Страница 2 из 4

Мечты воображения

Росляков Иван Филиппович

Что я?... я тень — душа моя в гробе друга моего. Где я?... среди ужасной, песчаной, бесплодной степи — среди степи дикой Африканской — тщетно требую помощи — несть гласа меня внемлющего и — слабые, перерывающиеся тоны речей моих, только умирают в воздухе — я сгораю от жажды и — нет целительной воды, могущей воскресить, оживотворишь меня... огни попадают всю мою Внутренность... Куда иду я?... в страну неизвестную, в страну:... Что буду я? ах!... это известно только милой мой Па.... Если бы учинился тенью моей возлюбленной!... Мечта! мечта!...

УТРО

11го июля того же года.

5 часов!... скрип колес разбудил меня — еще день!... еще продолжение бедствий!... воскликнул я — Открыл окно — чистый и бальзамический воздух мешаясь с ароматическими испарениями распространялся — возносился. — Чувства мои становились свежее — но взор на прекрасное, тихое утро открыл в сердце моем рану — рану глубокую — болезненную — я вспомнил часы блаженства прошедшего как молния блеснувшего и —— Вдруг затмившегося. Сердце мое облилось кровью — слезы заблистали, капали и — оставляли огненные круги на белом платке, подарке Па... Солнце опять воссияло, с глубоким вздохом сказал я, паки унылая природа воскресает — оживает — все во круг меня улыбается — повсюду радость и веселие, почто же я один не могу веселиться с веселящимися? Почто лучи солнечные прогнав густые мраки ночи, унылой Хаоса дщери, не могут рассеять тумане моих горестей? Почто не проникнут они в изгибы сердца моего, не согреют, не оживят его? ...Ах! оно хладно!.. . природный жаре его сокровен во гробе — оно бьется, и — каждый его удар мне смертелен — ужасен как удар острого кинжала смертоносного: взор на птичек в тени лобзающихся — взор на приятной тихий шум листочков, как будто милующихся — все умножает биение его — умножает мучение мое — для чего я один — один совершенно в поднебесной. Для чего я между тьмами пар веселящихся — один терплю одиночество ?... С горестью — с восхищением вспоминаю вас минуты блаженнейшие — минуты сладостные, райские!...

Я сделал шаг — прелестное привидение предстало пред меня и — свет мне показался наисовершеннейшим; ибо я о всем свете заключал от совершеннейшего природы произведения; хотел переступить еще и — вдруг все исчезло — Я нашел себя в мрачном , горестью наполненном — ужасном месте — в степи; один токмо дикий вой лютых зверей и ужасный свист ядовитых змей поражал мои уши — Несть нигде спасения — повсюду бездны — повсюду кремнистые скалы голые представлялись моему трепещущему взору — Порывистые, бурные ветры свистали и — казалось стремились подавить меня колеблющимися горами — гром гремел раздробляясь о скалы — Долго ли окаменеть человеку ? . .. Надобно видеть сие и — кровь остановится. Мечта! мечта !.....

Гремите громы — раздробляйтесь,

Трещите — с эхом удаляйтесь—

Разя обрушитесь на меня!

Я мертв!... когда живу стеня.

———

Блистайте молнии — сверкайте,

Состав мой бренный разрушайте —

Почто мне весь свой век сгорать,

Любовью пламенной пылать

———

Все радости мои сокрылись,

Исчезли сладкие мечты —

Печали, горести разлились

На жизнь — лишь полной суеты —

С каким восторгом — с каким исступлением — встречал бывало зарю, возходящее солнце, когда мой милой друг души моей находился возле меня; едва утренняя заря касалась окон моих и — жаркие поцелуи разбуждали меня — я вставал и — собирал сладость с алых уст ее — открывали окно — смотрели на улыбающуюся природу — сообщали друг другу мысли свои — спорили — проигрывали и — проигрыш платили поцелуями.

КЛАДБИЩЕ

Ночь 20 июля

Какая грусть, какая грусть!... Кажется ядовитые оной влияния заразили всю природу и претворили оную в гроб мрачный — жилище смерти немилосердной — Ничто не может разбить тоски моей — все ее еще более умножает. . . .

Тихой, приятный вечер вызывал меня из мрачного моего жилища; — жилища горестей мрака и вечной Меланхолии — Я взял трость, шляпу и — направил колеблющиеся, дрожащие стопы свои туда — куда зайду — куда глаза глядят — маленькая Туртерель бежала, перегоняла и ласкалась ко мне — но я не примечал сего — не примечал скорого биения часов — Я шел — не зная сам куда — ноги мне были путеводителями — Нет!... сердце им показывало дорогу — Оно привело меня к тихому, спокойному пристанищу — к вечному жилищу друга моего, Ангела моего, моей Па .... к унылому кладбищу. Белеющаяся куча костей остановила меня — я взглянул —— неизвестное движение объяло меня — вздрогнул — в членах моих разлился трепет — я остановился — посмотрел вокруг себя и — видел одни токмо унылые — пышные памятники, Руины древних Мавзолеев, в крапиве белеющихся — я в густой траве желтые черепа — Бледная луна, плавая по чистому небу, освещала все предметы и придавала более ужаса и — мертвого спокойствия сему унылому месту — я остановился. Но — где?... ах! сердце мне уже давно указало место — возле низкой, зеленой, усеянной цветами могилы моей Па.... Я взглянул на нее — колена мои подогнулись и слезы ручьями покатились из глаз моих по впавшим щекам моим... Спи, мой друг, сев возле могилы, сказал я, спи спокойно до будущего , животворного, великого дня; до прекрасного тихого утра — тогда , тогда мы увидимся с тобою и — тогда уже ничто не разлучит нас, ничто, ничто!.. Ах! пожди, мой друг, еще, еще немного и — я в жилище теней соединюсь с тобою....... еще не долго и — глаза мои покроются сном вечным — переселюсь в гробницу — буду тлеть со прахом твоим.... Скоро, скоро уже возшумит над костями моими буйный ветер, возшумит ель мрачная и — путешественник благословит прах мой — твой прах и — прольет слезу в наше воспоминание; о! мчись, мчись скорее несносное время — сближте меня с пределами моей жизни — Вздохи мои усугублялись — слезы капали, и — я погрузился в мрачнейшую Меланхолию...... Но сладкий, тихий, Ангельской голос вывел меня из задумчивости; способности мои приняли паки свое действие — Я увидел в недальнем расстоянии небесного Гения, но не Па .... она стояла опершись рукою на черный Мавзолей и — как казалось, была в глубочайшей Меланхолии — Луна скользила по белолилейному лицу ее и — давала видеть мне ее пламенные слезы, капающие на печальное надгробие — волосы ее были в беспорядке— траур платья изъявлял мне траур сердца ее, лишившегося чего нибудь любезного, милого, а — выразительной тон голоса и — огненные выражения подтвердили мое мнение — она пела я — слушал — Туртерель также слушала и — не смела пошевелиться — вот сколько я мог услышать:

---------------

Устала в мире пресмыкаться,

Устала слезы проливать —

Пусть смертью зла все прекратятся —

Я предприяла жизнь скончать.