Геммы античного мира

Чтобы привести древнюю гемму в соответствие с христианской символикой, порой на ней вырезали надписи [15] и эмблемы. Так, на парижской гемме с портретом Каракаллы вырезали крест за спиной императора и имя Петр, чтобы отнести это изображение к одному из евангелистов. «Камея Ротшильда», хранящаяся в Лувре, сохранила парный портрет Гонория и Марии, христианские же надписи, нанесенные рядом, называют два мужских имени — св. Сергия и св. Вакха! Порой мастера раннего средневековья отваживались на кардинальные переделки. Таким образом крупная парижская камея с изображением спора Афины с Посейдоном превратилась в иллюстрацию мифа о грехопадении Адама и Евы, убрав ненужные атрибуты, резчик добавил цитату из Библии, бегущую по ободку камня.[16]

В сокровищницах монастырей и соборов эти языческие реликвии, многие из которых были привезены крестоносцами с Востока, и обнаружили первые антиквары-гуманисты, вернувшие им прежний смысл, скрывавшийся иод покровом христианской символики. Можно утверждать, что античные геммы, наряду с монетами, и были тем первым источником вдохновения, к которому обратились художники Ренессанса. К тому же почва Италии, до сих пор скрывавшая эти богатства, дала новые сокровища коллекционерам эпохи Возрождения. Одним из первых здесь следует назвать Франческо Петрарку (XIVв.). Вот что пишет Петрарка в одном из своих писем: «Часто ко мне в Риме приходят крестьяне с виноградников, держа в руке гемму древних времен, золотую или серебряную монету, порой почищенную твердым зубом напильника, чтобы я или купил их или растолковал, кто на них изображен».[17] Бенвенуто Челлини вспоминает в своей «Автобиографии», что тоже скупал геммы у ломбардских крестьян-поденщиков, приходивших в Рим окапывать виноградники: «Копая землю, они всегда находили старинные медали, агаты, празеры, сердолики, камеи, находили также и драгоценные камни... Мне попался в руки камень, это была камея: на ней был вырезан Геркулес, который вяжет трехзевого Цербера. Он был такой красоты и так великолепно сделан, что нашему великому Микеланьоло пришлось сказать, что он никогда не видел ничего изумительнее».[18] По-видимому, до нас дошла камея, бывшая у Челлини и так восхищавшая Микельанджело; ныне она хранится в Эрмитаже.

В биографии флорентийского коллекционера Никколо Никколи рассказан эпизод о том, как выйдя из дому, он [16] увидел на шее ребенка медальон, украшенный древним халцедоном с изображением Диомеда. Эту гемму, купленную у отца ребенка, Никколи высоко ценил. Лоренцо Гиберти в своих «Комментариях» оставил восторженное описание этой античной инталии, называя ее «чудом». Из рук Никколи гемма перешла к кардиналу Скарампи, затем к папе Павлу II и впоследствии — к знаменитому Лоренцо Медичи. Венецианец Пьетро Барбо, впоследствии кардинал Сан-Марко, избранный папой под именем Павла II, еще до восшествия на престол обладал более чем 800 геммами. В подробном инвентаре его собрания можно опознать некоторые геммы, впоследствии поступившие в коллекции Эрмитажа. О собирательской страсти Павла II красноречиво говорит такой факт: капитулу аббатства Сен-Сернен в Тулузе он обещал построить мост через р. Гаронну в обмен за большую «камею Августа», ныне хранящуюся в Вене. Монахи не согласились на сделку. Многое из его богатого собрания гемм перешло в руки Лоренцо Медичи. Флорентийский меценат имел обыкновение помечать геммы из своей дактилиотеки своеобразной монограммой-«экслибрисом». По этому признаку теперь рассыпавшееся собрание может быть частично опознано и восстановлено. Две геммы, хранящиеся в Эрмитаже, носят этот несомненный признак их прежней принадлежности к одному из самых прославленных собраний итальянского Ренессанса. Это сердоликовые инталии, вышедшие из мастерской Гилла, римского резчика эпохи Августа, с изображениями головы Аполлона и Тезея. Первая, кроме латинской монограммы с именем владельца, имеет и греческую подпись резчика.

Пожалуй, самой прославленной геммой в коллекции Медичи была упоминавшаяся выше «чаша Фарнезе», ныне хранящаяся в Неаполе. Флорентийский поэт воспел ее в следующих стихах:

В живописи, скульптуре, торевтике Италии XV в. можно встретить то прямые воспроизведения, то вольные адаптации медичейских гемм, ставших источником вдохновения для художников. Боттичелли и Донателло, Рафаэль [17] и Леонардо да Винчи отдали дань восхищения работам древних резчиков.

