в. до н. э. (Граков Б.Н., 1971а, с. 31). Однако враждебные отношения могли очень быстро смениться мирными и союзническими контактами. Такая же нестабильность существовала и в отношениях сарматов с Римом и греческими городами Северного Причерноморья. Подвижные и воинственные, сильные и многочисленные сарматские племена, расселившиеся в степях Северного Причерноморья, начинают тревожить Рим и одновременно привлекать к себе все больший интерес со стороны римских политических деятелей, географов и историков. На официальной карте римского государства, составленной сподвижником Августа Агриппой (середина I в. до н. э.), среди 24 областей римского мира в качестве IX области названа Сарматия, западная граница которой проходила по Днепру (Ростовцев М.И., 1925, с. 43, 44). Почти в это же время в исторической и географической литературе укореняется деление на Европейскую и Азиатскую Сарматию, граница между которыми проходила по Меотиде и Танаису.
В «Географии» Страбона (65 г. до н. э. — 25 г. н. э.) впервые появляются наименования отдельных сарматских племенных объединений: языги, роксоланы, аорсы, сираки. Сираки и аорсы помещаются к востоку от Дона на территории Азиатской Сарматии. Роксоланы локализуются за Днепром (Борисфеном), т. е. в междуречье Дона-Днепра, а языги на западе, поблизости от бастарнов (VII, II, 4; VII, III, 17; XI, II, 1; XI, V, 8 и т. д.). На карте к «Германии» Тацита (около 55-120 гг. н. э.) языги размещаются в Подунавье, к югу от бастарнов.
Большинство исследователей видит в картине расселения племен, начертанной Страбоном, отражение реально существовавшей ситуации. Споры идут лишь о времени, к которому следует приурочить эту реальность.
Сейчас достаточно аргументированными можно признать две точки зрения — Д.А. Мачинского и П.И. Карышковского. Первый считает, что этнокарта Страбона восточноевропейских степей и западной части лесостепи отражает реальное размещение племен не ранее последней трети II в. до н. э., а возможно, и середины I в. до н. э. Она суммирует этногеографические представления греков и римлян, сложившиеся в результате бурных событий, происходивших на северо-восточных границах античного мира в конце II — середине I в. до н. э. Отдельные элементы ее могут восходить к данным и ранее, и позднее этой даты. Но в целом представления Страбона об этногеографии Восточной Европы резко отличаются от представлений греческих авторов IV — начала II в. до н. э. (Мачинский Д.А., 1971, с. 122–124). П.И. Карышковский предполагает, что этнокарта Страбона отражает реалии рубежа III–II вв. до н. э. и что именно к этому времени следует относить обитание вблизи Ольвии западносарматских племен — языгов, ургов и царских сарматов. Последних он идентифицирует с саями, упомянутыми в ольвийском декрете в честь Протогена (Каришковский П.Й., 1973, с. 88–93). Однако обе версии даты этнокарты Страбона остаются пока спорными. В свое время один из лучших знатоков и комментаторов произведений древних авторов М.И. Ростовцев, анализируя источники Страбона, разбирал возможности обеих дат и не мог отдать предпочтение ни одной из них.