Сломанная

Добравшись до квартиры, Юра вытащил из шкафа спортивную сумку и принялся загружать в неё вещи. Набив до отказа необходимым, сделал ревизию в холодильнике — собрал всё, что могло пригодиться в новом месте обитания и было скоропортящимся, остальное либо выкинул, либо задвинул подальше на полку. Потом устало опустился в кресло, обвёл взглядом комнату, в которой они с Настей провели, как он думал, множество счастливых часов, и достал из кармана мобильный телефон.

Нет, звонить бывшей девушке Юра не собирался. Вещи Настя действительно собрала, а если что и осталось, пусть приходит и забирает — благо ключ от квартиры пока у неё.

Юра хотел поговорить с Пашкой, и совсем не о Насте.

Пашка Гуров был лидером их музыкальной группы, он занимался не только организационными моментами и раскруткой, но и играл на синтезаторе. Правда, не всегда — в последнее время стал искать себе адекватную замену. Официально — потому что много времени отнимали, как Гуров выражался, «административные функции», но Юре казалось, что Пашке просто надоело. Лидер их группы — называлась она «Town», что переводилось как «город», поэтому сами себя они часто называли «горожане», — был человеком увлекающимся. Он мог чем-то загореться до искр в глазах буквально за одну секунду, схватиться за какую-то идею и воплощать её в жизнь, а потом остыть в одночасье. Причём у Юры возникало ощущение, что срок Пашкиного энтузиазма был прямо пропорционален поддержке его обеспеченного отца. Если тот сразу говорил: «Дурь, забудь», то Пашка забывал. А если кивал и давал деньги, то Гуров ещё какое-то время занимался своей идеей.

Увлечение музыкальной группой длилось около шести лет — приличный срок с учётом Пашкиного характера. Но с этим увлечением было связано и наличие поклонников, а главное — поклонниц, что особенно привлекало парня. Юра видел это с самого первого дня прихода в группу — как раз около шести лет назад, когда «горожане» только начинали выступать в клубе, принадлежащем отцу Пашки. Их лидер тащился больше не от самой игры на синтезаторе, а от общения с публикой, от внимания, аплодисментов и восторженных охов-вздохов симпатичных девчонок, которые липли к Пашке как мухи к варенью. Юра тоже не был святым, и ему нравилось иметь поклонников, но всё-таки гораздо сильнее он наслаждался самим выступлением. Юра любил музыку и даже думал пойти в консерваторию после окончания школы, но всё-таки рассудил, что нужна ещё какая-нибудь профессия, а то мало ли, что может случиться. Да и вдруг ему надоест играть на гитаре, захочется попробовать что-то новое, совсем иное? Поэтому Юра пошёл на журфак. Закончил год назад, но по профессии так и не устроился, продолжая играть в группе Пашки Гурова. Неплохие деньги они зарабатывали, не было нужды дёргаться… А теперь вот появилась.

Насте Пашка всегда нравился, и Юра об этом знал. Но сам Гуров на Настю внимания не обращал и даже порой пошло шутил, что она для него слишком костлявая — он любил девчонок попышнее. Да и не хотел Пашка встречаться с девушкой из своей же группы — по крайней мере, говорил так остальным участникам, объясняя, отчего не отвечает на Настины призывные взгляды и кривляния. Видимо, передумал… Измором она его взяла, что ли?

— Ну привет, Алмаз, — хмыкнул Пашка, сняв трубку после третьего гудка. Юру так называл он один — из-за фамилии Алмазов, у остальных как-то не прижилось. — Как жизнь молодая?

— Нормально, — буркнул Юра, поражаясь, как Пашке хватает совести разговаривать с подобной бравадой. Если бы Юра увёл у кого-нибудь девушку, он бы точно не смог вести себя так, будто ничего не случилось. — Я хотел тебе сообщить заранее, что продлевать контракт не буду. Доиграю этот месяц, а потом всё.

— А потом уже и не надо, я группу распускаю, — хмыкнул Гуров. — Надоело что-то. Батя предлагает в его фирму устроиться, посмотреть, что там и как. Хочу попробовать. А ты чего, из-за Настюхи, что ли? Зря.

— В каком смысле — зря? — не понял Юра, и Пашка неприятно хохотнул.

