Страница 2 из 3
Ну, слухи слухами, а ведь иноземному гостю и вправду очень худо стало. Все самые лучшие доктора к нему сбежались. Диагнозы ставят, хлопочут вокруг него, а понять ничего не могут, почему это молодой и цветущий юноша в одночасье здоровье потерял. И каких только болезней у него не нашли, и бронхит, и рахит, и артрит и даже детскую золотуху. День его лечат, второй, а вылечить не могут. И те огромные деньжищи, которые хлыщ докторам заплатил, не помогают ему оклематься. Ну не поддаются лечению его заболевания, и всё тут. А отчаянные старания докторов впустую тратятся.
– Да уж… – говорят они, – без колдовства здесь явно не обошлось… – и только головой кивают. Ну, тётушка дожидаться не стала, пока её племяннику совсем плохо сделается, и давай его быстрей за границу домой собирать. Рассудила она просто, мол, климат ему наш не подходит, нахватался всяких местных зараз да хворей, вот и не лечится, а там дома тамошние доктора его сразу на ноги поставят. Заказала дорожную карету, усадила его туда, и отправила подобру по-здорову, только его и видели.
А уже через полтора месяца про этот случай все забывать стали, да мало ли чего ещё интересного могло случиться за это время. И вроде бы вскоре вообще всё успокоилось, но тут вдруг из-за границы пришла необыкновенная новость. Дескать, так и так, хлыщ тот неожиданно выздоровел, излечился, и от всех своих непонятных недугов избавился. И случилось это, мол, потому, что он внезапно из наглеца повесы добровольно обратился в монахи и ушёл простым послушником в самую дальнюю кирху. Вот уж здесь люди изумились-поразились, а по Немецкой слободе вновь поползли пытливые слухи. Дескать, как же так получается? Выходит, старик Ойген Карлович своим колдовством вовсе и не загубил наглого хлыща, а наоборот, облагородил, новую жизнь ему дал, преобразил в духовного человека и отправил былые грехи отмаливать.
И тут люди стали припоминать другие такие же случаи, кои приключились со многими прочими состоятельными обидчиками старика. Вспоминали-вспоминали, и вдруг выяснилось, что практически все эти обидчики сейчас в городе средь почтенных людей не живут, а где-то по дальним деревням и весям обитают. Пришёл на ум и случай с зажиточным купцом скопидомом, который в не таком уж и близком прошлом спустил на Ойгена Карловича дворовых собак. Оказалось он теперь прозябает золотарём в каком-то уездном городишке на окраине самой отсталой губернии. И тут же заметили, что некий наглый чинуша с тайного приказа, кой норовил у старика домишку да аптеку за долги в свою пользу оттяпать, внезапно в Сибирь за мздоимство отправили, и он, мол, ныне где-то за Уралом в рудниках тачку катает. Да и толстого попа с соседнего прихода, что в своих проповедях о знахарских промыслах аптекарей нелестно отзывался, тоже вспомнили. Так уж вышло, что с прошлой осени он в дремучем лесу за горбатыми горами скит себе выложил да в нём и обосновался. А к концу дня таких воспоминаний набралось большое множество.
Люди даже и не ожидали, что этот мрачного вида старик своим колдовством избавил город от стольких нерадивых и недостойных жителей, ведь, в общем-то, все эти чинуши, купцы и попы были скверными негодяями. И теперь Ойген Карлович в глазах горожан показался не таким уж и ужасным человеком. Однако страх копившийся в их душах многие годы так и остался. Насколько же всё-таки порой бывают в нас сильны старые предубеждения. И люди по-прежнему, как и раньше, а некоторые может быть и с ещё большей опаской стали избегать встреч со стариком «Карловичем», это так его принялись величать после того памятного случая.
Ну а местные ребятишки со слободки даже придумали новую забаву с таким названием – «Карлович». Чем-то она напоминала игру в прятки. Тот из ребят кто водил, тот и был «Карловичем», а кого он находил, тот сразу же поступал к нему в подчинение, и словно заворожённый не смея прекословить, выполнял все его указания. Вскоре эта игра стала такой привычной, что прозвище «Карлович» не сходило с ребячьих уст. Но к самому старику недоверие всё же так и не пропало. Завидев его, ребятишки тут же убегали, стараясь не попадаться ему на глаза. Хотя и некоторые отчаянные головы могли себе позволить понаблюдать за ним издалека, опасливо поглядывая, как он одиноко ковыляет по городским улочкам.
