Страница 23 из 35
Молитва к богу Фабулану
за помешанных шутов
[1] Эти люди, о баснословящий бог, подлинные гнатоны,[397] друзья и причастники твоего имени во всю свою жизнь, так как они не хранят в сердце и не носят на языке ничего, кроме побасок и присказок, кои от тебя происходят и, насажденные в них, так укореняются, что эти люди являют себя детьми и истою отраслью великого бога Фабулана; посему прилично твоему божеству, славному у царя вселенной, позаботиться о твоих дорогих друзьях и почитать их тебе препорученными, так чтоб они уразумели, что без тебя не молвили бы ничего сколько-нибудь остроумного и любезного. [2] Итак, окажи им подобающее покровительство и поступай так, чтобы к твоему алтарю, что в Тиринфе,[398] они могли принести Попа Арлотто, отпечатанного на пергаменте большими буквами,[399] дабы это подношение и дар, тебе приносимый, вполне соответствовал их учтивому и щедрому благодетелю.
Рассуждение XXII
О безумцах веселых, приятных, остроумных и благодушных
[1] Эти отличаются от беспримесных шутов тем, что шуты во всякий час, без правила, без меры и без разбора, всегда готовы сказать и учинить всякое распущенное шутовство, эти же остроумцы, помимо того, что в словах и делах не впадают в такие крайности, блюдут некое приличие и благопристойность во всем, и их сердечная веселость выказывается куда умеренней, чем веселость шутов, во всем и всюду разнузданная. [2] Эти вообще богаты на веселые замечания, изящные рассказы, забавные остроты, потешные присловья, изысканные выдумки, и даже во внешности являют всем природу отменно покладистую, любезную, мягкую, обходительную и уступчивую.
[3] Марк Туллий в письме к брату Квинту утверждает, что таков был Секст Невий,[400] а во второй книге своих «Законов» относит к остроумцам древнего поэта Аристофана.[401] [4] Гораций в первой книге своих «Сатир» приписывает остроумие поэту Луцилию, говоря:
[5] В недавние времена слыл отменным остроумцем Поп Арлотто, чьи изречения и остроты, попавшие в печать, показывают, какую ценность имел его ум в этом роде помешательства. [6] И ныне в Риме и при главных княжеских дворах нет недостатка в безумцах этого разряда: весьма многие придворные подвизаются в этом сумасбродстве больше, чем во всем остальном, ибо это удобное средство снискать благосклонность государей, государынь и дам, иногда пленяющихся скорее какой-нибудь остроумной и смехотворной историйкой, чем долгим ухаживаньем тех надоедчиков, которые, догадавшись о своих ошибках, то и дело запевают: «О шаг бесцельный, помысел неверный».[403]
[7] Пример, показывающий это, — мессер Бернардино из Беневента,[404] который, служа при дворе одного великого итальянского государя, снискал благосклонность прекраснейшей дамы одним лишь изящным словцом: когда она сказала, что в ее комнатах очень жарко, он остроумно отвечал с удивленным видом: «Как же так, синьора, если из Беневента не может выйти ничего, кроме отменной прохлады!»[405]
[8] Другой придворный, нарицаемый мессером Андреа Померано, служа при дворе Франциска Первого, короля Франции, прекрасной внезапной выдумкой вмиг снискал благосклонность своего владыки: а именно, когда двор пребывал в сомнении, с какой стороны Карл Пятый нападет на Французское королевство, и одни говорили, что от Марселя, другие — что от Наварры, иные — от Прованса, и кто называл одно место, кто другое, этот человек сказал в присутствии многих и самого короля, который его слышал, что необходимо паче всякого другого места укрепить Лангедок, ибо хищный орел, чаятельно, накинется скорее на эти края, чем на какие-то иные.[406] А о мессере Николетто из Орвьето[407] рассказывают, что, служа при дворе папы Льва, учтивейшего понтифика, он однажды всего четырьмя словами навсегда снискал благосклонность Его Святейшества: когда они однажды вели беседу об одном вакантном бенефиции, коего домогался кто-то из семейства Вителли, которому он мог достаться, Николетто остроумно сказал: «Святой отец, уместно было бы наделить им Вителло, ибо ближе него родни нет», играя со словом «вакантный», словно бы оно происходило от «коровы» (vacca), то есть матери теленка (vitello).
[9] Развеселые безумцы такого разряда занимают в Больнице палату, пред которой выставлен образ бога Вакха,[408] особливого покровителя подобных полоумных. [10] Поэтому весело приветствуем его, как доброго их друга, нижеследующей молитвой.
