Страница 34 из 62
Что касается трюмо, то на нём лежало немало принадлежностей для театрального грима, от белил и румян до париков всевозможного цвета и формы. Любовь к театру и артистическим перевоплощениям, зародившаяся ещё в лицее, не покидала Хватова.
Савин приметил эти вещи и от души одобрил. Артистичность ему всегда нравилось. Он испытывал потребность часто менять образы, она много раз выручала его в сложных житейских ситуациях. Интересно, а Хватов где применяет театральные штучки?
Словно прочитав его мысли, друг подал голос:
— Слушай, Савин! Есть у меня забавная идея. Берём карету, прикидываемся кучерами. Сажаем седока пожирнее, но везём его не по адресу, а к чёрту на кулички. И там трясём, как мешок, пока не выпадет всё, что он при себе имеет. Что скажешь, дружище?
От возмущения Савин выплеснул остатки шампанского изо рта. Укоризненно глядя на друга, он вскрикнул:
— Ты совсем рехнулся? Я тебе не Ванька Каин. На грабёж не пойду!
— А я уже пробовал несколько раз. Поверь, отменная забава! — возразил Хватов.
Он взмахнул рукой над столом, уставленным закусками и винными бутылками.
— А ты как хотел? Третий день кутишь, рябцов шампанью запиваешь. А я плачу за все эти роскошества.
Савин хмыкнул, потянулся к подносу с жареными рябчиками и выбрал кусок пожирнее. Слова Хватова ничуть не обидели его. Да, он пировал за счёт друга. Было бы недурно раздобыть деньжат, чтобы, в свою очередь, угостить Хватова. Да и отсиживаться в чужой квартире, пусть даже с вином и лакомствами, уже наскучило.
— Денег я тебе достану. Столько, что камин ими будешь топить. Но идея с грабежом карет мне не нравится…
Корнет протянул последние слова, словно его вдруг осенила какая-то удачная мысль. Проглотив мясо, он приподнялся в кресле и с азартом уставился на Хватова.
— Давай так — отвозим клиента, как ты сказал, чёрт знает куда…
— Да, а потом вытрясаем из него денежки, — радостно закончил Хватов.
— Нет, и бросаем там, — возразил Савин. — Пусть пешим ходом домой добирается, ножками своими барскими!
— А в чём выгода? — удивлённо спросил Хватов.
— Ну, зачем непременно выгода? Просто позабавимся, кровь себе разогреем!
Хватов грустно вздохнул и налил в свой бокал вина.
— Какой же ты скучный стал, Колька! Всё осторожничаешь, фараонов боишься…
Савин усмехнулся. Подначки друга нисколько его не задевали. Что с Хватова взять, он с лицейских времён не отличался смекалкой.
— Пойми, Хват, грабить — ума много не надо. Я предпочитаю добывать деньги более изящными способами, — посмеиваясь, пояснил Савин. — Но для начала просто повеселимся, вспомним наши лицейские годы. Ну что, согласен?
Хватов не раздумывал долго. Они всегда находили общий язык — раньше бесшабашный Савин втягивал друга в переделки, а теперь Хватов перенял его привычку лезть в опасные дела. Любовь к рискованным авантюрам дополняла и сближала их, позволяя всегда оставаться интересными друг для друга.
3.
На улицах ночного Петербурга вовсю кипела жизнь. Светские господа спешили на балы и приёмы, богатые купцы катались по ресторанам. Не обязательно было иметь собственный выезд — каретный двор сдавал напрокат новенькие экипажи всех цветов и размеров. Именно в это заведение пробрались Савин и Хватов, одетые в ливреи кучеров. Здесь они присмотрели великолепную лакированную карету, запряжённую четвёркой бельгийских лошадей.
— Берём! — быстро шепнул Савин.
Они проворно взобрались на козлы. Савин взял вожжи и тронул лошадей с места. Пожилой сторож, дремавший у входа в каретный двор, услышал стук копыт и открыл глаза. Увидев незнакомых кучеров, он громко крикнул:
— Эй, вы чьих будете?
Савин подстегнул лошадей, и те рванули так, что чуть не сбили старика с ног. Перепуганный сторож бросился за каретой, вопя что было сил:
— А ну, стой! Ироды!
— Мы вернём, отец, не бойся! — крикнул Савин, помахав рукой.
Уже сворачивая за угол, он услышал, как сторож свистит в свисток и голосит:
— Полиция! Городовой!
Карета мчалась по Морской Полковой в сторону Константиновского дворца. Хватов заливался смехом, испытывая невероятное удовольствие от приключения. Навстречу неслись другие кареты, но Савин ловко обходил их и даже покрикивал, словно заправский ямщик:
— Побереги-и-ись! Эй, залётные!
Через несколько минут экипаж остановился у дворца. Несмотря на поздний час, во всех окнах горел свет. Издалека слышались громкие звуки оркестра, игравшего кадриль, и топот множества ног. В свете фонарей по садовым аллеям прогуливались прелестные барышни под руку с кавалерами.
Хотя бал был в самом разгаре, некоторые гости уже покидали дворец. Одна пара показалась Савину и Хватову достойной — солидный господин во фраке и цилиндре под руку с девушкой лет восемнадцати. Это был французский посол и его красавица-дочь Сюзанна. Увидев роскошную карету, господа направились прямо к ней.
Хватов давился смехом от предвкушения, что богатая дичь сама идёт к ним в руки.
— А ну-ка, весельчак, соберись, — шикнул на него Савин.
Корнет ловко спрыгнул с козёл и, сняв шляпу, отвесил господам поклон.
— Отличнейший экипаж, ваше высокопревосходительство! В любую часть Петербурга, доставим в лучшем виде!
— Невский, шестнадцать, — с заметным акцентом, но вполне разборчиво произнёс посол.
Савин галантно распахнул дверцу кареты. Посол протянул руку дочери, помогая ей подняться по ступенькам.
— S’il vous plaît, Suza
Девушка была настолько красива, что Савин на миг остолбенел. Её белокурые кудри были уложены под шляпкой с чисто французским изяществом. Миниатюрные лицо и маленький вздёрнутый носик составляли приятный контраст с огромными голубыми глазами. Сюзанна была невысокого роста, но её тонкая талия, перевязанная чёрным поясом, придавала фигуре необычную стройность. Она грациозно приподняла пышное бирюзовое платье, и на миг Савину открылся изумительный вид — стройная ножка в белом чулке и бальной туфельке из светло-фиолетового бархата.
Внешность юной француженки настолько очаровала Савина, что он совсем забыл о своей роли кучера. Стоял и неприкрыто любовался девушкой, не обращавшей на него ни малейшего внимания. Где это видано, чтобы благородные девицы интересовались кучерами?
Но вот Сюзанна и посол скрылись в глубине кареты, дверца захлопнулась, и Савин очнулся. Он вспрыгнул на козлы, продолжая думать о прекрасной незнакомке. А Хватова прямо-таки распирало от желания провернуть тёмное дельце.
— Ну что, в Колпино их отвезём? За Ижору? Пусть своими туфельками бархатными грязь помесит, — прошипел он, с трудом сдерживая смех.
Эти слова вывели Савина из блаженного состояния. Корнет возмущённо посмотрел на Хватова и отрезал:
— Что за чушь? Сказано было — Невский, шестнадцать.
Хватов недовольно сморщился.
— Ты чего? — заспорил он. — Сам говорил, позабавимся, кровь разогреем… Или тебе девица приглянулась?
Он не мог понять, что случилось с Савиным, всегда действовавшим дерзко и безрассудно. Хватову не нравились, что друг стал таким осторожным, степенным. Нет, скорее всего Колька просто голову потерял от вида хорошенькой француженки. Хватов попытался перехватить у него вожжи, чтобы направиться по запланированном маршруту.
— Сам ты девица! — сердито ответил Савин, отталкивая друга локтем.
Николай так хлестнул лошадей, что они понеслись вскачь. От рывка Хватов чуть не свалился с козёл. Он испуганно покосился на друга, который и не думал извиняться. Савин вновь подстегнул лошадей. Путь до Невского занял больше часа, и всё это время друзья провели в молчании. Хватов дулся из-за того, что стервец Колька испортил всё веселье. А Савин думал о своём, и лицо его было сосредоточенным и в то же время печальным.
Весь вечер Савин выслушивал претензии Хватова, но лишь отнекивался, чтобы не ссориться всерьёз. Мысли его занимала прекрасная пассажирка. Николай готов был караулить возле её дома днями напролёт, только бы снова увидеть нежную блондинку. Расстроенный его безразличием Хватов в конце концов оставил друга в покое.