Страница 26 из 53
Позже, когда в спальне родителей затихло тревожное ворчание и успокаивающее бурчание, Чет повалился на кровать, закинув руки за голову, и скомандовал не желающей спать Свете примерять украшения.
– Зачем ты вообще их притащил? – смеялась она, прикладывая поверх застиранного халатика длинное ожерелье с рубинами, с нитями в несколько рядов и рассматривая себя в большом зеркале, которое висело над узким комодом. – Если я все равно к тебе полечу и придется обратно все нести?
– Показать родителям, что могу тебя и обеспечить, и одеть, – пояснил Чет. – Нравится?
Светлана посмотрела на ожерелье, пожала плечами.
– Красиво. – Она отложила рубиновые нити, натянула на запястья толстые и тяжелые браслеты, повертела руками, имитируя какой-то восточный танец. Четери усмехнулся, но смотрел тяжело, прямо, и она вдруг покраснела под этим взглядом, неловко перебросила черные волосы на одно плечо, приложила к уху круглую серьгу. Сморщилась и снова полезла в мешок.
– Ой, а что это? – Света с недоумением смотрела на небольшой, почти плоский конус, сделанный из такого тонкого золота, что оно выгибалось. Украшение было покрыто кружевным орнаментом.
– Сейчас покажу, – многообещающе произнес Чет. Подошел, встал за ее спиной, подмигнул в зеркале, протянул руку, развязывая пояс. Спустил с ее плеча халат вместе с бретелькой тонкой сорочки, обнажив одну грудь. Поцеловал в плечо, положил ладонь под тяжелое полушарие, обхватил пальцами – в зеркале все отражалось, и она затаила дыхание, так уместно это выглядело.
– Повернись ко мне, Света, – гулко приказал он.
Она повернулась, оперлась руками на столик, и дракон посмотрел еще, поднял на нее глаза, начавшие отливать вишневым, усмехнулся.
– Красиво? – спросила она провокационно и тихо.
– Женщина, – рыкнул он приглушенно, – если бы ты понимала насколько.
Наклонился, лизнул сосок – и тут же приставил к нему конус, повернул как-то хитро – украшение щелкнуло и присосалось к коже.
– Посмотри-ка, – сказал он, поворачивая Свету к зеркалу. Она разглядывала золотое навершие, совершенно дико смотревшееся в сочетании с простеньким старым халатом. Украшение холодило и тяжелило грудь, и ощущения были странные. И Чет глядел на нее, и в глазах его багровый огонь разгорался еще сильнее.
– Нет, – проговорил дракон ей в шею, и дрожь пробежала по телу от касания его губ, – плохо.
Снял украшение, небрежно бросил его на пол.
– Так куда лучше, – сказал он, стягивая и халат, и сорочку вниз.
Четери действительно соскучился. Очень и очень. Он понял это, едва только Светлана прильнула к нему, – мысли сделать несколько шагов до кровати даже не мелькнуло. Только подхватить ее, усадить спиной к зеркалу, кое-как, рывками, стянуть с себя одежду. И не хотел ведь торопиться – нужно было поберечь ее да и уважить родителей. Но не получилось – Света, со своими тонкими лодыжками, дынным вкусом полных губ, прохладными пальцами, покорным взглядом и учащенным дыханием была слишком нужна ему. И сдерживаться не вышло, и быть аккуратным тоже: темное безумие не дало даже подготовить ее – Четери только запустил пальцы в волосы, впился в губы и пятерней подтянул пышные ягодицы к себе, чтобы сразу войти и начать бешеное движение. Света сжимала зубы и глухо стонала, обхватив его за шею и уткнувшись лбом ему в плечо.
Чет потом даже не мог вспомнить, получилось ли быть тихим. В памяти осталось только отражение ее затылка и длинных волос, напряженной спины и красных пятен от его жестких пальцев на ягодице. И туманный след от его горячего дыхания на зеркальной поверхности.
Уже после, когда она заснула рядом, вжавшись в дракона под толстым одеялом и привычно грея ноги о его ступни, Четери осторожно провел рукой над ее животом. И успокоенно закрыл глаза, уходя в сон.
Свадьбы на следующий день не получилось. Заупрямился папа, заявив за очень поздним завтраком, что и так все не как у людей, поэтому надо хоть отпраздновать по-человечески. Пригласить друзей, родных – пусть обряд в храме проходит без свидетелей, но поздравить молодоженов надо обязательно.
