Страница 23 из 35
— Ну, водяные, забирайте себе все ягоды, — великодушно разрешил Антон. — Теперь-то мы заживем как короли.
— А вас, Василий Ефремович, — любезно добавил Сергей, — мы приглашаем на молодую картошку. Эх, хороша она, стерва, да если еще маслица добавить да укропчику сверху покрошить!
Подвысоцкий оторопело глянул на нахала, хотел что-то сказать, вдохнул воздух, но раздраженно махнул рукой и отвернулся. Сергей за его спиной так точно передразнил его, что все прыснули. Василий Ефремович обернулся, но лицо Сергея было непроницаемо-доброжелательным. Тогда Подвысоцкий снова махнул рукой и рассмеялся.
4
ЭКСТРЕННОЕ ЧРЕЗВЫЧАЙНОЕ ЗАСЕДАНИЕ
«ЗЛО НАДО ИСКОРЕНЯТЬ!»
ПОХИЩЕНИЕ ПОХИТИТЕЛЯ
По дороге домой самбисты галдели, словно стая растревоженных галок. Получение колоссального богатства в тридцать рублей ликвидировало финансовый кризис и открывало сладкую перспективу сытой жизни. Но, с другой стороны, всех беспокоил и возмущал поступок Корженевича.
— Когда он придет, сразу надо будет его спросить, зачем он это сделал, — кипятился Женька.
— А телку что? И сам не изменится, и хлеб не отдаст, — возразил Сергей. — Семь с полтиной помните?
— Так что же — смолчать? Ты, дескать, твори подлости, а мы будем скромно улыбаться?
— У нас на Балтийском, — сказал Антон, — на такую «заначку» очень просто ответили бы…
— Вот и давайте ответим по-рабоче-крестьянски! — подхватил Сергей.
— Тут другое дело. Надо все обдумать, иначе отношения так испортим, что вся наша учеба полетит вверх тормашками.
— «Отношения испортим!» — гнусаво передразнил Женька. — А он пусть творит что хочет?
— Дурак ты, Женька! — ответил Антон. — Если для дела надо, можно и не портить отношения. Хорошее учение стоит буханки хлеба. Да я не о том. — И он задумался.
— Подвысоцкому пожаловаться, — предложил Кирилл.
— Да, как раз! — Женька захохотал. — Он скажет: ваш хлеб пошел мою картошку искать.
— А что, если… — начал Антон.
— Все-таки пожаловаться? — подхватил иронически Женька.
— А что, если, — медленно повторил Антон, — провести на Глебе практическое занятие на тему «снятие часового», которое он нам предлагал? И в итоге отобрать хлеб!
Все замолчали.
— Как, Женечка? — обратился Антон к Пильщикову.
— Да я… да… конечно… ну… в общем…
— Смотрите, смотрите, Женька-то наш, оказывается, берет уроки разговорного языка у Вальки, — съязвил Сергей.
— Нет, я не согласен! — решительно возразил Кирилл. — Мы, во-первых, комсомольцы, а во-вторых, он наш тренер. Это будет самоуправство.
— Что же, Инылькан, — сказал Антон, — ты молодец. Обдумать это дело надо, конечно, со всех сторон и тщательно.
События следовали за событиями со стремительностью кинематографа. Придя домой, самбисты увидали на столе толстый кусок присоленного сала, при виде которого каждый невольно сглотнул слюну.
— Это еще что?!
Радостно и смущенно улыбаясь, Валька сказал, что Володька-пастушонок принес им по собственной инициативе и бесплатно этот сгусток калорий в виде горячо рекомендуемых медициной жиров, о которых шла речь как раз на последнем заседании совета министров.
— Комментарии, как говорится, излишни! — воскликнул Сергей. — Солидарность неимущих и алчность богачей. Жизнь течет в соответствии с установками полного собрания сочинений писательницы Агнии Барто.
— Кончай зубоскалить, — сказал Антон. — Объявляю комсомольское собрание открытым. Ввиду особой ответственности решения, которое мы должны принять, прошу Инылькана вести протокол. На повестке дня один вопрос: о хлебе, незаконно похищенном преподавателем Корженевичем у самбистов. Записал? Присутствовали все сто процентов комсомольцев. Теперь прошу выступать по существу.
— Хм, а если он принесет хлеб? — осторожно спросил Валентин. — Выходит, зря тогда совещались?
