Сломанная

Проснувшись от не особенно приятного ощущения каменного стояка в трусах, Юра несколько минут лежал и таращился в потолок, успокаивая себя и пытаясь проанализировать, почему увидел во сне именно это. Он верил в то, что подсознание не посылает картинки просто так.

Возможно, сон был именно таким, поскольку в нём Соня была раскрыта перед Юрой? Подобная поза — исключительно беззащитная. И, находясь в ней, раскрываясь для партнёра, девушка должна доверять ему. Соня пока закрыта для Юры… Хотя, нет, теперь уже приоткрыта. Но до такого доверия пока далеко…

В итоге Юра всё же уснул вновь и не просыпался до утра, пока Мася не начала ходить по нему и бодать мордочкой в лоб. Юра встал, потрепал кошку по голове и, надев шорты, пошёл на кухню — кормить животное. Проходя мимо ванной, он понял, что Соня уже поднялась — внутри шумела вода и горел свет.

На секунду Юра остановился, представляя, как сейчас заходит внутрь и Соня… А что Соня? Что она будет делать? Швырнёт в него флаконом с шампунем или куском мыла? Вряд ли что-то другое. И дело тут не только в том, что она не готова к сексу. В семь утра, когда торопишься на приём в поликлинику, к сексу никто не готов. Да и врываться в ванную, если там моется другой человек, всегда казалось Юре плохой идеей. Настя, когда он говорил ей это — она порой забиралась к нему в ванную, правда, чаще всего не утром, — смеялась и фыркала:

— Ты зануда и ботаник, Юра!

Он только плечами пожимал. Секс сексом, но зачем же нарушать личное пространство? А если партнёр в данный конкретный момент не хочет близости, то в душе ему вроде как уже некуда от неё деваться. И отказывать, обижать не хочется — получать отказы в ванной, когда ты мокрый и голый, особенно унизительно.

Поэтому Юра, усмехнувшись, прошёл мимо, на кухню, делать то, что намеревался изначально — кормить Масю.

Соня вышла через пять минут, но сказала, что завтракать не будет — не смогла встать по будильнику, проспала, и времени толком ни на что не было. Быстро высушила волосы феном, оделась и убежала.

Юра сделал себе два бутерброда с колбасой и сыром, выпил чаю, съел йогурт и, возвращаясь к себе в гостиную, как-то умудрился споткнуться на ровном месте в коридоре и грохнуться на пол.

Как так получилось, Юра даже не понял. Чертыхнувшись, встал, выпрямился… и неожиданно осознал, что упал возле двери в закрытую комнату.

— Видимо, это судьба, — пробормотал Юра и потянулся за ключом от комнаты. Сони не будет ещё час как минимум, он успеет быстренько посмотреть, что она там скрывает, а потом повесит ключ обратно на крючок, и всё. Соня ничего не заметит, а Юра будет знать, в чём дело, отчего она закрыла эту комнату.

Ключ провернулся в замке с тихим щелчком, и дверь приоткрылась с тихим вздохом, как у живого человека. Изнутри пахнуло чем-то сладким, мимо Юры, потеревшись о его ногу, по-хозяйски привычно скользнула Мася…

И Юра, открыв дверь шире, шагнул следом.

Ему казалось, что он был готов ко всему…

Но нет. К такому он не был готов.

52

Юра

Он сглотнул, ощущая боль в глазах — но нет, вовсе не оттого, что шторы были отдёрнуты и комнату освещал яркий до неприятности свет, не оставляя ни единого шанса теням. И не оттого, что узнал этот сладкий запах — похожий всегда стоял в комнате Юли и Володи. Поразительно, как он сохранился здесь так надолго?..

Перед окном стояли детский стульчик, деревянный, выкрашенный в ярко-розовый цвет, и такой же столик с нарисованной по центру ромашкой. И на краю этого столика Юра сразу, как вошёл, заметил фотографию. Обычную семейную фотографию, каких на свете миллионы, если не миллиарды, — улыбающаяся семья из трёх человек была запечатлена на фоне цветущей сирени. И столько жизни, счастья и радости было в этой фотографии, что на контрасте с ней особенно остро чувствовалась трагедия этой маленькой комнаты.

Теперь Юра слышал и другие оттенки здешнего запаха.

