Страница 57 из 94
Глава 19
19.
Разумеется, я отдавал себе отчет в том, что пролив кровь нескольких молодых имперских дворян, привлеку к себе внимание серьезных людей, которые мне совсем не друзья. Поэтому, сытно поужинав и оставив в ресторане щедрые чаевые, возвращаясь в университет на такси, я был готов к неожиданному нападению и максимально усилил духовный доспех. Однако в МГУ я добрался без проблем. Заметил слежку, но это мелочь.
Ночь прошла спокойно. Меня никто не тревожил. А утром, совершив пробежку и посетив столовую, как самый обычный студент, я отправился на занятия.
К этому моменту весть о моих вчерашних похождениях разлетелась по университету, и время от времени мой продвинутый благодаря системной модернизации слух ловил чужие слова, которые касались меня:
— Да я тебе говорю, что это он. Убийца…
— Все честно было. Ролик в сети посмотри. С трибуны снимали…
— А я Митрофанова знала. Хороший мальчик был. Из потомственных военных…
— Эти провинциалы совсем охренели. Приезжают к нам в столицу и убивают людей…
— Верно. Этому Хортову необходимо отомстить…
— Как? На бой его вызовешь? Успокойся…
— Да если бы не запрет на поединки в стенах университета, я бы ему показал…
— Подонок этот Хортов. Но ничего, недолго ему еще одним с нами воздухом дышать…
— Думаешь, ему станут мстить?
— Обязательно…
— А ректор? Что он сказал? Он же этого провинциала должен к себе вызвать…
— Ректор все на куратора спихнет. Ему проблемы не нужны…
— А почему он может покидать университет, когда хочет, а мы нет? Что за несправедливость, господа…
Меня ненавидели. Меня презирали. Меня осуждали. Меня грозились примерно наказать, убить и повесить. Меня считали отбитым на всю голову головорезом. Но самое главное — меня стали бояться. Никто, ни один человек, не посмел ко мне подойти и сказать, что я был не прав. А когда я ловил чужие взгляды, студенты и преподаватели немедленно опускали головы или отворачивались. И мне, черт побери, это нравилось.
Наконец, я добрался до своей аудитории, и класс встретил меня недружным гулом. Это мои соученики решили таким образом выразить общественное порицание моим поступкам. Смешно. Ну, в самом деле, смешно. Как-то по-детски. Поэтому, перекрывая гул, я рассмеялся. Громко, весело и непринужденно. А потом занял место у окна и, дождавшись, когда преподаватель начнет занятие по основам экономики, достал свой телефон и, включив беззвучный режим, полез в сеть.
Сначала отыскал видеоролики моих поединков и почитал комментарии под ними.
Потом ознакомился с «авторитетным мнением» популярных столичных журналистов и опять пробежался по комментам.
Далее начал сбор информации о боярских семьях, с которыми зацепился через конфликт с молодежью.
А в конце, по ссылке с одного ресурса, обнаружил подпольный тотализатор, где появилась ставка на то, как быстро меня убьют.
В общем, время скоротал и узнал много нового.
В частности, что далеко не все меня проклинают. Нашлись люди, которым боярская спесь в столице уже поперек горла. Поэтому у меня появились фанаты, которым очень понравилось, как я разобрался с имперскими дворянами, и они ожидали продолжения.
Кроме того, проскочила информация, что молодой боярич Эспозито срочно покинул страну и был отправлен старшими родичами в безопасное место, то ли в Польшу, то ли в Финляндию. А боярин Камков, кстати, последний представитель своего рода, вместе с невестой находился в элитной клинике рода Марьяновых, куда его определил владелец ресторана «Боярский кус» господин Райкин.
На второй перемене произошел забавный случай. По крайней мере, для меня.
Я вышел в коридор и ко мне немедленно направился худощавый русоволосый паренек, который от страха и сильного волнения, еле переставлял ноги. Он приблизился и дрожащим голосом сказал:
— Сударь, вы подлец. Я, вольный дворянин Евген Миронов, говорю вам это открыто, не боясь последствий.
«Бедный ребенок», — посмотрев на наследника мелкого рода, подумал я. После чего обратил внимание на группу из четырех здоровяков, которые с подачи куратора, как и банда Алиева, шпыняла негласных «изгоев» Дворянского курса и сейчас наблюдала за нами. Миронову, как физически слабому, кстати, от них доставалось больше других. Наверняка, они все-таки сломали парня и заставили подойти ко мне. Подленько и мелко. На что расчет? Что я сверну хлипкому Миронову челюсть набок и тем самым явно нарушу правила университета? Да, моя продвинутая интуиция подсказала, что все так и есть.
Опустив голову, Миронов ждал удара. Но вместо этого, обхватив левой рукой плечо Евгена (именно Евгена, а не Евгения), я развернул его и потянул в сторону крепышей.
Компания здоровяков, все из бояр, забеспокоилась, но не ушла и дождалась, когда мы приблизимся. После чего, окинув их недобрым взглядом и вспомнив все, что знал про этих парней, с которыми пару раз пересекался в прошлой жизни, я обратился к неформальному лидеру, бояричу Фомкину:
— Слушай, Фомкин, твой отец вроде бы в канцелярии столичного мэра служит?
Боярич подобного вопроса не ожидал и на мгновение растерялся, но затем ответил:
— Да.
— Когда у него заканчивается трудовой день?
— Обычно в пять вечера.
— То есть в семь он точно будет дома?
— Ага, — он кивнул.
— А проживаете вы, если не ошибаюсь, на Беговой?
— Верно.
— Отлично.
— Ты чего, Хортов? — Фомкин вопросительно кивнул. — Почему про мою семью спрашиваешь?
— Да вот думаю, чем себя сегодня вечером занять, и решил заехать к тебе в гости.
— Зачем?
— Появилось желание прикончить твоего батюшку. Кину вызов, проедем вместе с ним к ближайшему полю чести, и я оторву ему башку.
— А повод для поединка? — окончательно растерялся боярич.
— Сын у него мразь и конченный трус, который других людей подставляет. Чем не повод? Думаю, этого вполне достаточно.
Я говорил уверенно, не сомневаясь в своих словах, и Фомкин, каким бы дурнем он ни был, это почуял и вжал голову в плечи. А я обратил внимание на следующего крепыша, боярича Рахова, которому тоже стал задавать конкретные вопросы о семье. И пока я это делал, двое других, до кого очередь пока не дошла, отодвинувшись от своих приятелей в сторону, тихо слиняли, словно их здесь никогда не было. Вот такая дружба бывает. Пока все хорошо — братаны. А как только друга прижали — каждый сам за себя.