Страница 18 из 37
Я сама потянулась к его штанам, ослабила завязки и потянула их вниз, его член буквально сам выскочил мне навстречу, я никогда не видела ничего подобного, он был прекрасен, жемчужная капля выступила на его кончике. Больше от меня ничего не требовалось я облизнулась и Ярило все понял без слов. Он безотчетно любил меня так же как и я его. Мы не подчинялись никаким законам наплевав на все вокруг, сословия, статусы и деньги. Он понял меня, лишь чувствуя наши желания.
Я не знала, зачем, но чувствовала что мне это нужно, стянуть его рубаху чтобы вот так кожа к коже. Потянулась к ее краю и зацепив его начала стягивать, попутно гладя его спину. Горячая в капельках пота грудь прикоснулись к моей и мои соски заныли требуя еще. Он терся о них, вызывая еще более сильную реакцию. Его волоски при трении с моей нежной девичьей кожей вызывали у меня реакцию сравнимую с разрядами молний.
Мне хотелось, чтобы он проткнул меня своим горячим членом, я могла бы и смерть от этого принять сейчас. Лишь бы он сбил этот жар. Я чувствовала, что как только он войдет в меня, мне станет легче, но он не спешил. Просто ласкал меня, не проникая внутрь, а там уже все намокло и не понятно то ли от желания толи от непрекращающегося жара. Мне казалось, мы превратились в две полыхающие головешки из печи, опаляли друг друга.
Я развела ноги шире, мне хотелось, чтобы он продолжал, это приносило облегчение. Я уже буквально рычала горя в его руках. Его рука вновь проскользнула между нами, и он начал неспешно поглаживать мой клитор. Я не могла произнести ни слова, лишь металась, как в бреду. Пока не достигла точки, после которой я рассыпалась на кусочки. Я выгнулась дугой и замычала. Обмякнув через несколько минут в его руках, он все еще бережно поглаживал меня. Но чувство того, что я хочу большего меня не покинуло.
Ярило бережно уложил меня на спину и навис сверху. Его горячий член ткнулся мне между бедер. Он медленно начал двигаться. А я, повинуясь какому-то инстинкту, подавалась ему навстречу.
И в какой-то момент он вдруг замер, направил рукой свой член в меня. Ослепляющая боль полыхнула искрами в моих глазах, он замер, а потом начал двигаться, медленно раскачиваясь, как лодка на волнах. Слезы текли по моим щекам, но я не хотела, чтобы он останавливался, сначала они были от боли, а потом от облегчения. Пружина, что стягивала начала расслабляться. Толчок еще и еще. Он целовал мои щеки, слизывал слезы, а потом я сама начала целовать его. Казалось, что вот-вот снова вернется боль но ее не было, и вместо пружины уже разгорался огонь. Это было прекрасно, я ощущала себя с ним единым целым. Мы словно спаслись и нас ничто не могло нас разъединить. Толчок еще толчок и внутри меня разлилось его горячее семя. Я не смогла сдержать очередной стон и буквально завыла, пружина внутри меня лопнула и пролилась жидкой лавой по всему телу. Мы содрогались вместе от наступившего блаженства и никого в этом мире двоих не было кроме нас. мы так и уснули крепко прижавшись друг к другу.
Вдруг раздался гром, Богдана подскочила проснувшись, крупные капли начали падать с неба, и пока княжич пытался понять, что происходит она схватила сумку, натянула рубаху и побежала что есть мочи, так они и расстались под дождем, княжич попытался было догнать ее, но увидел лишь в сполохе молнии, как растворяется во тьме белая рубашка.
Когда Богдана поняла, что за ней никто не гонится, встала за дерево, оперлась о него спиной и попыталась отдышаться, капли дождя стекали по ее волосам и щекам, она поняла, что плачет, но дождь давал какие-то силы, немного притупляя боль, только отчего так болит душа она не понимала. Отстранившись от дерева, медленно побрела все глубже в чащу леса. А затем привыкнув к темноте и дождю все быстрее и быстрее. Она вновь вспомнила об угрозах княгини, но где-то еще глубже в душе ее не оставляли медовые искры.
