Республика самбо

— Обстоятельства такие.

— Нет. Мы тоже виноваты.

Антон вздохнул и ничего не ответил. Прошло ровно двадцать четыре часа с того момента, как они сели в поезд. И был день первый…

3

БОИ. ИЗГНАНИЕ

В ЦАРСТВЕ АМАЗОНОК

НЕПРИСТУПНЫЙ ЗАМОК НА ГОРЕ

Проснувшись рано поутру, самбисты с гиканьем спустились к озеру, выкупались, освежились и обнаружили, что находятся в необыкновенно красивых краях: дремучий лес стеной отражался в зеркально-неподвижной темной воде, по которой изредка расходились широкие круги; ласковое солнышко, проникая сквозь заросли, струилось на землю, пятная причудливым узором сочный зеленый мох.

— Есть идея, — сообщил Пильщиков, когда они энергично доскребывали из мисок остатки каши.

— Одна? — кротко спросил Смородинцев.

— Зато стоит твоих четырех, — парировал Женька. — А почему бы нам не остаться именно в этом доме, а? В конце концов воды тут кругом много, пускай пловцы едут на наше место, а нам и здесь хорошо.

— Точно! И не надо тащиться еще три километра со всем грузом, — поддержал его Валька, досуха вытирая миску хлебом, — и к тренеру близко.

— Поговорить, конечно, можно, — сказал Антон, блаженно развалясь на спине, — да только ничего не выйдет: ведь у них места заранее спланированы.

— Спланированы, говоришь? — Смородинцев вскочил на ноги. — А ты знаешь, что план не догма? А может быть, ты слыхал о всемерном развитии демократии, а? Которая как раз и должна разрушать всяческий догматизм? Слыхал?

— Демократия — это не анархия, — возразил Кирилл.

— Лошади едят овес, Волга впадает в Каспийское море, — с готовностью согласился Смородинцев. — Тем более тут дело ясное: начальник лагеря — тренер пловцов. Своя рубашка ближе к телу, им он и подобрал, что получше, а нам — неизвестно что да еще черт-те где. Знаем мы этих бюрократов! А что касается анархии, так мы не для себя стараемся, а для дела!

— А пловцы что, не для дела? — не сдавался Кирилл.

— Да, кстати, а где пловец? — спросил Валька.

— К Подвысоцкому пошел, — мрачно произнес Пильщиков. — Сейчас начальство прибежит. Надо выработать позицию.

На состоявшемся немедленно военном совете решили, что Кирилл Инылькан и Валентин Ярыгин остаются караулить дом. В случае тревоги один отражает нападение, не щадя самой жизни, а другой бежит за подкреплением на озеро, куда остальные идут удить рыбу.

Срезав лозу для удочек, рыболовы с Женькой во главе отправились в поход. Пильщиков с непоколебимой уверенностью повел их вдоль берега. Он вел их подобно полководцу, озаренному предчувствием близкой победы, который устремляет войска навстречу бессмертным подвигам. Ветер славы трепал его волосы, спадавшие на вдохновенно раскрытые глаза, шаг его был легок и стремителен.

— Куда ты ведешь нас? Не видно ни зги, — сказал Смородинцев. — Или ты еще вчера назначил свидание какой-нибудь симпатичной щуке в определенном месте?

— Эх ты, одно слово — щелкопер! Какую же это щуку на червя ловят? Нет, братцы, пропадете вы без меня. Того и гляди стали бы червя на крючок головой надевать!

— А какая разница?

— Какая разница? Охо-хо-хо-хо! — заржал Женька. — «Какая разница», уморил! — и махнул рукой, не снисходя до объяснений.

Наконец нашли подходящее, по его мнению, место. Лес, который везде вплотную подступал к озеру, здесь переходил в заросший мелкой травой лужок, выдававшийся полуостровом. Женька направился к воде, но под ногами у него сильно зачавкало. Все сняли ботинки и прошли через заболоченный участок на высокий камень над водой. Насадили червяков на крючки — обязательно с хвоста! — и стали ждать. Клевало довольно прилично: то один, то другой рыболов снимал с крючка трепещущую гибкую рыбешку. Через час в ведре плескалось с десяток окуньков.

Самбисты уже собирались возвращаться домой, как вдруг сильно заколыхались кусты, раздался треск сучьев, и на тропинку вырвался огромный бык. Это был черный бык-великан, бык-красавец, воплощенная в реальность идея быка. Необъятная грудь переходила в могучую шею, которая держала тяжелую голову с широко расставленными толстыми рогами. Бык, очевидно, от кого-то спасался, дыхание его было прерывистым. Неожиданно для себя увидав людей, он остановился и забил хвостом, в упор глядя на них. Дикие выпученные глаза быка налились кровью, на губах появилась желтая пена, он затряс головой и заревел, направляясь к самбистам. Куда деваться? Антон и Женька могли отплыть, но что было делать Сергею? Сразу у берега начинался обрыв… Они ничего еще не успели сообразить, как, к счастью, передние ноги быка сразу же глубоко увязли, и он торопливо стал выбираться обратно. Выбравшись, бык как будто успокоился и стал ходить, пощипывая траву, но не забывая поглядывать на пленников.

Так прошло с полчаса, рыбы самбисты наловили уже больше, чем им было нужно.

— Н-да, придется сидеть здесь, пока эта скотина не околеет с голоду, — сказал Сергей. — Хотя травы тут таки достаточно…

— Черт его знает что делать, — Женька почесал затылок.

— Ладно, вот что сделаем, — решительно сказал Антон. — Собирайте вещи, я его задержу, а вы быстрее в лес.

Не дожидаясь возражений, он подошел по чавкающей почве к кустарнику и сломал толстый прут. Бык опустил голову, издал скрипучий рев и направился к Антону. Тот неподвижно стоял, оценивая расстояние: должно быть, так же стоял бы в своем мерцающем скафандре космонавт, высадившись на Венере и глядя на устремившегося на него громадного ящера с крошечным мозгом; две далекие, разнесенные на миллионы лет эпохи столкнулись, и холодная пронзительная сила интеллекта неизбежно должна была одолеть тупую механическую мощь — в этом Антон не сомневался.

Когда до черного лба, широкого как табуретка, оставалось не более метра и Антон уже поднял прут, чтобы хлестнуть по влажным вывернутым ноздрям, на поляну выскочил запыхавшийся мальчуган лет одиннадцати — двенадцати. Невообразимо грязный ватник, из которого во все стороны торчали клочья серой ваты, болтался у него до колен. Бахрома от брюк спускалась на загорелые исцарапанные ступни. Соломенные волосы, к которым ножницы и расческа, очевидно, никогда не прикасались, лохматой шапкой покрывали его голову.

— Кирька! Кирька! — завопил он тоненьким голоском — Пират ты окаянный! Отвернуться нельзя от тебя. В других колхозах быки как быки, а тут леший какой-то, пошел вон отсюда! Вот погоди я бате скажу, он тебе поспустит шкуру за твою беготню.

Бычище пугливо кося глазами, развернулся и затрусил назад по тропе. Большой и маленький быстро проследовали мимо опешивших самбистов.

— Ну, слава те господи, — Сергей вздохнул с облегчением, — озоном мы надышались вволю благодаря этому чудищу облу, огромну, стозевну и лаяй, как говаривал, бывало, старикан Тредиаковский. Пора и домой, пожалуй.

Подхватив ведерко с добычей и удочки, самбисты направились в обратный путь.

— А между прочим, — сказал Сергей Антону, — я думал, что ты больше языком умеешь, чем на деле. Есть у нас такие начальники. «Товарищи, мобилизуемся! Товарищи, вперед! Товарищи, подтянемся!»— передразнил он кого-то. — А как до дела дойдет: «Вы, товарищи, работайте, а я посмотрю, как у вас получается». Нет, ты молодец — что вчера, что сегодня. Нетипичный начальник.

— Вообще-то, Сергей, трепло ты изрядное и пижон к тому же, — перебил его Женька, — судишь, рядишь, а сам не знаешь, о чем. Ты хоть одного живого начальника видел?

— Тебе бы столько повидать…

— Иди ты!.. У меня папаша директор совхоза. Вот кто работает так работает! Конь любой в один день от его нагрузки загнулся бы. Понял?

— Але, хоп! — и Сергей неожиданно подставил ногу, выхватил у падающего Женьки ведро с рыбой и побежал вперед. Понял! Тот со смехом бросился за ним. Прибежав к дому и побросав снасти, они стали носиться по поляне друг за другом.

— Тихо! — воскликнул Кирилл. — Стойте!