Шеф

– И что дальше? – поторопил Олег внезапно умолкнувшую подругу.

– А дальше – вот что. Те, кто церковь ломал, и года не протянули: кто утонул, кого расстреляли, кого убили, кого безобидный бык забодал, кто с ума сошёл и повесился… Один сам подох, другой сгинул. Ну, и так далее.

Тут Оксана снова сделала паузу, чтобы прислушаться. Олег взял сигареты и закурил.

– От той церкви ни одного целого кирпича не осталось, а от домов – ни одной дощечки, ни одной щепочки, – продолжала рассказчица, – и подступы к пепелищу быстро заросли дебрями. Появились даже болота. Но как-то раз, осенью тридцать третьего года, один охотник из близлежащей деревни, которой теперь уже также нету, ночью забрёл-таки в Гнилой яр, и – увидел церковь! На прежнем месте!

– Уже довольно смешно.

– А когда он утром пришел домой, его не узнали. Уходил молодой, вернулся седой! Следующей ночью человек двадцать отправились в Гнилой яр. К самому оврагу пролезли, долго стояли, смотрели, однако видели лишь луну, болото и чащи. Но страшный слух пополз по округе, и вовсе не потому, что ночной охотник увидел церковь – мало ли, померещилось, всё бывает – а потому, что он вскоре вдруг исчез при крайне загадочных обстоятельствах…

– Утонул, должно быть, в болоте, – предположил Олег, – он, видимо, пьянь был редкая!

– Он был трезвенник, но неважно. Важно другое. Эта история повторилась в разные годы с ещё тремя мужиками из разных сёл. Каждый, придя поутру из леса, всех уверял, что видел мёртвую церковь. Дней через пять – исчезал. Бесследно и навсегда!

– И когда последний исчез?

– В шестьдесят четвёртом году. Это был отец деда Сашки, изба которого к ручью ближняя. Завтра сам с ним поговори, если мне не веришь! Ну, а теперь я перейду к главному…

Её голос дрогнул, и кто-то словно провёл по спине Олега кусочком льда. Прежде чем рассказ был возобновлён, Олег быстро погасил окурок и предложил:

– Давай сперва выпьем.

– Ладно. НО только ты принеси, пожалуйста.

Спрыгнув на пол, Олег наощупь отыскал тумбочку, выхватил из неё первую попавшуюся бутылку и со всех ног вернулся к Оксане. До этого он не раз пытался понять, почему трясущиеся от страха люди жмутся друг к другу, как вымокшие цыплята. Ему казалось невероятным то, что страх с такой лёгкостью заглушает потребность быть молодцом – ту самую, подчиняясь которой люди столь фанатично трудятся, предают, воруют и убивают. Ответа не было и теперь, когда молодцом перестал казаться он сам. Из бутылки жгуче пахнуло пятидесятитрёхградусным коньяком.

– Под такой рассказ я бы предпочёл воздушную кукурузу и крепкий кофе, – соврал Олег, слегка смочив горло. Оксана приподнялась. Выпив с треть бутылки, она откинулась на подушку и натянула тонкое одеяло до подбородка. Минуты две был слышен лишь дождь. Олег уж решил, что его подруга уснула, и счёл, что это, пожалуй, к лучшему, но она вдруг снова заговорила, на этот раз – не шёпотом, а вполголоса:

– Перед тем, как сгинуть, каждый из четырёх исчезнувших говорил около деревни с красивым, бледным, темноволосым мужчиной лет тридцати, одетым как горожанин, и никому не хотел сказать, что было от него нужно этому человеку. Потом шёл в лес и больше не возвращался.

Над западными холмами вспыхнула молния, и Олег увидел лицо Оксаны, порозовевшее от ядрёного коньяка. Но этот румянец казался плодом труда санитара в морге.

– А кто-нибудь, кроме сгинувших, видел этого типа?

– Многие его видели со спины, когда он беседовал с обречённым и шёл потом через поле к лесу. Но как-то раз одна молодая женщина повстречалась с ним на опушке. Он поздоровался с ней. Прибежав домой, она его описала пятью словами, как это делали сгинувшие: красивый, бледный, темноволосый, лет тридцати. После этих слов она сразу онемела. А через месяц и вовсе сошла с ума.

– Когда это было?

– В шестьдесят пятом году.

– И в шестьдесят пятом году он выглядел так же, как в тридцать третьем?

– Да, абсолютно. И так же, как в две тысячи первом – если, конечно, ты хорошо его разглядел.

