Неистовая принцесса

— Я очень сожалею, Роже. Поверьте, я не хотела…

— Я понимаю, что вы не желали зла мне лично. Но подозреваю, что вы всех нас хотели бы отправить в преисподнюю.

— Я очень сожалею, Роже, — снова повторила она. Он легонько дотронулся до ее щеки.

— Такой красоте не нужны извинения. — Он покачал головой. — А как вы перенесли известие?

— Какое?

— Разве он ничего не сказал вам?

Фаллон покачала головой.

— О чем?

— О Боже! — простонал Роже. — Кажется, я сам себя зарезал!

— Роже, скажите мне! Клянусь, я не выдам вас. — Роже молчал, а Фаллон молила: — Роже, прошу вас, скажите! Какие у него планы?

— Я… я думаю, он намерен отправить вас в Нормандию.

— О Боже! — выдохнула она в ужасе.

— Фаллон, я уверен, что это ненадолго… Лишь на то время, пока здесь все немного поуляжется.

— Поуляжется! Да Вильгельма ожидает столько неприятностей, что он их не расхлебает и за десятилетия!

— Вы ведь часть этих неприятностей, Фаллон, — с несчастным видом сказал Роже. — Но, может, вас и не отправят. Постарайтесь смягчить графа. Богу известно, — тихо добавил он, беря ее ладонь, — что мне не хочется потерять вас из виду.

Во взгляде Роже читалась мольба.

— Не демонстрируйте характер сегодня, Фаллон. Поклонитесь Вильгельму — и тогда Аларик, возможно, забудет о вашем сговоре с викингом.

— Не изображайте меня предательницей — я никогда не была на вашей стороне. — Она посмотрела на Роже полными тоски глазами. — Роже, Англия не должна была оказаться покоренной в результате битвы при Гастингсе! Это была лишь одна битва, а за ней должны были последовать другие!

— Фаллон, кого вы хотели бы видеть королем? Эдгар лишь мальчик.

— Английский мальчик, — уточнила она. Роже ничего не ответил, и дальше они шли молча.

В большом зале было множество людей, и Фаллон обратила внимание, что она не единственная представительница старой саксонской знати. Здесь был Эдгар Ателинг с печальным и отрешенным лицом. Таким юношу никогда раньше не видели. Присутствовали также северные герцоги — Эдвин и Моркер, и Фаллон вспомнила, как они танцевали и смеялись еще совсем недавно. Великолепно смотрелась Аэдит, да и старинный друг отца Вулфстан из Кентбери выглядел празднично.

Но Фаллон было больно осознавать, что она, как и все англичане, лишь богато одетая пленница. Она не сомневалась, что герцоги молили Бога о том, чтобы им оставили их герцогства. Она и Эдгар мечтали о побеге. Англия решила, что победа Вильгельма — это Божья кара, и поэтому склонна была признать его королем.

Фаллон увидела отца Дамьена и попросила Роже проводить ее к священнику. К ее удивлению, Роже согласился и даже оставил Фаллон с ним наедине. Отец Дамьен участливо спросил ее, как она себя чувствует.

— Очень хорошо, благодарю вас, отец. Раны зажили.

— А душа?

— Она никогда, наверное, не заживет. — Глядя на священника, она почувствовала трепет.

Он знал так много! Подобно Эдуарду Исповеднику, он предвидел события. Это пугало своей невероятностью.

— Отчего же, заживет. Нужно лишь время.

Наконец к ним подошел Аларик. Отец Дамьен поклонился графу и удалился. Аларик сурово посмотрел ему вслед и повернулся к Фаллон.

— Время присоединиться к королю, mаdemoiselle.

Не дожидаясь ответа, он повел ее через зал, и вскоре выяснилось, что ей предстояло занять место между Вильгельмом и Алариком во главе стола на виду у всех.

Кажется, Вильгельм был преисполнен решимости быть обаятельным. Поскольку его жена еще находилась в Нормандии, Фаллон должна была сидеть от него справа, а тетя — слева. Здесь же восседали его знатнейшие рыцари — Аларик, Одо, Роберт и некоторые церковнослужители. Когда подали на стол, Вильгельм повернулся к Фаллон.

— Белый цвет очень идет вам, леди Фаллон. Вы очаровательны словно ангел и так обольстительны, что способны разбудить в мужчине дьявола.

Фаллон опустила глаза и пробормотала слова благодарности. Он наклонился к ней.

— Вы должны поклониться мне, ведь я ваш король по английским законам. Ведь вы не можете теперь этого отрицать?

Она потянулась за кубком, но его уже обвили пальца Аларика. Как и Вильгельм, он ждал ее ответа.

