Страница 73 из 258
Слух — наиболее совершенное из всех внешних чувств, «с помощью которого мы постигаем и получаем знания». Его объект — звук или все, что можно услышать, а орган — ухо. Для звука, возникающего вследствие столкновения воздуха, необходимы три вещи — тело, наносящее удар, как, например, рука музыканта; ударяемое тело, которое должно быть твердым и способным противостоять удару, как, к примеру, колокол, струна лютни, а не шерсть или губка; наконец, среда — внутренняя или наружная; наружная, будучи ударена или испытав столкновение с твердым телом, передает этот удар окружающему воздуху, пока этот последний не достигнет внутреннего природного воздуха, который подобен совершенному органу, находящемуся в небольшой перепонке, подобной коже, натянутой на барабан; по этой перепонке некими маленькими инструментами, сходными с барабанными палочками, наносится удар; возникший при этом звук передается двумя специально для этого предназначенными нервами здравому смыслу, являющемуся судьей звуков. Звуки чрезвычайно разнообразны и заключают в себе немалое наслаждение, за сведениями о них справьтесь у Боэция{861} и у других музыкантов.
Обоняние — это «наружное чувство, постигающее ноздрями, втягивающими воздух»; из всех других внешних чувств оно самое слабое. Его орган расположен в носу или в двух небольших полых кусочках мяса чуть выше его; для людей средой обоняния является воздух, как для рыб — вода, а объектом — запах, возникающий от разлагающегося смешанного тела; однако я не стану сейчас рассуждать о том, является ли это свойством, дымом, испарением или выделением, равно как и об их различиях и о том, чем они вызваны. Этот орган, говорит А. Геллий[986], — орган здоровья, подобно тому как зрение и слух — это органы обучающие, он считает, что мы избегаем скверных запахов, равно как и предпочитаем полезные, поскольку эти запахи столь же часто воздействуют на организм человека и изменяют его, как и наша еда.
Вкус — необходимое чувство, «оно различает свойства пищи языком и нёбом посредством жидкой слюны или водянистого сока». Орган этого чувства — язык с его вкусовыми нервами; среда — водянистый сок, а объект — вкус и все, что обладает вкусовыми свойствами, а это качество заключено в соке, возникающем от смеси отведываемых вещей. Некоторые насчитывают восемь разновидностей, или сортов, вкусовых ощущений — горькое, сладкое, пряное, соленое и прочее; больные люди (во время приступа лихорадки, к примеру) не в состоянии их различить по той причине, что их органы при этом поражены.
Осязание — последнее и самое низменное чувство, но тем не менее столь же необходимое, как и все остальные, и не менее приятное. Это самое острое из пяти чувств, и, благодаря своим нервам, рассредоточенным по всему телу, оно осязает любое осязаемое свойство. Его орган — нервы, его объект — первоначальные свойства: горячее, сухое, влажное, холодное, а также другие, следующие за ними: твердое, мягкое, плотное, тонкое и прочие. По поводу этих пяти чувств, их органов, объектов, среды и прочего философы выдвигали множество восхитительных вопросов, которые я для краткости опущу.
ПОДРАЗДЕЛ VII
О внутренних чувствах
Насчитывают три внутренних чувства, и называются они так, поскольку находятся внутри черепной коробки, — это здравый смысл, фантазия и память. Их объектами являются не только наличествующие вещи, они постигают также зримые образы вещей грядущих, ушедших, отсутствующих и тех, что присутствовали в нашем сознании прежде. Здравый смысл — судья и арбитр всего остального; с его помощью мы подмечаем все отличительные признаки предметов, поскольку с помощью своего глаза я не могу понять, что именно я вижу, как и с помощью своего уха, что именно я слышу, а только лишь благодаря своему здравому смыслу, который судит о звуках и красках; а глаз и ухо — всего лишь органы; их дело — представить образы на суд здравого смысла, так что все их объекты — это его объекты и все их обязанности выполняет он. Его орган и местонахождение — передняя часть мозга.
Фантазия, или воображение, которое некоторые называют оценивающим или мыслящим (что, по мнению Фернеля[987], подтверждается частыми размышлениями), — это внутреннее чувство, которое более полно рассматривает образы, постигаемые здравым смыслом, будь то вещи наличествующие или отсутствующие; оно и хранит их дольше, вновь напоминая о них разуму или по-своему воссоздавая их заново. Во время сна эта способность ничем не скована и часто порождает странные, удивительные, нелепые призраки, как мы это обычно замечаем у больных. Орган воображения — это средняя часть мозга; его объект — все образы, передаваемые ему здравым смыслом; сравнивая их, оно само придумывает бесконечное количество других. Сильней и ярче всего эта способность проявляется у людей меланхолического склада и часто причиняет им вред, порождая множество чудовищных и устрашающих вещей, особенно если оно будет подстегнуто каким-нибудь ужасным предметом, представленным ему здравым смыслом или памятью. У поэтов и художников воображение работает с особенной напряженностью, как это явствует из разных их сочинений, гротескных фантазий и образов, таких, как дом сновидений Овидия{862}, дворец Психеи у Апулея{863} и тому подобных. У людей это подданный, управляемый рассудком, или, по крайне мере, он должен им управляться; однако у животных над ним нет старшего, это и есть ratio brutorum, единственный разум, которым они обладают.
Память накапливает все образы, принесенные ей чувствами, и запечатлевает их, как старательный чиновник-регистратор, дабы они могли вновь предстать, когда их призовут фантазия или рассудок. Ее объект тот же самый, что и у фантазии, а ее местонахождение и орган — задняя часть мозга.
Излюбленные состояния этих чувств — сон и пробуждение, как это свойственно всем чувствующим существам. «Сон — это отдых, когда все наружные ощущения и здравый смысл скованы с целью предохранения тела и души» — так определяет это Скалигер[988], ибо, когда отдыхает здравый смысл, отдыхают также и наружные ощущения. Одна фантазия не стеснена, равно как и ее повелитель — рассудок, как это явствует из тех различного рода воображаемых видений — природных, божественных, дьявольских и прочих, отличающихся в зависимости от сочетания соков в организме, пищи, разного рода воздействий, объектов и прочего, о чем Артемидор{864}, Кардано и Самбук{865}, а также некоторые их истолкователи исписали объемистые тома. Эта связанность чувств проистекает от торможения жизненных сил, поскольку перекрыт путь, по которому они должны поступать, это торможение вызвано поднимающимися от желудка испарениями; они наполняют нервы, которыми эти жизненные силы должны передаваться. После того как эти пары израсходованы, проход вновь открыт, и тогда жизненные силы осуществляют свои обычные обязанности, так что «пробуждение — это действие и движение чувств, вызываемое жизненными силами, рассеянными по всем органам».
ПОДРАЗДЕЛ VIII
О двигательной способности
Двигательная способность — это другая обязанность, выполняемая чувствующей душой; именно она производит все внутренние и наружные животные движения тела. Она подразделена на две способности — силу желания и передвижения с места на место. Что до желаний, то, как некоторые склонны считать, они бывают трех видов: естественные, поскольку под этим подразумеваются любые склонности подобного рода, как, например, камня — к падению, и такие действия, как удержание и отторжение, которые не зависят от чувства, а являются вегетативными, как желание есть, пить, как голод и жажда. Второй вид желаний — чувственные, свойственные и людям, и животным. А третий — сознательные или умственные, которые у людей повелевают двумя другими и служат им уздой или, по крайней мере, должны служить, однако по большей части сами попадают к ним в плен, и те одерживают над ними верх, так что людьми, как и животными, правит чувство, отдающее их во власть страстей и разного рода вожделений. Умственное желание руководит душой и склоняет искать тех благ, которые будут одобрены чувствами, и избегать того, что они считают злом; ее объектами служат добро и зло, а посему она воспринимает одно и отвергает другое согласно известному афоризму — omnia appetunt bonum — все стремятся к собственному благу или, по крайней мере, к кажущемуся таковым. Это желание неотделимо от чувства, ибо там, где чувство, там неизбежно и удовольствие или боль. Орган у него тот же самый, что и у здравого смысла, и разделен на две силы или склонности — вожделения и раздражения, или (как это переведено у него[989]) «необузданного желания и вспыхнувшего гнева или духа противоречия». Вожделение всегда жаждет вещей услаждающих и приятных и отвращается всего, что гнусно, грубо, неприятно. А раздражение, quasi aversans per iram et odium[990], служит средством избежать этого с помощью ярости и негодования. Все чувства и треволнения возникают из этих двух источников, и, хотя стоики и не придают им особого значения, мы считаем, что они естественны и противостоять им невозможно. Благие чувства вызваны обычно объектами такого же свойства, и если они возникают, то приносят радость, расширяют сердце и предохраняют тело, а их отсутствие рождает надежды, любовь, желание и вожделение. Вредные чувства бывают простые и смешанные; простые мы испытываем к каким-нибудь присутствующим неприятным объектам — печаль, например; они сжимают сердце, терзают душу и разрушают телесное здоровье, служа помехой всем происходящим в организме процессам, становясь причиной меланхолии, а нередко даже и самой смерти; а еще мы испытываем их к грядущему — страх, например. Из этих двух простых склонностей возникают смешанные чувства и страсти — гнев, который не что иное, как желание отомстить; ненависть, которая не что иное, как закоренелый гнев; ревность, которую испытывают к покушающемуся на то, что человек любит; и, наконец, epicairekakia{866} — смешанное чувство радости и ненависти, когда чужая беда нас радует, а чужие успехи — огорчают; сюда же относятся гордость, себялюбие, ревность, зависть, стыд и прочее, о чем в другом месте.
986
Lib. 19, cap. 2. [<Авл Геллий. Аттические ночи.> Кн. XIX, гл. 2. <Эта ссылка не очень здесь уместна, ибо Геллий выступает против чрезмерного потворства чувственным удовольствиям, а вкус и осязание — самые, по его мнению, разлагающие из них.>]
987
Phis. lib. 5, cap. 8. [Универсальная медицина <1577>, кн. V, гл. 8.]
988
Exercit. 280. [Упражнения, 280. <Скалигер пишет здесь о том, что во время сна активность приостанавливается, но жизненные силы остаются деятельными, ибо сердце бьется и прочие жизненные процессы продолжаются. Что же до приведенной Бертоном цитаты, то это очень неточное краткое изложение мыслей автора. — КБ.>]
989
Иезуит T<омас> Р<айт> в своих «Душевных страстях». <Не только эта строка, но и весь фрагмент — вариация мыслей Томаса Райта, который уже покинул орден иезуитов, когда писал эти строки, — из его сочинения «The Passions of the Minde in General» (1604), гл. 5. — КБ.>
990
Velcurio. [Велькурио. <Commentarii (1563), 4. — КБ.>]