– А то не поверят, – сказал он намекающе Чету, с упорством естествоиспытателя поедающему манную кашу, – скажут, уморили Светку. Да и погулять надо. Жених у нас богатый, продадим что-то из принесенного металлолома и закатим свадьбу!
– За праздник готов дочь отпустить? – ехидно спросила все еще переживающая мама. Теперь она волновалась, как родственники посмотрят на нецивилизованного жениха.
– Он и так ее унесет, – отмахнулся папа, – хоть проводим как следует.
Света осторожно взглянула на Четери. Тело побаливало после ночного безумства, но хорошо, правильно. Плохо было то, что ее с утра мутило, и Света пила мятный чай и грызла по крошке посоленную корочку хлеба. Ничего не хотелось – только лечь и чтобы никто не трогал. Но родители вроде уже смирились, и спорить с новым предложением она не стала.
Чет с наслаждением запил компотом кашу, которую съел только из уважения к Светиной маме, и сказал:
– Желание отца – закон.
– Вот и славно! – обрадовался папа. – Давайте, девочки, обзванивать народ. Чем больше людей – тем счастливее жизнь семейная! Сейчас обо всем договоримся, на выходных сыграем свадьбу…
– Завтра, – произнес Чет веско.
– Завтра так завтра, – не растерялся Иван Ильич. – Тамара, начинай обзвон, а я ресторан поищу. Четери, с твоей стороны будет кто-то? Друзья, родственники?
– Если надо, позову, – легко ответил Четери. – Только мне отлучиться ненадолго нужно будет.
Мама побледнела – ей тут же представилась орда дикарей, крушащих ресторан, и ее родственники, которые будут обсуждать это следующие лет пять.
– Если не смогут, ничего страшного, – торопливо предупредила она. – Светочка, дочка, поехали за платьем?
– Я полежу, мам. – Голос Светланы был слабым, на лбу вдруг выступила испарина, и она поспешно отставила чай, вскочила и побежала в ванную.
– Вот куда ей праздник? – ворчливо укорила мужа Тамара Алексеевна. – Ей постельный режим нужен. А не свадьба… – женщина осуждающе взглянула на Чета, – или полет.
Четери непонятно качнул головой, то ли соглашаясь, то ли нет, встал и пошел за Светланой.
И она совершенно не обрадовалась, увидев его в ванной. Глаза слезились, желудок сжимался, и голова кружилась так, что пришлось опереться на сиденье унитаза, открыть одной рукой кран в раковине и промывать рот. И так жалко себя было!
– Уйди, а? – попросила она, кривясь. Всхлипнула – желчь снова поднялась к горлу – и поспешно склонилась над сиденьем. Дракон переждал, пока ее некрасиво и тяжело выворачивало, подошел, поддержал за талию, повернул к раковине.
– Я некраси-и-ивая, – заплакала она, глядя на себя в зеркало: волосы торчат, глаза красные, лицо бледное, – не смотри, Чет! Ну пожалуйста-а!
– Женщина, – сказал он веско, – успокойся. Умывайся, и пойдем в кровать. И в следующий раз, когда тебе будет плохо, сразу говори мне.
– Мне все время по утрам плохо, – произнесла Света с отчаянием, откручивая колпачок зубной пасты, – несколько раз тошнит. Так бывает у беременных. Нужна я тебе такая?
– Такая – нет, – согласился он. – Здоровая нужна.
– Ты меня разлюбишь, – пробормотала Светлана, вытаскивая изо рта щетку. – И хотеть перестанешь. – Она прополоскала рот, и от воды снова затошнило, но слабенько. – А когда вырастет пузо, вообще смотреть не захочешь.
Чет усмехнулся, как над детскими глупостями, выключил кран и подтолкнул ее к выходу.
А в комнате, куда осторожно сквозь щелочку в двери заглядывали то мама, то папа, дракон несколько минут держал покалывающие холодом руки на лбу и на животе будущей жены, потом кивнул удовлетворенно и сказал жестко:
– Как будет плохо – ко мне. И чтобы я больше глупостей не слышал.
Света только улыбнулась и свернулась рядом с ним калачиком, положив голову на колени. Четери тут же запустил пальцы ей в волосы, погладил. Он просто чувствовал, как рядом с ней становится сильнее. С каждой секундой, проведенной вместе.