— Да радоваться надо, что окольцеваться не успели! Она же, знаешь, все эти годы другой вариант искала. Ты для неё был запасным аэродромом, за неимением, так сказать, лучшего. Натура у неё такая бл**ская, понимаешь?

— Паш… не надо оскорблять.

— Да я и не оскорбляю, а констатирую факт. Кто такие бл**и? Женщины, которые продают себя за деньги, верно? Ну и чем Настюха отличается от них? Ей на всё плевать, чуйства-х*юйства — это не про неё. Выгода — вот что главное. Я её поманил: предложил к себе переехать — она и обрадовалась.

— Погоди, — пробормотал Юра и схватился свободной рукой за волосы. — То есть ты как бы… пошутил над ней, что ли?

— Не, не пошутил, — вновь хохотнул Пашка. — Поживу с ней чуток, погремлю костями. Она же не трахается, а стукается, трындец! А как надоест — выставлю. Так что ты, Алмаз, не злись. Смотрел я на тебя и диву давался, как ты не видишь, что Настя из себя представляет. У тебя ведь мать такая же, сам рассказывал! Ищи себе, короче, девку нормальную, а не ту, которая за квартиру готова Родину продать.

— Это я тебя типа поблагодарить должен? — процедил Юра, испытывая дикое желание проломить Пашке голову. Благодетель нашёлся, причинитель насильного добра. Да кто его просил-то?!

— Не должен, но поблагодаришь. Не сейчас, конечно, а потом, позже, когда остынешь. А на репетицию сегодняшнюю не приходи, я её проводить не планирую. Наоборот, сообщу всем, что закрываемся, неустойку за этот месяц я выплачу, а там хоть трава не расти. Всё, Алмаз, адьёс. Будь здоров, не кашляй.

И Пашка положил трубку прежде, чем Юра успел его обматерить.

10

Юра

Минут пятнадцать он просто сидел и злился. На Пашку за самоуправство, на Настю, что так глупо повелась на обыкновенный развод, и на себя, что закрывал глаза на характер своей бывшей девушки. А ведь знал, всегда знал, что Настя во многом напоминает маму… Но ведь и мама не была ужасным человеком. Просто эгоистичная до мозга костей, любящая деньги намного сильнее, чем собственных детей, но в целом — не самая плохая в мире женщина. Таких людей навалом. Да тот же Пашка! Какое право он имел судить Настю, если и сам от неё недалеко ушёл? Разве он не готов ради денег на многое? Разве не хочет, чтобы его любили за душу и сердце, но сам вряд ли останется с девушкой, которая не будет соответствовать его представлениям об идеальности? Она должна быть и красивой, и обеспеченной, и уверенной в себе, и при этом не стервой — да где же такие водятся? Вот потому Пашка и менял партнёрш как перчатки, не мог сосредоточиться ни на одной — не устраивали они его. То одно, то другое было не так. Но у Пашки хотя бы семья богатая, а Настя-то из другой социальной прослойки. Отец у неё всю жизнь пил горькую, порой и мать с ним за компанию, младший брат тоже не брезговал, да ещё и наркоту домой таскал. Очень просто рассуждать, имея за плечом кучу бабла, обеспеченных родителей и отличную квартиру. Весь мир под ногами, любые дороги открыты. А у Насти никаких дорог не было. И то, что она музыкалку с отличием закончила, а потом и институт с красным дипломом и сама везде пробивалась, а не пошла по стопам родителей и брата, — это только её заслуга. И ничего удивительного, что она хотела для себя красивой жизни. Кто бы на её месте не хотел? Но телом она не торговала, зря Пашка так…

Впрочем, в чём-то Гуров был прав — это Юра отлично понимал. Нет, не в характеристике Насти — ей, как говорится, Бог судья. В конце концов, она никаких преступлений не совершала, не грабила и не убивала. А вот в том, что Юре Настя не очень подходит, — однозначно прав. И рано или поздно у него открылись бы глаза. Просто Пашка с какого-то рожна решил поспособствовать «открыванию». Сделал доброе дело, да. Только почему у Юры ощущение, будто его дерьмом накормили?..

Зазвонил телефон, и парень встрепенулся — кто там ещё?.. Опять Пашка или, может, Настя?

Но звонила Маша, младшая сестра.

— Привет, Юрик, — раздался её тонкий и звонкий голос в трубке, как только он ответил на звонок. — А я сессию закрыла!