Страница 50 из 51
Хуже всего, что как только улетели германские бомбовозы, немцы появились с северо-востока. С того самого направления, где ещё недавно располагался наш заслон с пулемётами. Вот только где этот заслон? Откуда по той дороге просочилось сразу с полтора десятка мотоциклов? А ведь это около полусотни человек?! Да, как минимум, при десятке ручных пулемётов?
Вообще, ситуация менялась каждую минуту, и, как мне кажется, майор Врубель, который, как мне казалось, совсем недавно успешно командовал нашим батальоном, просто… растерялся и перестал «вывозить» всю тяжесть происходящего.
В этой ситуации требовалось отдать приказ. Пусть самоубийственный, но приказ. Приказ на прорыв всеми силами в одном направлении — на северо-восток откуда появились немецкие мотоциклисты, либо на юго-восток…
Потери будут. И они будут велики. Вот только, если не отдать приказ сейчас — может быть поздно.
— Завести машины! Приготовиться к бою! Осколочные, заряжай! — Кричу я командирам танков и экипажам, сгрудившимся вокруг. — Предварительное направление движения…
На секунду задумавшись, уточняю:
— На северо-восток! Пехоту на броню! Рации, на приём!
Молодой офицер-пехотинец из третьей дивизии тут же начал раздавать указания, а я поспешил к майору Врубелю.
В нашем импровизированном штабе царила суматоха. Из офицеров был только Врубель, который требовал от молодого связиста самое важное, что может быть на войне — связь.
— Связь мне с заслоном! Откуда там появились немцы?!
Солдатик пытался что-то сказать в ответ, но Врубель лишь повторял:
— Связь! Вызывай! Откуда немцы!
Вокруг царила паника.
Совсем недавно возвращенная в строй пехота начинала разбегаться. Требовалось отдать приказ о самостоятельном прорыве. Но этот приказ так и не был получен.
Врубель как-то сразу посерел и постарел. Ещё совсем недавно — молодой красавчик, за которым девушки бегали толпой, он как-то быстро угас и постарел. Было такое ощущение, что я вижу перед собой не тридцатилетнего мужчину в самом рассвете сил, а седого старика, прожившего никчёмную жизнь и непонимающего, что же случилось, что же он сделал не так, отчего всё вокруг становится так плохо?
Пристально посмотрев в глаза майора, я мысленно выругался — в его глазах стоял страх. Нет, не так. СТРАХ.
Именно этот страх показывать было никому нельзя. Я подошёл поближе, попытался «достучаться» до контрразведчика словами:
— Пан майор?
Ответа не последовало. На меня смотрели бегающие, испуганные глазки человека, который, как я думал ранее, не был подвержен панике.
Времени на долгие разговоры не было. Нужно было спасать батальон, пока он окончательно не разбежался.
Подойдя поближе, я без замаха нанёс вначале одну, а потом и вторую пощёчину майору Врубелю.
Вначале контрразведчик отшатнулся, потом — удивился. И лишь через несколько секунд его взгляд начал проясняться, после чего последовал предметный разговор. Несколько минут — и приказы получены. Майор сворачивает командный пункт и собирает личный состав, а я бросился к своим танкам.
Бронетехника уже была готова. Пехотинцы из третьей дивизии, во главе со своим командиром, подпоручиком Хмелем, уже расположились на броне и ожидали.
Забраться на броню — дело нескольких секунд. Ещё столько же потребовалось на то, чтобы устроиться на своём, командирском месте.
Радиостанции в танках уже настроены на приём, поэтому я могу спокойно командовать:
— 104-й, 105-й, занять позиции…
Назвав ориентиры, я проследил за тем, как танки медленно набирая скорость, начали лавировать среди воронок посреди узкой деревенской улицы. Спустя несколько секунд, следом двинулся и мой танк с бортовым номером «102».
По плану, наскоро состряпанным нами с майором Врубелем, в качестве первого этапа, мне требуется разгромить немецких мотоциклистов, что маячили с северо-востока как бельмо на глазу, после чего, активно действуя гусеницами и манёвром, занять небольшой перекрёсток у перелеска в трёх километрах от населённого пункта, который мы сейчас занимаем. Совместно со мной, кроме взвода из третьей пехотной дивизии должен атаковать сводный взвод из сапёров и пехотинцев-резервистов.
В очередной раз оценив обстановку, показываю большой палец подпоручику Хмелю и ныряю в башню.
— 102, 104, 105… Начали!
Взревели танковые двигатели, и, три танка с пехотой на броне двинулись вперёд, приминая ещё зелёную сентябрьскую траву. Следом за ними, постепенно отставая, бежала куцая цепь пехоты, едва насчитывавшая четыре десятка человек.
Дураками немцы не были, поэтому помаячив вдалеке, попрятали свои мотоциклы в небольшую низину и начали окапываться. Радовало только, что где-то за сорок минут, как они появились, окопаться нормально они так и не успели.
Вообще, ситуация складывалась странная. У нас — численный перевес на одном отдельном участке фронта по бронетехнике и личному составу, а у них — по количеству ручных пулемётов, и, следовательно, весу секундного залпа.
Немцы открыли огонь первыми — щедрыми, не экономными очередями сразу из десятка пулемётов. Нет, MG-34, конечно, хорош, но против танка, пусть и такого как 7ТР — явно слабоват. А вот пехоте на броне точно придётся несладко!
Вот только у нас были пусть и малокалиберные, но пушки!
Именно их мы и пустили в ход, не заботясь о расходе боеприпасов! Сейчас самое главное — вырваться!
Посылая снаряд за снарядом, мы заставили немцев вначале перейти на неприцельный огонь, а потом, и, вообще — затихариться. Нет, конечно, совсем гитлеровцы стрелять не перестали, но из десятка пулемётов работала лишь пара штук попеременно, что позволяло пехотинцам укрыться за бронёй танков и сблизиться с пехотой противника.
А потом в дело пошли гранаты. С немецкой стороны летели Stielhandgranate, те самые «колотушки» на длинной ручке, хорошо знакомые любому парню на территории СНГ, а в ответ, от поляков — ребристые оборонительные wz.33, чем-то напоминающие французские F-1 и советские аналоги «феньки» Ф-1, а также наступательные wz.24…
— Внимание! Танки справа! — Услышал я в наушниках голос командира «105»-го, старшего сержанта Януша Лиса.
Начинаю осматриваться. Благодаря перископу Гундлаха достаточно быстро замечаю новую опасность.
Откуда там появились танки? Не знаю. Знаю лишь, что, если бы не Януш Лис, гореть бы нам всем сейчас в этом поле у оврага! Пара «троек» и одна «четвёрка» могли нам это обеспечить, если бы не были обнаружены одним глазастым старшим сержантом.
Немецкие танки шли цепью по полю. Было их девять машин. Основу составляли лёгкие PZ-1, которые не представляли никакой угрозы нашим 7ТР, но были весьма опасны для пехоты.
— Всем! Бьём по «большим»! — Кричу я в радиостанцию, показывая заряжающему кулак.
Рядовой Патрик Кравчук, оказавшийся в «сто втором» за заряжающего понял меня правильно и зарядил бронебойный.
Поймать в прицел германскую «четвёрку» с пушкой-огрызком в угловатой башне — дело нескольких секунд. Тем более, белый крест прямо посредине лобовой детали корпуса виден отлично. Жму на спуск. Снаряд уходит в сторону немецкого танка, лязгает затвор, в нос бьёт аромат сгоревшего пороха. Заряжающий тут же подаёт новый снаряд. Вновь жму на спуск…
Первый же мой снаряд настиг цели — вот только срикошетировал, и, создав сноп искр, улетел куда-то вверх.
Следом, не замечая ничего посылаю в сторону «четверки» один за другим четыре снаряда. Первый снаряд из новой партии уходит куда-то не туда. А вот второй — сбивает левую гусеницу, благодаря чему, не успевший затормозить танк начал поворачиваться ко мне правым бортом. В этот самый борт я и вогнал один за одним два снаряда.
«Четвёрка» вначале застыла, повернувшись боком, после чего у неё открылся верхний люк и из него выскочила фигурка в чёрном комбинезоне. Фигурка была одна. А потом, медленно, но, верно, от моторного отсека танка потянулся вверх едкий чёрный дым.
На секунду я даже обрадовался — мне удалось уничтожить достаточно серьёзного противника, лучший танк из тех, что есть в данный момент у гитлеровцев на вооружении! Вот только долго радоваться мне не позволили немцы. Во время очередного манёвра, в смотровую щель я заметил застывший на поле 7ТР с открытым башенным люком. Номер, к сожалению, рассмотреть мне не удалось.