— Вы король, — сказала она Вильгельму. ― Вы носите корону. Перед Господом Богом. Вас провозгласили монархом. Что вы хотите услышать от меня?

Она понимала, что ответ был неудовлетворительным. Вильгельм засмеялся, но каким-то неприятным смехом. Аларик прижал пальцы Фаллон к кубку.

— Мы много раз пили из одного кубка, миледи, — сказал он. — Почему же вам трудно это сделать сейчас?

— Мне всегда было трудно пить из одного кубка с вами, мой господин, — сказала она. ― Как и сейчас.

— А когда мы пили из еще одного кубка? ― спросил он, и Фаллон покраснела.

Вильгельм поднялся, чтобы произнести речь. Он поблагодарил тех, кто его поддерживал, затем стал говорить о лучшем будущем Англии, лучшем будущем Нормандии и об их великом союзе. Он говорил долго, и Фаллон отвлеклась. Внезапно она увидела, что он смотрит на нее, подняв кубок, и пришла в смятение.

— Таким образом, друзья мои, я приветствую леди Фаллон, ибо она закладывает фундамент нашего будущего. Она носит в своем чреве нормандского ребенка, семя великого и мужественного рыцаря. Это плод нашего великого начинания. Дочь Гарольда дает жизнь первому человеку из нового поколения. За ваше здоровье, леди Фаллон!

Глаза всех присутствующих в этот момент были устремлены на Фаллон, и она испытала чувство стыда. Она схватила кубок и в ярости поднялась, чтобы выплеснуть красное как кровь вино в лицо этому надменному нормандскому ублюдку. Но кто-то схватил ее за руку. В бешенстве она выплеснула вино вправо ― в лицо Аларику. Он вырвал кубок из ее рук. В зале повисла тишина. Фаллон била дрожь, когда она наблюдала за тем, как Аларик вытирал лицо, стиснув зубы и сверкая глазами. Сейчас он ударит ее. Но она не будет раболепствовать. Она ждала, и все в ней, казалось, звенело от напряжения.

Но он не ударил. Аларик схватил ее и заключил в объятия. Его губы прижались к ней жгуче и крепко, руки скользнули по ее телу.

Зал взорвался криками одобрения. Раздались шутки на французском языке, крепкие и соленые, о нормандском ловкаче, который усмирил саксонскую ведьму.

Поцелуй его был жестоким. В нем не было и намека на нежность. Фаллон не могла дышать или шевельнуться, и, хотя она тосковала по его губам, это было не то, о чем мечталось. Когда Аларик наконец оторвался от нее, она зашаталась и едва не упала.

Она едва не упала, но Аларик успел подхватить ее.

— Вы извините нас, сир? — сказал он, обращаясь к Вильгельму. — Думаю, день был слишком тяжелым для леди.

— Да, конечно, Аларик, — кивнул Вильгельм, позволяя графу удалиться. Фаллон готова была провалиться от стыда, слыша в зале скабрезные шутки.

Аларик протащил Фаллон по коридору. Дверь содрогнулась, когда он ударил в нее плечом. Он бросил принцессу на кровать и повернулся, чтобы умыться. Фаллон молча смотрела в потолок.

— Это было глупо, — наконец нарушил молчание Аларик.

— Я хотела выплеснуть вино в лицо Вильгельму.

— А вот это было бы совсем уж глупо. — Он стоял спиной к ней. — Фаллон, ты не какая-нибудь крестьянка, которую я подобрал. Ты дочь Гарольда, и Вильгельм преследует свои интересы, делая ставку на тебя.

— Я полагала, что я твоя собственность, — язвительно сказала она и провела языком по опухшей губе.

— Ты и есть моя. И я отвечаю за тебя.

Поколебавшись, она оперлась на локоть и тихонько спросила:

— Теперь у тебя не будет со мной проблем. Ты ведь меня отсылаешь.

Он резко повернулся, впился у нее глазами, затем медленно подошел и сел на кровати.

Фаллон молча смотрела на Аларика. Она ни за что не попросит оставить ее здесь, поклялась она про себя. Он дотронулся до ее щеки, скользнул пальцами по лицу, шее и груди.

— Ты прекрасна, Фаллон. У меня всякий раз захватывает дух, когда я вижу тебя. В белом наряде ты кажешься девственницей, монахиней, и хотя я знаю, что это не так, мне хочется встать перед тобой на колени. Ты излучаешь сияние. Оно чище и яснее хрусталя. Глаза твои — такая же загадка, как переменчивое небо — то ясные, то бурные, то гневные и гордые.