***
Ярило, а на самом деле Ярослав. Княжич Ярослав Десятовский. Настоящий отпрыск своих родителей. Вырос свободным от любых рамок, надменный, заносчивый, считавший, что ему все дозволено. В его душе были лишь демоны, он любил лишь порок. Впервые увидев Богдану попытался скрыть от самого себя, что она вызывает у него какие-то чувства, ему было шестнадцать, после этого он под любыми предлогами отказывался бывать в Вороньем гнезде. Поэтому девушка его и не узнала. Слишком сильно он изменился с тех пор, а вот она почти не изменилась. Увидя тогда в лесу, на рассвете принял ее за лесную богиню, а подойдя ближе княжич сразу понял, что это Богдана и сам не понимая почему заговорил с ней, как всегда с усмешками. Но ему было не по себе от своего голоса, вдруг у него внутри открылось какое-то сожаление, уже хотел было отступить, но нет решил идти до конца, а потом он забудет ее вычеркнет как наваждение, она ведь всего лишь дочь мельника, не чета княжескому сыну. В голове созрел целый план. Только вот вечером, когда, вырядившись приехал на поляну и не нашел ее получил какое-то разочарование и сожаление, он не способен на настоящие чувства, он холоден и расчетлив, так напоминал себе кружа на коне и высматривая девушку, а потом увидев ее позволил себе хоть на время стать обычным, просто прожить эту ночь не вызывая мрак своей души наружу, заперев его. Когда очнулся ото сна и увидел ее убегающей, вся выдержка полетела в пропасть. Одевшись и вскочив на коня, он помчался в замок запретив себе догонять девушку.
Все окна ярко светились. В зале горели свечи, очередной званый ужин, перетекший в ночь. Пройдя к столу, он уселся за него немного резко подвинув стул и чуть не опрокинув его. Справа от него оказалась сидящей Елизавета, она с мужем была неизменной гостьей таких ужинов, но теперь вынуждена была присутствовать одна. Его мать Часлава, восседала во главе, на противоположном конце сидел его отец Мстислав. Оба худые и высокие, даже можно сказать сухие, как и их сердца, безжалостные и аморальные. Мать выделялась на фоне отца ярко рыжими, почти красными волосами, а глаза были, как и у Ярослава, карими, но если у него в них лишь сверкали искры, то у нее там полыхал огонь Нави. От отца ему достались волосы цвета спелой пшеницы. На этом внешние сходства с родителями заканчивались. Отца Ярослав не любил. Он с самого детства боялся его, стоило лишь взглянуть на шрам, тянувшийся наискось через все лицо, от этого один глаз и уголок рта казались всегда смеющимися, а вторая половина лица как будто бы застыла в злобном оскале. Невозможно было предугадать его настроение. А вот воспитан он был как раз-таки в духе царящей сейчас атмосферы. Мать и отец меняли любовников часто, как, впрочем, и все окружающие их люди. Ярослав так же не утруждал себя одиночеством. Многие девушки и не только из дворовых, но и более знатных слоев общества были готовы скрасить его вечера и ночи.
— Сынок, опять ходил на эти деревенские гуляния, может, хватит общаться с этими людишками. Пора бы тебе жениться, — мать князя сморщила нос и бросила взгляд на княжну Заболотскую.
— Оставь меня в покое, — Ярослав никогда не отличался покладистым нравом. Часлава сверкнула глазами и решила, что ужин пора было заканчивать, иначе сын может вспылить и все ее планы по его женитьбе полетят в пропасть, медленно, словно не торопясь встала из-за стола, обвела всех взглядом, кому-то ласково улыбнулась. При этом сверкнувшие белые зубы на фоне красных губ напомнили Ярославу хищную пасть готовую наброситься на жертву:
— А теперь приступим к главному, ради чего мы здесь собрались, — княгиня похлопала в ладоши привлекая внимание, — Слуги могут быть свободны до утра.
Ярослав покинул столовую и направился в свою спальню, сегодня ему не обязательно было участвовать в ритуале. Прихватив по пути бутылку медовухи, он принялся пить еще на лестнице. Но ему не становилось легче, что-то стягивало внутри, как будто цепью сковали. Войдя в комнату, он зашвырнул бутылку в камин, а следом на пол полетели бумаги со стола. Потом он уселся на пол возле кровати и запустил пальцы в волосы пытаясь вспомнить, как его касалась Богдана, опустил голову уткнувшись в колени и завалившись на бок больше уже не шевелился, через пару минут он уже спал. Никто не услышал шума из комнаты, внизу уже никого не было, все ушли в каменоломни вершить свой кровавый приговор очередной жертве, напитывать своих богов кровью и надеяться получить от них богатство и власть. В сыром, и мрачном помещении было холодно, вода капала с потолка. Многие присутствовавшие набросили капюшоны, чтобы защититься от сырости. Девушку тащили по длинному темному коридору к самому центру, на жертвенный камень. Белые волосы рассыпались по плечам, это была знахарка, еще совсем юная и непорочная, ее избрали на роль жертвы, сегодня ее кровь будет пролита в уплату. На ней была одета ритуальная рубашка, без единого узора, босые ноги были изранены. Она не кричала, и не сопротивлялась, но подойдя к камню, смело посмотрела в глаза княгине и проговорила: