Первый Договор

Глава 20

Друидам плевать, что потом с этими животными будет, хотя они сами себя и нарекли хранителями лесов и животных. Обычное лицемерие, ничего больше. Всех тех зверей, которых они вытащили сюда, ждет лишь одно — страшная смерть от мучений, вызванных преобразованиями в их теле.

Кровь друидов тоненькими ручейками начала падать на землю. Та впитывала их силы и передавала животным. Белки начали расти в размерах и изменяться, ускоряя свой метаболизм, повышая скорость и получая в оружие длинные и очень острые когти. Медведь, который до этого момента выглядел очень блеклым, раздался вширь и бешено взревел, обещая смерть тому, на кого его натравят. И такие преобразование происходят со всеми животными в округе, до которых друиды смогли дотянуться.

Вперёд выходят злыдни и пытаются запулить в меня сразу несколькими десятками проклятий, которые способны проесть ауру и поселиться в подкорке человеческого мозга. Их главная проблема в том, что для меня это лишь самая обычная энергия, которая легко впитывается и переваривается.

Старые твари поняли, что все идёт совсем не по их плану и перестали кормить меня дармовой силой, направив её вместо этого в себя, усиливая свои тела, превращаясь в некое подобие древних славянских воинов. Грубые деревянные щиты, неказистые одноручные клинки, кожаные доспехи. Кого-то это могло развеселить, но я в курсе, что это лишь внешний облик. Такие артефакты передаются из поколения в поколение, их накачивают силой и укрепляют. Так что не факт, что эту истерзанную кожанку можно сейчас из винтовки пробить.

Оборотень тоже решил не стоять без дела, превратился в волка и скалится на меня, пуская тонны слюней из своей пасти на землю. Но не рвет вперед, опасается.

Леший что-то мутит, но опасности от него я не ощущаю, зато сатир продолжает своё любимое дело — заливается вином из какой-то картонной коробки. Редкий гад, и чего ему в Греции не сиделось? Все его ближайшие родичи там от цирроза померли лет пятьсот назад, их даже убивать не пришлось.

Ладно, пора заканчивать, а то мне что-то на ногах тяжело уже держаться. Вроде совсем немного времени прошло, а кучу энергии пришлось потратить. Ещё и клятые ведьмы заблокировали боевую форму, в ней я мало кого мог бы опасаться.

На долю секунды нырнул в глубины своего разума, чтобы оценить количество оставшихся сил — осталось около девяти процентов от полного резерва. Эх, маловато будет. А ведь это я ещё и из темного бога умудрился чутка вытянуть, прежде чем он обрубил этот канал.

Раз так, то выбираем эффективность, хотя эффектность от этого совершенно не пострадает.

Рывок! Разум выходит из тела… Тут у меня гораздо больше времени, чем в реальном мире, потому что возможности мыслить не ограничены слабыми нейронными связями и всякой другой фигней, которая находится в мозге.

Я быстро начал раскидывать выходящие из рук энергетические щупы в сторону окружающих меня животных, присасываясь к их ауре. Один щуп не видно, два — тоже, три… Зато, когда их от каждой руки начинает исходить под полсотни, то само пространство начинает возмущаться и пестреть в этой области.

Вроде во всех всадил, хорошо. Теперь возвращаюсь в тело и…

Изо всех сил свожу вместе руки, которые до этого момента были раскиданы в сторону.

Одновременный рев боли полутора сотен зверей оглушил даже меня, зато потом наступила блаженная тишина, которая прерывалась лишь глухими шлепками мертвых тел, падающих с деревьев.

Нет, я не высасывал из них энергию. Всего-лишь в несколько сотен раз ускорил все те процессы, что в них пробудили друиды. Бедного медведя разорвало на части, кости не успели расходиться в сторону и расти под натиском разбухших мышц. Если собрать его сердце за одно мгновение до гибели, то оно весить будет килограмм семьдесят. Вены не успели перестроиться под то давление, что оно создавало одним своим ударом.

Белок пронзили их собственные клыки и когти, за секунду удлинившиеся до полутора метров, примерно тоже самое произошло и с остальными животными.

Оставшиеся два процента энергии в своем резерве я направил на усиление и ускорение своего тела. Теперь только ближний бой, хардкор и месиво.

Рывок вперед! Пинаю ногой лешего, не успевшего среагировать, он взлетает в воздух и летит куда-то в сторону бледных друидов. Переключаюсь на злыдней.

Удар! Старенький деревянный щит умудряется выдержать удар, который способен разнести в труху стальную сейфовую дверь толщиной не менее метра. Пусть из-за силы инерции злыдень отлетает в сторону, но он успевает резануть своим клинком по моей руке, пробивая не только кожу, но и мышцы, добираясь до кости. Тут артефактный меч оказывается бессилен, оставляя лишь небольшую царапину, но все равно на некоторое время моя левая конечность безжизненно обвисает.

Прыжок! Нет времени отвлекаться на прострелившую в голове боль. Оказываюсь за спиной второго противника, пытаюсь дотянуться целой правой рукой до его шеи — не успеваю, он разворачивается и отмахивается клинком, умудряясь перебить мне вторую руку. Хреново, надо секунд десять на регенерацию, но я слишком близко к этой скотине, у которого вижу бешеную радость в глазах.

Думает, что победил, потому что я теперь бессилен? Хех, глупец…

Сильно отталкиваюсь от земли, подлетаю вверх и сильно бью ногой по его голове, надеясь, что шея противника не выдержит такого издевательства над собой.

А фиг, он умудряется поднять щит и прикрыться от этой атаки, пусть и ценой того, что артефакт разносит в щепки.

Падаю метрах в десяти от него, неожиданно тяжело подняться с земли, когда обе руки не хотят работать. Едва оказываюсь на ногах, как тут же упираюсь взглядом в сатира, стоящего в полуметре от меня.

Его горящие красные глаза моментально напоминают мне, что именно эту тварь частенько путали с выбравшимися из ада демонами. Не просто же так они столько вина пьют. Пытаются заглушить бездонное и вечно голодное адское пламя, которое прогибается только под натиском этого напитка. Скотина выжрала не меньше бочонка, прежде чем остановиться и позволить огню взять над ним верх.

Отпрыгиваю назад, наблюдая за происходящими с сатиром изменениями. Вот сюда бы инквизиторов, как раз поработали бы с тем, для чего и создавались.