Страсть собирания древних гемм охватывает всю Европу. И как некогда в античном мире эллинистические дактилиотеки стали достоянием Рима, папские коллекции, собрания владетельных герцогов и кардиналов в качестве военных трофеев увозят на Север. В 1494 г. медичейские сокровища подверглись разграблению восставшими жителями Флоренции. Многое впоследствии оказалось во Франции в Фонтенбло в коллекции французского короля Франциска I. В 1590 г. во время гражданских войн во Франции гугеноты разгромили королевские резиденции, и «сокровища короны Франции», и среди них — древние геммы, были похищены. Известно, что венская «гемма Августа», которую тщетно пытался приобрести папа Павел II, в это время находилась в Фонтенбло, откуда исчезла; спустя поколение ее предложили приобрести следующему королю Франции, но тот не смог найти требуемой колоссальной суммы. Германский император Рудольф II приобрел ее за 10 000 золотых. Другие геммы из разграбленной сокровищницы французского короля были приобретены в эти годы знаменитым фламандским живописцем П. Рубенсом.[20] Прославленная «камея Гонзага», ныне храпящаяся в Эрмитаже, в течение XVII в. несколько раз пересекала Европу; из Мантуи, где она хранилась в сокровищнице герцогов Гонзага, ее перевезли в Прагу, из Праги — в Стокгольм, а оттуда — в Рим.

Следующая волна перемещений древних гемм и распыления старых коллекций относится к концу XVIII в., к эпохе Французской революции и походов Наполеона. Разрушение монастырских и церковных сокровищ революционным Конвентом позволило частным лицам сформировать новые собрания. Именно в этой ситуации в аббатстве Сен-Жермен смог приобрести русский офицер Н.Ф. Хитрово упоминавшуюся знаменитую реликвию — «обручальное кольцо Марии и Иосифа». «Камея Гонзага», похищенная из Ватиканской библиотеки и ставшая достоянием Жозефины Богарне, была подарена ею впоследствии Александру I.

Стоило прославленным геммам древности потерять ореол христианских реликвий, — и они становятся желанным объектом для похитителей, интересующихся лишь их меновой ценностью, и коллекционеров, готовых отдать [18] все за редкий памятник искусства. Это имело место в эпоху Реформации, но особенно характерно для наполеоновского времени.

Камеи ценились необычайно высоко. В 1574 г. из Кельнского собора была похищена упоминавшаяся выше крупная птолемеевская камея с парным портретом, выломанная из реликвария «трех вифлеемских царей». Тщетным оказался приказ советников ратуши на 12 дней закрыть ворота города, была объявлена награда в 300 талеров тому, кто укажет местонахождение реликвии, оцененной в 2 тонны золота! Лишь спустя 12 лет некий фламандский торговец, приехав в Рим, предложил кардиналу Фарнезе купить бесценную гемму. Сделка не состоялась, и камея позже очутилась в Вене, в руках Рудольфа II.[21]

Одна из крупнейших античных камей — «большая камея Франции» — и знаменитый «кубок Митридата», хранившиеся в дворцовой капелле и аббатстве Сен-Дени со времен крестоносцев, — также были украдены. Конвент в 1791 г. объявил о продаже украшений королевской капеллы и соборов, но Людовик XVI, содержавшийся в тюрьме, потребовал, чтобы дорогие реликвии были переданы в Национальную библиотеку. В 1804 г. бесценные камеи были похищены неким Шарлье, для выполнения своего замысла вступившим в ряды милиции, охранявшей Париж. Несколько дорогих предметов было им продано в Лондоне известному коллекционеру Таули, а «большую камею Франции», лишенную византийской золотой оправы, предполагалось сбыть в Амстердаме. Однако здесь национальные сокровища узнал французский консул Гойе. Когда похитители были задержаны, выяснилось, что главный из них. Шарлье, утаил от своих соучастников драгоценный «кубок Митридата». Подосланному в его камеру агенту полиции удалось узнать, что кубок остался во Франции и закопан в саду матери подсудимого. Так две самые прославленные камеи древности вернулись в витрины Парижской Национальной библиотеки.[22]

16

Babelon E. Op. cit.. N 27.

17

Petrarca. Epistolae, XVIII, 8.

18

Жизнь Бенвенуто Челлини. М.-Л., 1931, с. 118.

19

Dacos N., Giuliano A., Pa