Впрочем, прошло совсем немного времени и его положение с одиночеством резко изменилось. Приключился один очень забавный казус, после которого некоторые жители Немецкой слободы, ставшие свидетелем этого казуса, вдруг осознали, каким же, на самом деле, человеком является старик. А случилось это так.
4
Как-то после обеда Ойген Карлович по своему обыкновению отправился на Гловинские пруды собирать целебную траву для своих снадобий. И едва он нагнулся, чтобы сорвать первый пучок, как вдруг выскочив из-за деревьев, мимо него пронеслось двое разгоряченных обломов из полицейского участка.
– Эй ты! Мальца белобрысого, здесь не видал!? – на ходу гаркнул один из них.
– Нет! Да я вообще только что пришёл… – лишь успел ответить старик, как обломы вновь скрылись в зарослях ивняка.
– Ну надо же такие здоровяки а мальца ловят,… не нашли ничего другого чем заняться… – укоряюще прошептал про себя Ойген Карлович и продолжил начатое. Но тут из кустов рядом с соседней поляной выпрыгнул светловолосый мальчишка и быстро бросился бежать по тропинке, ведущей к реке.
Напрасно он это сделал, лучше бы уж сидел на месте. Выскочив из укрытия, он обнаружил себя, чем сходу предрешил исход погони. Разумеется, длинноногие обломы тут же его заметили и в два счёта нагнали. И как бы он не брыкался и не вырывался из их цепких лап, всё было тщетно. Силы были неравны и обломы его прочно сковали.
– Ага, попался голубчик! Ну, теперь тебе конец,… ох и намаялись же мы за тобой гоняться! Всё хорош,… пошли в околоток,… там тебе допрос учинят,… ответишь, отчего ты важным господам жить мешаешь! – злобно пыхтя, заголосили на мальца обломы, да волоком его потащили. Бедный мальчишка так ослаб, что совсем на ногах не держался, безвольно повис у них на руках. И так бы они его, наверное, и тащили, если б в это безобразие внезапно не вмешался Ойген Карлович.
– Вы бы его хоть приподняли,… а то ведь он так весь пообобьётся… – сделал он им замечание.
– А ты ещё кто такой, чтобы нам указывать!? – проходя мимо старика, гаркнул старший из обломов, и свободной рукой ткнул его в грудь. Ойген Карлович пошатнулся слегка, отпрянул чуток, и тут же метнул в обидчика такой грозный взгляд, что того сразу парализовало. Здоровяк вмиг встал как вкопанный, не смея дальше и шага ступить. А его напарник, не совсем ещё понимая, что произошло, резко замер и уставился на старину Карловича.
– Это ещё что такое!? Ты чего это дед наделал!? – тупо вытаращив глаза, заорал он.
– А ты сам-то как думаешь? – спокойно, словно ничего и не случилось, переспросил его Ойген Карлович.
– Да я-то, откуда знаю,… это же ты чудишь! Мы-то чё,… мы люди служивые,… нам велено пацана споймать и в околоток отвесть,… то мы и делаем,… а тут ты явился, да фокусы свои кажешь! – обалдев от столь нежданного вопроса, грубо провопил напарник.
– Вот и я про тоже,… каждый должен занимается своим делом,… и должен им заниматься добросовестно,… а вы что творите!? Два здоровяка оболтуса над мальчонкой издеваетесь,… да ещё и меня, старца почтенного, обидеть норовите… так дела не делаются. Я ведь вам по-доброму, по-хорошему замечание сделал, а вы в меня своими ручонками тычете… – тщательно выводя каждое слово, произнёс Ойген Карлович и медленно в потайной кармашек за своей коробочкой-табакеркой полез.
А меж тем на пригорок, что напротив пруда высился, набежало разного народу целая куча, и все смотрят, что дальше будет. Ну а облом чует, старик перед ним какой-то необыкновенный стоит, струхнул слегка, и давай уже по-другому разговор вести.
– Ты чего это дедуля затеял?… погоди-ка не серчай,… ты ведь пойми, наше дело подневольное,… нам приказано мы и выполняем. А то, что старшой тебя толкнул,… так ты уж прости его,… ему сейчас и так несладко. На нём вчерась наш главный полицмейстер злобу свою вымещал,… шомполом по спине ни за что, ни про что отходил,… вот он и сам не свой… – оправдываясь, залепетал облом.