Страница 109 из 119
Памятники, подобные побужским, исследованы на р. Тясмине в урочище Молочарня[518] у с. Стецовки[519] и в днепровском Надпорожье[520]. Большое сходство с комплексами побужских поселений имеет материал городища Колочин I (Южная Белоруссия), которое исследовано Э.А. Сымоновичем[521]. Памятники этого времени, свидетельствующие о продвижении славян на Балканский полуостров, найдены и в Румынии. К ним относится могильник из Сэрата Монтеору (область Плоэшти), где обнаружены урны с трупосожжением, пряжки, пальчатые фибулы и другие предметы. Исследователь могильника И. Нестор датирует его VII в. н. э.[522], хотя существует мнение о датировке могильника второй половиной VI в. н. э.[523], что кажется нам более вероятным. Сюда относится также поселение из урочища Шипот около г. Сучавы, которое датируется VI — началом VII в.[524] Еще с 30-х годов стали известны несколько поселений из района Бухареста[525], датирующихся вещами VI в. н. э. На территории Польши памятником этого времени является могильник с трупосожжениями в Медзыборуве под Варшавой[526].
Находка пластины с изображением льва мартыновского типа, обнаруженной в 1959 г. на Мытковском поселении, разрешает не только связывать древности этого типа со славянами, но и датировать синхронные поселения Южного Буга временем, которым датируется известный мартыновский клад[527]. Другим датирующим предметом является массивный бронзовый браслет с утолщенными концами, массовые аналогии которому времени V–VI вв. н. э. известны в Прибалтике[528], в могильниках крымских готов[529]. В пользу такой датировки говорит также железная пряжка с острова Мытковского и литейные формы[530], на которых имеются изображения вещей, характерных для древностей антов. Находки на поселениях Южного Побужья и Пастырском городище[531] подвесок и массивных браслетов, аналогичных вещам Харьевского клада[532], наводят на мысль о том, что раннеславянский комплекс Пастырского городища может датироваться более ранним временем, — VI–VII вв. Датировка раннеславянских поселений на Южном Буге этим же временем подтверждается достаточным количеством материала. Ниже мы остановимся на соображениях, побуждающих нас датировать славянские поселения Побужья V в.
В Польше и Чехословакии среди ранней славянской керамики на отдельных сосудах, чаще всего под венчиком или на спинке, встречается орнамент из бугорков и налепов в виде полумесяца. Польский археолог И. Марциняк, который нашел такую керамику в Злотей Сандомирского повета, датирует ее IV–V вв. н. э.[533] Аналогичную керамику из могильника в Ланжготе Бржецлавского района Моравии И. Поулик датирует V в. н. э.[534]
На славянских поселениях Южного Буга керамика с подобным орнаментом (рис. 6, 2–7) найдена на острове Мытковском и в с. Семенки. Венчик сосуда со слегка отогнутым краем и налепной шишечкой найден на черняховском поселении у с. Слободка Брацлавского района (рис. 6, 1). Глина этого фрагмента керамики с примесью слюды и песка очень характерна для керамики Семенковского поселения, поэтому у нас нет сомнений, что этот фрагмент принадлежал славянской керамике.
На основании этой находки можно полагать, что подобная керамика Семенковского и Мытковского поселений и других одновременных им памятников Побужья также может датироваться V в. н. э. Аналогии этому типу керамики имеются в материале памятников зарубинецкой культуры, а именно в могильниках у сел Зарубинцы[535], Вишеньки[536], Корчеватое[537].
Об архаичности славянской керамики Побужья свидетельствуют находки на поселениях лепных сосудов с ручками.
Побужские поселения отделяются от памятников зарубинецкой культуры хронологическим разрывом примерно в три столетия. Следует полагать, что на территории распространения зарубинецкой культуры должны существовать позднезарубинецкие памятники, с обнаружением которых представится возможность проследить связь славянских памятников середины I тысячелетия н. э. с зарубинецкой культурой.
Ранние памятники славян в Южном Побужье, как это установлено, возможно датировать V–VII вв. Следовательно, они на территории Южного Побужья появляются непосредственно после того, как здесь прекращают свое существование памятники черняховской культуры — не позднее рубежа IV и V вв. Многочисленный материал из кладов, к числу которых принадлежит и Мартыновский клад, и случайные находки в Среднем Приднепровье, А.А. Спицын предложил называть антскими древностями[538]. Нам известны теперь типы поселений, жилища и керамика, которые можно связать с этими древностями. Поскольку тип жилищ и керамики поселении не вызывают сомнения в их славянской принадлежности, можно уверенно говорить о том, что не черняховская культура, как это безуспешно пытались доказать некоторые археологи[539], а памятники середины I тысячелетия н. э., число которых на Южном Буге достигло 21, являются антскими. Именно эти памятники принадлежали населению; о котором готский историк Иордан писал: «Анты же, храбрейшие из них (славян. — П.Х.), живя на изгибе Понта, простираются от Данастра до Данапра. Реки эти отстоят друг от друга на много дневных переходов»[540].
Поселения антов располагались одно от другого на расстоянии не ближе 5–6 км.
Топография расположения памятников в Побужье соответствует сообщению Псевдо-Маврикия о том, что анты «селятся в лесах, у неудобопроходимых рек, болот, озер»[541]. Из всех известных нам в среднем течении Южного Буга антских поселений ни одно не расположено далеко от реки или на плато. Все они находились на берегах Южного Буга или Соби, где были с одной стороны защищены рекой или болотистой поймой, как это мы видели на Соби, с другой стороны — лесами, которые покрывали плато, подступая к рекам.
Анты находили на берегах рек надпойменные участки, пригодные для земледелия и скотоводства.
Остеологический материал, ежегодно собираемый на антских поселениях, подтверждает сведения о том, что «у них большое количество разнообразного скота и плодов земных, лежащих в кучах, в особенности проса и пшеницы»[542].
Запасы сохранялись в погребах и хозяйственных ямах, скот, видимо, содержался летом в специальных загонах, а зимой — в сараях, которые могли быть такими, как раскопанные на Семенковском поселении хозяйственные постройки.
Пятый век — это время непрерывного усиления антов в Среднем Поднепровье и Южном Побужье. Черняховская культура, как указывал М.И. Артамонов, принадлежала политическому объединению под главенством готов[543]. Остатки этого местного населения, основная часть которого была вынуждена уйти отсюда, полностью растворяются в устойчивой культурной среде антов, не сумев внести в их культуру заметно ощутимых изменении. Некоторое время на поселениях антов еще бытовала черняховская керамика.
518
Д.Т. Березовец. Славянские поселения в устье Тясмина. — КСИА АН УССР, вып. 8, Киев, 1959, стр. 37; см. также в настоящем томе Д.Т. Березовец. Поселение уличей на р. Тясмине.
519
Е.Ф. Покровская и Г.Т. Ковпаненко. Расколки около сел Калантаева и Стецовки на Тясмине в 1956 году. — КСИА АН УССР, вып. 8, стр. 30, рис. 4, 1, 4, 6, 7.
520
А.В. Бодянский. Археологические находки в днепровском Надпорожье. — СА, 1960, № 1, стр. 274.
521
Э.А. Сымонович. Раскопки городища Колочин I в Южной Белоруссии. — КСИИМК, вып. 77, 1959, стр. 70.
522
J. Nestor. La nécropole Slave d’époque ancie
523
М. Кишваси-Кошма. Некоторые исторические выводы в связи с несколькими археологическими памятниками VI–XII вв. н. э. на территории РНР. — Там же, стр. 309–310 и SCIV, VIII, 1–4, 1957.
524
D. Mircea. Contrihutu la cunoasterea ceramica slave de la Suceava. — Studii sicercetǎri de istorie veche, 2, a
525
D.V. Rosetti. Siedlungen der Kaiserzeit und der Völkerwanderungszeit bei Bukarest. — Germania, Bd. 18. Heft 3, 1934, s. 207, 208.
526
W.L. Bernat. Wczesnosredniowiecne cmentarzysko cialopalne w Międzyboruwie pod Warszawa. — Archeologicke rozhledy, rocnik VII, sesit 3, 1955, str. 348 etc., fig. 174–176.
527
Б.А. Рыбаков. Древние Русы. — СА, XVII, 1953, стр. 89.
528
J. Puzinas. Naujausiu proistoriniu turinejimu Duomenus Kaunas, 1938, s. 77, 78, fig. 56, 57, tabl. XXXII; Х.А. Моора. Возникновение классового общества в Прибалтике (по археологическим данным). — СА, XVII, 1953, стр. 113, рис. 5.
529
Н.И. Репников. Некоторые могильники крымских готов. — ИАК, вып. 19, СПб., 1906, стр. 19, 25, 32, табл. XI, 5, 9, 10, 16.
530
П.И. Хавлюк. Первая находка зооморфного изображения мартыновского типа на славянском поселении. — Сообщения Государственного Эрмитажа, вып. 19, Л., 1960, стр. 49–53.
531
Б.И. и В.Н. Ханенко. Указ. соч., стр. 24, табл. XIII, 361, 362, 364, 376.
532
Д.Т. Березовець. Харiвський скарб. — Археологiя, т. VI. Киïв, 1952, стр. 109 и сл.
533
J. Marzinijak. Przyczynki do zagadnienia ciaglosti osadnictwa na ziemiach Polskich w swietle badań wykopalyskowych w Zlotey w pow. Sandomirskim. — Wiadomości archeologiczne, t. XVI, Warszawa, 1939, str. 236, 237, tabl. XXXVII, 1.
534
J. Poulik. Staroslowanska Morawa. Praha, 1948, str. 181 и 186, tabl. VI, 3, 4.
535
В.П. Петров. Зарубинецкий могильник. — МИА, № 70, 1959, стр. 39, рис. 1, 2
536
Там же, стр. 52, рис. 2, 3.
537
И.М. Самойловский. Корчеватовский могильник. — МИА, № 70, табл. V, 94, 96, 102, 103 и др.
538
А.А. Спицын. Древности антов. — Сборник статей в честь академика А.И. Соболевского. Л., 1928, стр. 492–495.
539
М.Ю. Брайчевський. Антський перiод в iсторii схiдних слов’ян. — Археологiя, т. VII, Киïв, 1952, стр. 21–42.
540
Цитируется по статье А.В. Мишулина «Материалы к истории древних славян» (ВДИ, 1944, № 1 (14), стр. 232).
541
Там же, стр. 253.
542
Там же.
543
М.И. Артамонов. Славяне и Русь. — В кн.: «Научная сессия 1955–1956 гг. в ЛГУ. Тезисы докладов на секции исторических наук». Л., 1956.