— Не принесет, — уверенно возразил Сергей.
— Надо проучить! — воодушевился Женька. — Слушайте: имеем мы право проводить практические занятия? Имеем!
— Даже должны, — добавил Сергей.
— А как их лучше всего проводить? Ясно, на человеке, который для этого подготовлен. Значит, на Корженевиче. Это первое. Второе: а что хлеб мы отберем, так кто будет об этом знать? Не в интересах Глеба жаловаться, это факт. А мы тоже шуметь не будем, сжуем буханку потихоньку, и только.
— При чем тут «никто знать не будет»? — сказал Кирилл. — Надо, чтобы своя совесть была чистая.
— Кирилл, — проникновенно обратился к нему Сергей, — разве ты не знаешь, что комсомольцы всегда боролись за справедливость и выступали в защиту бедных?
— Бороться можно по-всякому, — твердо возразил Кирилл. — Все же Корженевич — наш преподаватель.
— Ну, вот что! — с неожиданной страстью вдруг произнес Антон. — Революцию не для того делали, чтобы мерзавцам тепло жилось! С подлостью нужно бороться всегда и везде. А мы слишком уж вежливыми и тихими стали, стесняемся подлецу прямо сказать, что он подлец, потому они до сих пор живут и процветают. Умирать буду — не прощу себе, что оробел перед Глебом, — как же, преподаватель! — когда он меня заставил уроки подписать, которых не было. Теперь — баста, научился! Зло надо искоренять повсюду, от кого бы оно ни шло!
— Ну, ты уж слишком! При чем здесь революция и все такое? — спросил Валька.
— А при том, что для того ее и совершили, чтобы волчьих отношений между людьми не было. Ясно? Все — товарищи. А Глеб твой хлеб присвоил. Он — товарищ? «Революция и все такое», — повторил Антон. — Ты думаешь, это в тысяча девятьсот семнадцатом году произошло, а к тебе никакого отношения не имеет? Имеет! Володька-пастушонок — вот кто будет настоящим человеком. Университетов не кончал, об истмате-диамате и не слыхивал, а когда увидел, что люди нуждаются больше него, сам пришел на помощь. Кстати, вот что! Я боюсь, как бы ему в конце концов папаша мозги своим нытьем не задурил. Надо Володьке доказать, что люди — настоящие, что они братья! Пусть в этом убеждении и развивается, понятно?
— Понятно, — несколько огорошенно ответил Валька.
— Мы ему на память оставим хороший подарок, — категорически предложил Антон. — И не дешевку какую-нибудь, а действительно вещь.
— Хм, да, а деньги?
— Деньги? А вот Женька получил сейчас тридцать рублей, так мы из них за двадцать пять школьную форму купим, — я видел, когда ездил в Ряйселе.
Лицо Валентина, как ясный экран, комически отобразило многокрасочную гамму чувств, связанных с известием о получении денег и тут же об их утрате…
— В общем, так, — сурово заключил Антон, — мы уже не дети и отвечаем за все вокруг. Подлость будем карать, а хороших людей поддерживать. А что без жратвы опять придется сидеть, так нам привычно.
— Я согласен с тобой, — сказал Кирилл. — И что Володьке мы форму купим, это очень хорошо. Но совсем неверно, что физическая сила — главный аргумент в борьбе с подлецами. А перевоспитание?
— А разве я так сказал: «только физическая сила»?
— Глеба ведь хочешь принудить. А он наш тренер.
— Ты согласен, что зло надо искоренять?
— С этим согласен.
— Тогда слушай. Истина всегда конкретна. Случаи все бывают разные. Если необходимо — надо жаловаться, если необходимо — убеждать, если необходимо — ругаться. А здесь — я имею в виду этот конкретный случай — надо применить насилие.
— Почему? — упрямо спросил Кирилл.
— А потому, что наказание будет сочетаться с учебой. А учиться — так учиться по-настоящему. Для этого мы сюда и приехали. Корженевич сам предложил нам провести практическое занятие. Так не девочек же умыкать! Если мы сумеем «снять» Корженевича, тогда, значит, по-настоящему научились работать, значит, не зря здесь время тратим. Вот это будет проверка! А не сумеем его «снять», грош цена нашей подготовке. Ну?
— Подожди. Дай подумать.
— Думай. А мы пока будем голосовать. Кто за насильственное изъятие хлеба? Пильщиков?
— «За». Руками и ногами. И форму купить.