Неистовая принцесса

На следующее утро Фаллон узнала, что ее отец вместе с герцогом Вильгельмом и Алариком отправился воевать против Конана из Бретани. Матильда объяснила Фаллон причину войны: герцог хотел помочь Риваллону из Доля и укрепить свои позиции в Сент-Жам-де-Беврон на границе.

Фаллон не верила в то, что Вильгельм пригласил отца участвовать в этой кампании. Матильда пыталась успокоить ее, однако тревога Фаллон не уменьшилась, а дни в нормандском дворце стали казаться длиннее. Фаллон понимала, что герцог не испытывал расположения к Гарольду, и поэтому боялась за отца. Не исключено, что даже Аларик, несмотря на дружеские заверения, поведет себя на поле боя предательски. Фаллон знала, что она и отец пленники, несмотря на всю доброжелательность герцогини. Наибольшую радость Фаллон испытывала от общения с детьми, которых пыталась обучать английскому языку.

Иногда ей позволяли повидаться с дядей Вулфнотом. Она убедилась, что его ни в чем не ущемляют и что он вполне смирился со своим положением.

Он был заложником, но ему оказывали уважение, приличествующее его происхождению и положению.

Через некоторое время разнеслась весть, что Вильгельм со своими рыцарями возвращается домой. Кампания была для герцога победоносной, и гонцы сообщали, что Гарольд показал себя блестящим воином. Нормандские соратники отличали его доблесть и отвагу, а герцог Вильгельм посвятил в нормандские рыцари прямо на поле боя.

Фаллон испытала огромное облегчение при этой вести, однако ее радость длилась недолго. В тот вечер, когда вернулись отец и Вильгельм, появились первые признаки надвигающейся грозы. Тем не менее, слыша пение труб и топот лошадиных копыт, она радовалась возвращению людей с войны. Она стояла на ступеньках. На ней было золотистое платье с плетеным поясом. С ним эффектно контрастировали длинные иссиня-черные волосы, локоны которых шевелил легкий ветерок. Она с волнением вглядывалась в даль, пытаясь разглядеть отца.

Он ехал рядом с герцогом. С некоторым раздражением и возбуждением она увидела, что Аларик тоже ехал рядом с Вильгельмом, но с другой стороны. Когда Гарольд спешился, Фаллон бросилась к отцу.

— Фаллон! — Отец обнял ее, затем отступил назад.

— Отец! — Слезы блестели в ее глазах, когда она смотрела на него. Он ушел на войну, даже не поцеловав ее на прощание.

Она прочла объяснения всему в его взгляде. Он знал, что Фаллон была бы против, поэтому уехал, ничего ей не сказав. Фаллон улыбалась. Отец вернулся целый и невредимый. Она не будет сейчас вспоминать о том, что осталось в прошлом.

— Все хорошо, — сказал Гарольд. — Давай поднимем сегодня бокалы за нашу победу.

Фаллон посмотрела мимо отца на Аларика, который только что слез со своего громадного черного коня. Их взгляды встретились, и, пожалуй, впервые она не уловила в его глазах насмешки. Фаллон почувствовала, как внезапно запылали ее щеки. Она сцепила пальцы рук, чтобы сдержать дрожь, тотчас же отвернулась и снова обняла отца.

Музыканты уже играли, когда они вошли в зал. Рыцари и дамы, перемещаясь по залу, занимали места в зависимости от своего титула и положения. Самые знатные и титулованные садились рядом с герцогской четой, остальные располагались все дальше. В тот вечер Гарольд сидел слева от герцога, а Фаллон оказалась между отцом и Алариком, с которым делила серебряный кубок, что было принято за столом герцога. Хотя Фаллон и мучилась жаждой, она не могла себя заставить дотронуться до кубка. Граф преимущественно развлекал соседку слева, но Фаллон как-то мучительно чувствовала его присутствие рядом. Нередко его колено касалось ее бедра. Она чувствовала его твердую мускулистую руку, аромат его тела, слышала его голос и смех и даже ощущала подобие ласки в его мимолетно брошенном на нее взгляде. Она хотела больше внимания уделять отцу, но тот был занят беседой с Вильгельмом.

Фаллон вздрогнула, услышав шепот Аларика, который наклонился к ее уху.

— Маdemioselle, возможно, иногда у меня вырастают рога и хвост, но я клянусь, что на моих губах нет яда, чтобы отравить вино.

Он поднес кубок к ее губам.

Кровь отлила от лица Фаллон. Она сделала несколько быстрых, жадных глотков.

