Страница 67 из 83
Глава 22
Глава двадцать вторая.
Соседи, которых мы не выбираем.
17 июня. 1974 год.
Москва. Улица Чкалова.
Странно. Но на этот раз за закрытой дверью началась активная движуха. Что-то загремело. То ли табуретка упала, то ли ещё чего… А потом дверь внезапно распахнулась и на пороге возникла большая красномордая тётка в халате. На вид ей было лет тридцать, а может и сорок… Волосы её были растрёпаны, а рот просто кривился от негодования. Когда она начала кричать. На меня сразу же дохнуло перегаром.
— Ты чего тут трезвонишь? Опять ключи, что ли забыла? Неряха! И мать твоя…
Знакомый голос. Я его слышал в трубке телефона. Но сейчас он был ещё более громким и противным.
— А чего Вы так кричите? Это я звонил в дверь. Я же не знал, что Ани нет дома.
— Что? Ты как со взрослыми разговариваешь сопляк?
— В отличие от Вас, я разговариваю вежливо. Чего и Вам рекомендую.
— Ах, ты дрянь!
Она попыталась схватить меня правой рукой за волосы, но промахнулась, потому что я отступил на полшага назад. Зато ей удалось уцепиться за мою белую футболку. На этом её успехи в борьбе со мной закончились.
Я прижал её ладонь к своей груди обеими руками и резко дёрнулся вниз всем телом, при этом тётка упала передо мною на колени из-за залома кисти. После этого я освободился от захвата и выкрутил её ладонь, заламывая руку за спину. Крикливая тётка упала мордой прямо на грязный пол.
Анюта стояла глядя во все глаза на разворачивающуюся на её глазах эпическую битву Давида и Голиафа. Не знаю насколько голиаф был крупнее Давида, но тётка была раза в два меня больше по сумме измерений и раза в три тяжелее.
— Что ты делаешь? — пробормотала Аня вполголоса.
— Ничего. Это только самозащита. Вот эта взрослая пьяная женщина напала на тринадцатилетнего подростка в подъезде. Видишь след на футболке. С утра футболка была абсолютно белая. А теперь вон какой жирный отпечаток на груди. Она руки вообще что ли не моет никогда? Аня! Вызывай милицию! Ноль два.
— Зачем милицию? — спросила лежащая подо мной тётка, и при этом умудрилась шумно испортить воздух.
— Затем. — ответил я. — Как минимум это бытовое хулиганство. Напишем заявление и на первый раз пятнадцать суток я тебе гарантирую.
А потом я обратился к своей будущей невесте:
— Анечка! Она же не первый раз тут такое устраивает? Верно? Ты не хочешь при ней говорить? Боишься её?
— Ты знаешь, кто мой муж? — заверещала тётка.
— А ты знаешь, кто мой отец? Нет? Вот и заткнись! Я тебя, тварь, в землю закопаю и асфальтом сверху закатаю. А мне за это ничего не будет. Ты поняла меня, мразь?
— П-поняла… А кто твой отец?
— Лучше тебе не знать. Аня! Звони в милицию! Чего ты застыла?
— Н-не н-надо в м-милицию! — пробормотала тётка. — Я б-больше не б-буду…
— Все вы такие. Наглые, бо́рзые, пока за жопу не прихватят…
Аня за моей спиной прыснула, подавляя смешок.
— Н-не б-буду б-больше…
— Отпусти её, Саш!
— Чтобы она снова стала тут орать и руками размахивать? Нет уж… А знаешь, позвони лучше капитану Васину. Вот его номер у меня в записной книжке записан. Кем она работает?
— Она не работает. У неё муж работает.
— Кем? Где?
— В продуктовом магазине товароведом. В нашем доме. Я только что оттуда. За хлебом ходила и за кефиром.
— Это хорошо. Торговля это здорово. Там всегда есть к чему придраться… Только на той неделе мы вместе с ОБХСС накрыли одних таких… Одеждой спекулировали…
Вот и ни разу не соврал. На прошлой неделе ОБХСС накрыл цех. И я там тоже отметился вроде бы как… И про спекуляцию одеждой ни слова лжи не прозвучало…
Но почему при слове ОБХСС тётка внизу так мелко задрожала? Неужто есть чего бояться?
Был такой старый анекдот.
— Папа! Я боюсь!
— Вовочка! Кого ты боишься?
— КПСС
— Вова! Тебе только пять лет. У тебя нет никакого повода бояться КПСС.
— А дядя по телевизору несколько раз сказал: Съест КПСС. Съест КПСС.
Похоже, что эту тётку вместе с её мужем съест ОБХСС.
— Саш! Отпусти её!
— Уверена?
— Да…
— Ладно.
Я медленно приподнялся и отпустил руку «задержанной». Весь этот приём я проделал абсолютно машинально. Приём-то старый, но рабочий. Да ещё отточенный до автоматизма за долгие годы работы в милиции. Поэтому и выполняется на уровне инстинктов.
Тётка продолжала лежать на полу.
Аня взяла меня за руку и повела за собой в квартиру.
— Где разуваться? — спросил я.
— В комнате.
Аня открыла своим ключом первую же дверь справа. Прямо из прихожей и мы сразу попали в очень маленькую комнатку. Казалось. Что вся комната заставлена мебелью. Две узкие кровати, письменный, и похоже, что он же и обеденный стол. А ещё шкаф. Старый и облезлый…
Полочка для обуви стояла тут же у дверей. Хотя там, в прихожей я обратил внимание, что у соседней стены была и вешалка и полочка для обуви. Значит там была соседская? А у Аниной семьи и вешалка и обувница, стояли внутри и так не слишком крупной комнаты.
— Аня! А сколько всего комнат к квартире?
— Три.
— И я так понял, что ваша комната — самая маленькая.
— Да. Наша комната чуть больше двенадцати квадратных метров. У тёти Светы с мужем — двадцать три, а у бабы Кати двадцать один. — проявила свою осведомлённость ученица шестого класса.
— Тётя Света — это эта? — кивнул я на дверь.
— Угу…
— А баба Катя?
— Старушка… У неё муж умер год назад. А ей почти девяносто лет. Она сейчас в больнице лежит… Говорят, что может умереть.
— Кто говорит? Эта Света?
— Ну, да…
— Значит, ваша комната самая маленькая? А почему тогда у вас и вешалка, и полка для обуви стоят не в прихожей, а в комнате? Вам кто-то запретил это делать?
— Нет… Но…
— Что? Говори! Не стесняйся?
— У мамы на сапоге каблук сломался, когда обувь стояла в прихожей. А сапоги совсем новые были. Мама их в ремонт отнесла. А там сказали, что кто-то специально каблук ножом отковыривал… И пальто мамино…
— Что? Тоже рукав оторвался?
— Нет… Пуговицы…
— Понятно. То есть эта тварь вам вредит, а вы с ней ничего сделать не можете? Откуда можно позвонить?
— Телефон у неё в комнате.
— У кого? У Светы? А зачем ты тогда мне тот номер давала?
— Ну… Она не всегда такая. Иногда и к телефону зовёт. А когда мама дома, она даже не орёт на меня…