Молитва к богу Вакху
за безумцев веселых, приятных, остроумных и благодушных
[1] Добрый день и добрый год, отец Либер! Да будет все веселье мира с тобою, дорогой мой бог, пусть поднимется за тебя тост с мускателем или верначчей, о сладчайший Лиэй! Сохрани и защити эту веселую коллегию, тебе посвященную. [2] Смотри, как все они ждут того веселья, которым были наделены вакханки, тобой обуянные, когда по своей воле следовали за тобою к счастливым индийским подвигам: возвращаясь оттуда с победой, ты был первым, кто в морском триумфе, тобою открытом,[409] носил царскую диадему, восседая на индийском слоне. [3] Итак, если ты остаешься их другом, каким всегда был, в согласии с естеством, которое тебя к ним клонит, они не удовольствуются звать тебя Биматер, затем что ты чудесным образом имел в мире двух матерей, Семелу и Юпитера; или Сатумитер,[410] поскольку ты сначала пребывал в ее чреве, а потом — в его чреслах; или Нисей, от пещеры Нисы, Аний,[411] от Аонии, Тионтий,[412] от Тионы, Никталий, оттого, что тебя чтут и славят ночью, Митрофор, оттого, что носишь митру на голове, Орей, от горы, где приносят тебе жертвы, Бассарей, от долгой ризы, которою ты облекаешься до самых пят, Дифирамб, Леней и Брисей, Осирид и Бромий; но они желают дать тебе греческое имя Евтрапела,[413] так как ты любимец безумцев веселых, приятных и остроумных; и к тирсу, который ты носишь в руке, они хотят прибавить кубок романеи, благодаря которому ты, когда примется тебя искать такая добрая компания, сможешь с ними сладить.
Рассуждение XXIII
О помешанных своенравных и исступленных
[1] Своенравие есть вид помешательства, происходящий от причудливого расположенья в голове у тех, коих обыкновенно называют помешанными своенравными и исступленными; как представляется, этот разряд помешательства, разжигаемого гневом и непостоянством человеческим, состоит в перемене мыслей и действий, которая разрешается наконец во что-нибудь своенравное и прихотливое, в полном соответствии с таким состоянием духа. [2] Такая природа у всех тех, кто склонен к гневу и легко потом унимается; так, поэт Гораций показывает себя своенравным безумцем, когда говорит:
397
Имя парасита в «Евнухе» Теренция, ставшее нарицательным.
398
Смешливость тиринфян упомянута выше, XXI. 10; алтарь Фабулана в этом городе — изобретение Гарцони.
399
Пергамент предназначался для роскошных изданий, а никак не для простонародных фацеций Попа Арлотто.
400
П. Керки (Garzoni 1993, 328) считает, что Гарцони хотел назвать Гнея Невия, комедиографа, упоминаемого Цицероном (Cic. Brut. 19. 76), а в особенности — Авлом Геллием, который хвалит его остроумие. Трудно сказать, на какое место Авла Геллия ссылается Керки: он упоминает 34-ю главу первой книги (эта ссылка опрометчиво воспроизведена в английском переводе: Garzoni 2009, 149), но первая книга «Аттических ночей» кончается 26-й главой; если же речь идет об автоэпитафии Невия (Geli. ΝΑ. 24), то и там Геллий говорит лишь о его высокомерии. По тщательной проверке нигде в «Аттических ночах» не обнаруживается похвал остроумию Невия. С. Барелли (Garzoni 2004, 125) справедливо указывает на Секста Невия — персонажа цицероновской речи «За Публия Квинкция»: в Piazza, disc. СХШ (Garzoni 1605, 796), снова упоминается Секст Невий, глашатай (Piazzaro ò Trombetta), который вел себя шутовски, и это в точности соответствует характеристике у Цицерона, который называет его scurra и praeco (Cic. Quinct. 3. 11).
401
Cic. Leg. II. 15. 37.
402
Hor. Sat. I. 10. 72—73.
403
Вольная отсылка к Петрарке (Canzoniere. 161. 1): «О шаг бесцельный, помысел туманный».
404
Бернардино из Беневенто неизвестен, как и упоминаемый ниже Андреа Померано.
405
Обыгрывается созвучие Benevento с bene, «хорошо», и vento, «ветер».
406
Хищный орел (символ Габсбургов) нападет на Лангедок (Lingua d’Occa), потому что его название напоминает слово «гусь» (оса).
407
Придворный Льва X, упоминаемый также в «Придворном» Кастильоне (II. 66).
408
Источник эпитетов Вакха — Gir. De deis. VIII (Giraldi 1548, 372—401).
409
Джиральди говорит, что Вакх первым справил триумф (Giraldi 1548, 380), но все-таки не «морской» (trionfo navale). Индийский слон напоминает, что триумф Вакха знаменовал окончание индийского похода.
410
Буквально «порожденный дважды»; эпитет не встречается у Джиральди.
411
Anio, у Джиральди — Anthias.
412
Tionte, у Джиральди — Thyoneus.
413
Имя, означающее «находчивый, остроумный»; как эпитет Вакха не встречается у Джиральди.