― Спасибо, — пробормотала она. — Я не испытываю жажды.

— А я не демон, — проговорил он, с удивлением заглядывая в пустой кубок.

Только сейчас Фаллон поняла, что опорожнила кубок до дна, отчего пришла в страшное смущение. Она чувствовала на себе взгляд Аларика. Он поднял руку, тут же подошел слуга и наполнил кубок. Аларик поднял его и улыбнулся.

— Фаллон, я приучен опасаться вашего общества. И тем не менее я не боюсь выпить вслед за вами.

Продолжая смотреть на нее, он прикоснулся губами к тому краю кубка, которого касались ее губы. Она почувствовала, что у нее начинает кружиться голова и что ее обволакивает какое-то удивительное тепло. Аларик поставил на стол кубок и снова отвернулся.

В тот вечер было дано грандиозное представление. Выступали жонглеры и фокусники, шуты и танцующие медведи. А еще была огромная красивая кошка, завезенная через Испанию из Африки, которая прыгала поверх горящих веток. Затем сцену убрали и начались танцы. Фаллон танцевала с отцом и дядей. Затем она великодушно соглашалась с тем, чтобы ее сопровождали многочисленные рыцари. Она не могла знать, что ей завидовали многие из дам. Ей хотелось в тот вечер танцевать, улыбаться и флиртовать, хотя в душе она всех норманнов продолжала считать варварами.

Один раз Фаллон увидела Аларика. Он держал под руку полногрудую рыжеволосую даму, которая, заговорщически склонившись к нему, что-то шептала. Фаллон залпом выпила еще вина и продолжала веселиться и танцевать.

Она обратила внимание, что герцог, несмотря на всеобщее веселье, казался совершенно трезвым и серьезным. Был уже поздний час, когда Фаллон услыхала, как Вильгельм попросил Гарольда пройти в его апартаменты.

Забыв о танцах, Фаллон поспешила в зал вслед за ними. Она инстинктивно чувствовала, что должно произойти нечто важное.

Герцог вошел в свой первый зал, где перед камином стоял длинный стол. Он не закрыл дверь. Спрятавшись за колонной, Фаллон заглянула внутрь. В комнате находилось много людей, среди них были единокровные братья Вильгельма — Одо и Роберт, а также архиепископ. Фаллон поняла, что стала свидетельницей тайного собрания, и сжала дрожащие пальцы.

— Я хочу заручиться твоим обещанием, Гарольд, — негромко проговорил Вильгельм. — Ты должен поклясться, что после смерти Эдуарда выскажешься за меня на совете старейшин. Ты будешь поддерживать меня в моих притязаниях на трон.

Пламя свечей трепетало, когда отец попытался объясниться.

— Вильгельм, у меня нет власти…

— Но Эдуард обещал мне трон. Гарольд, я прошу лишь дать обещание, что ты выскажешься за меня. Вероятно, сейчас, пока Эдуард еще жив, ты и я начнем создавать опорный пункт в Дувре. — Герцог широко улыбнулся. Он был похож сейчас на мальчика, и его голос прямо-таки звенел: — Гарольд, ты и я будем вместе! Подумай, сколько мы можем сделать для Англии!

«Нет!» — закричала про себя Фаллон. Англия никогда не наденет на себя нормандские цепи! Неужели отец ответил согласием на просьбу герцога? Он и Вильгельм были в цветущем возрасте — молодые крепкие мужчины. Гарольду долгое время приходилось расхлебывать глупые выходки короля Эдуарда. Возможно, он верил, что Вильгельм будет лучшим правителем.

Она увидела, что Вильгельм что-то держит в руках под столом.

— Дай мне такое обещание, Гарольд. Поклянись в этом.

Гарольд снова попытался объяснить, как функционирует витенагемот. Однако Вильгельм не слушал — он хотел получить обещание. В конце концов Гарольд вздохнул, поцеловал протянутую Вильгельмом Библию и негромко произнес клятву, что будет помогать Вильгельму взойти на английский трон.

В волнении Фаллон стала ходить по залу. Не может быть! Ведь отец прекрасно знал, что английские аристократы не потерпят иностранцев. Именно поэтому они столько лет рыскали по всему континенту в поисках оставшихся в живых членов королевской фамилии. Пока Эдгар Ателинг слишком юн, но через несколько лет народ с радостью признает в нем короля. Несомненно, отец дал слово лишь для того, чтобы обрести свободу. Он понимал, что пока не поклянется, Вильгельм не выпустит их из Нормандии.