Олегу вдруг показалось, что время стоит на месте. Причиной этого ощущения был, наверное, монотонный шелест дождя и ровный вой ветра. Настолько ровный, что можно было подумать – гудит турбина.

– Этот твой горожанин мне померещился, – заявил Олег, – я недавно слышал, что виски – самый галлюциногенный напиток.

– Только пожалуйста, ради бога, не неси чушь! – взмолилась Оксана, пихнув Олега ладонью в бок. – У меня придатки болят от страха, а ты вцепился в бутылку, как зэчка в член, и даже не знаешь, что мне сказать! Скажи что-нибудь! Ведь это тебе нетрудно, у тебя нервы – из стальной проволоки! Ты конченый уголовник! Я это знаю!

– Откуда?

Вопрос застал Оксану врасплох. Но её растерянность, как обычно, продлилась лишь один миг.

– Только уголовник способен ударить женщину по лицу!

– А ты знаешь, кто он? – спросил Олег.

– Горожанин?

– Да.

– Знаю.

– Кто?

– Ты с ума сошел!

– Почему?

– Потому что если он рядом, его нельзя называть! Назовёшь – придёт!

– А ты этого не хочешь?

– Олег, ты псих?

– Разумеется. Из тюрьмы не психами не выходят. Ты, я гляжу, обо мне очень много знаешь, хоть и не говоришь, откуда! Так пусть он скажет…

Олег набрал полную грудь воздуха, не подумав, что будет делать, если Оксана сразу же не зажмёт ему рот ладонью. Но у неё хватило трусости и проворства, чтобы совершить эту глупость. От быстроты движения одеяло упало на пол.

– Олег, не надо! Пожалуйста, не кричи! Я всё объясню. Понимаешь, я… я нечаянно пролистала твою записную книжку, когда ты спал.

Грубо отпихнув её руку, Олег улёгся. Оксана пьяно шлёпнулась рядом.

– Под четырьмя телефонными номерами я увидела клички. Одну из них я много раз слышала…

– От кого?

– От мужа! Он говорил, что это бандит! Ужасный бандит! Олег, ведь ты не предприниматель и не политик! Какие у тебя дела могут быть с бандитами, если ты – не один из них?

– Я им денег должен.

– За что?

– Я брал у них в долг.

– На что?

– На стартовый капитал для бизнеса.

– Хватит врать! На рулетку ты у них брал, потому что ты на ней помешался!

Олег зевнул и закрыл глаза. Темнее не стало.

– Что ж ты молчишь? Должно быть, я неправа? Тогда объясни, что это за формулы и рисунки на десяти страницах?

– Чего ты от меня хочешь?

– Я хочу знать – так, на всякий случай, до какой степени ты свихнулся!

– Не до последней. Чертей пока не боюсь.

Оксане без одеяла было неплохо, ибо коньяк вовсю уже грел её изнутри. Верная привычке не оставаться в долгу, она начала конструировать чрезвычайно сложную фразу, шепча её по кусочкам. Олег порой не мог отличить её шёпот от дождевого. Дважды звучало бульканье, сопровождавшееся запахом коньяка. Наконец, Оксана провозгласила, стукнув бутылкой по полу:

– Миллионы умных людей ценою всего своего имущества доказали, что технологии беспроигрышной игры в рулетку не существует!

– Так значит, нужно её создать.

– Это – путь в психушку! Или в петлю! Сам изобретатель рулетки сошёл с ума и повесился!

– Да, но не потому, что не смог раскрыть её тайну. Он её знал.

– Тогда почему?

– Потому, что сильно хотел, но не мог применить на практике своё знание. Это было бы для него абсолютно то же, что трахнуть дочь.

– Да всё это бред! – взорвалась Оксана. – Какая тайна рулетки? Рулетка не подчиняется никаким законам и никаким расчётам не поддаётся!

– Всё во вселенной подчинено строжайшим законам, и полёт каждой снежинки рассчитан за миллиарды лет, – возразил Олег.

– Кто тебе покажет эти расчёты?

– Ты не хотела, кажется, чтобы я его называл.

– Ах, вот оно что!

Хихикнув, Оксана перевернулась со спины на живот и стала болтать ногами.

– Так вот мы, значит, какие! Душу собрались продавать?

– Я этого не сказал.

– Сказал! Теперь-то я поняла, почему меня охватил мистический ужас при виде этих дурацких формул.