Тут пахло пустотой. Как в любом закрытом помещении. И застеленная нежно-розовым покрывалом детская кроватка казалась до жути одинокой. Она тоже будто бы скучала по своей маленькой хозяйке, чьи игрушки были расставлены здесь повсюду. Мягкие мишки, зайчики, ёжики, котики… куклы… машинки… Большой книжный шкаф с детскими книгами. Светло-бежевый гардероб, на стекле которого красовались яркие детские наклейки с принцессами и единорогами. К торцу этого шкафа скотчем был прилеплен рисунок — зелёная поляна с радугой, цветочки и мухоморы, и три человекообразные фигуры в стиле «палка-палка-огуречик». Другие рисунки, сделанные той же детской рукой, висели над комодом. Каждый из них дышал цветом и жизнью, и Юра бы не удивился, если бы услышал сейчас рядом с собой детский смех.

Но никто не смеялся. В квартире стояла тишина.

Не в силах больше стоять, Юра сел на пол, не отрывая взгляда от фотографии на столике. На ней рядом с Соней, улыбающейся широко и беззаботно, навеки замер светловолосый мужчина с открытым и приятным лицом, держа на руках такую же светловолосую девочку лет пяти в кипенно-белом платье.

И на мгновение Юре показалось, что он видит крылья за её спиной…

53

Соня

С поликлиникой сегодня всё получилось быстро. Соня сразу прошла в кабинет, и врач, быстро осмотрев её, сказала, что может закрыть больничный. В итоге Соня провела на приёме не больше пяти минут и потом сразу пошла домой. Даже в магазин решила не заходить — очень хотелось поскорее вернуться, чтобы позавтракать. И опять увидеть Юру. Причём увидеть его хотелось даже сильнее, чем есть.

Зайдя в квартиру, Соня сразу поняла: что-то не так. Сердцем почувствовала раньше, чем увидела. И только сбросив с ног сандалии, заметила, что дверь в комнату Алисы приоткрыта…

Соня застыла, ощущая, как сразу становится холодно. Везде. Её будто облили ледяной водой и поставили на мороз.

Даже дышать вдруг оказалось сложно…

А потом дверь открылась чуть шире, и из комнаты в коридор вышел Юра. Белый как мел.

— Я же просила тебя не заходить туда. Я просила! — воскликнула Соня, не замечая, как дрожит и срывается от отчаяния её голос. Юра вздрогнул, посмотрев на Соню так, будто впервые увидел, и тихо выдохнул:

— Я… Извини…

В его глазах застыло смятение. А ещё — вина и боль.

И Соня почти узнавала в Юре себя. Наверное, она выходила из комнаты Алисы с таким же выражением лица.

Но сейчас она не чувствовала ни смятения, ни вины. Боль — да, вновь взметнулась в Соне, уничтожая тот холод, что захватил её первоначально. И от неё хотелось выть…

— Что?! — Соня сжала кулаки, пытаясь справиться с собой. Губы дрожали, и было ощущение, что она сейчас заплачет. — Ты считаешь, этого достаточно?! Я ведь просила тебя, просила! Зачем ты полез туда?! Зачем?!

— Просто хотел понять… — почти прошептал Юра, не отводя взгляда.

— Что понять?!

— Понять тебя. — Он подошёл ближе и попытался взять Сонино лицо в ладони, но она отшатнулась от него. Было горько и обидно. Не только потому, что Юра увидел комнату Алисы, но и потому, что он обещал не заходить туда! И не сдержал обещания. — Я хотел понять, почему ты такая.

— Понял? — всхлипнула Соня.

— Да. Понял. И я… Послушай…

— Я не хочу ничего слушать. — Она сделала ещё шаг назад, мотнув головой. — Я хочу, чтобы ты ушёл. Как можно скорее. И не возвращался! Никогда!

Соня собиралась поскорее скрыться в своей комнате, чтобы больше не видеть Юру, которого ей в эту секунду хотелось убить, но он не позволил — метнувшись вперёд, обнял, касаясь губами щеки, по которой уже катились слёзы, и прошептал:

— Соня, я могу помочь тебе.

Помочь…

— А если я не хочу, чтобы мне помогали?..

Юра на мгновение замер, словно анализируя то, что сказала Соня, а затем решительно покачал головой:

— Я не верю тебе. Но, ладно, допустим, ты не хочешь. А они? Они — хотят?

— Замолчи… — простонала Соня, содрогнувшись. Но Юра продолжал: