Страница 75 из 126
Я решил не заканчивать мысль.
– Ты, к твоему сведению, должен мне извинения. За такие нелепые подозре…
– Не дождёшься!
Крысолов бахнул ладонью по столу так, что чашка с чаем подпрыгнула и перевернулась. Я спас свой стаканчик от сотрясения и пронаблюдал, как законник, ругаясь вполголоса, отряхивает брюки.
– Может быть, не эта явка или вообще не Гильдия – но я тебя знаю. Такие, как ты, не меняются, так что рано или поздно ты снова возьмёшься за тёмные делишки. Если уже не увяз с них в головой. И, к твоему сведению, то, что мне дали повышение…
– Помянем… то есть, помои… то есть, обмоем?
Язык у меня начал порядком заплетаться, а разум – уплывать в тёплые дубовые дубравы.
– …не снимает с меня расследования по Душителю. А значит, не освобождает тебя от необходимости присматривать за твоим напарником.
– Эхехе, – сказал я, напоминая себе при этом Сквора (только он одурел от весны, а я от более приятной субстанции). – Эхе-хе.
Крысолов смотрел так, будто в жизни не слышал более подозрительных «эхе-хе».
– А я вот как раз думал – может, я подзадержался в питомнике. Я тут… поднакопил малость деньжат, – С учётом гонорара от Касильды Виверрент – сумма выходит нехилой. – Так что я вот думаю – может, податься отсюда. Заняться кой-чем другим…
Попросить у Тербенно адрес, извиниться перед Милкой, рассказать, что скучал, вместе поохать – хорошо, под облаву не попал… И забыть прошлое, охлаждать бочонки, таскать булочки из печки привычным с детства жестом…
Плевать на нытьё грызуна там, внутри.
– Ты серьёзно? – Крысолов щурился испытывающе. – Собираешься уходить из питомника?
– Мне в живот недавно всадили кинжал, к твоему сведению. Очень неприятный опыт.
Или прогнать озноб, бросить в Водную Чашу бирюзовый сквозник, сказать: «Согласен» – шагнуть в Айлор, разыскать дочку… Погрузиться в привычное: приказ – обдумывание – решение, только денег будет куда побольше… И будет защита того, кто перешагнул через Гильдию.
Только оттолкнуть скулящую крысу где-то под сердцем.
– Ещё я не очень-то люблю зверушек. И Нэйша… совсем не люблю. Вир побери, Арделл, конечно, душка, а эта нойя… так, тут ты опять вряд ли поймёшь… Но ты вот мне можешь сказать – что я забыл в таком месте?
Особенно сейчас, когда заказ Гильдии больше не держит. Самое время податься подальше от вольеров, гарпий, смертоубийственных выездов и неприятных тайн.
– То есть, ты пьёшь поэтому, – проявил Тербенно невероятный сыщицкий дар. – Потому что собрался сменить место работы?
– Нет, – глоток получился скорбным. – Потому что я порочное существо, которому только дай повод. К примеру, вот твоё повышение…
Разгром Гильдии, освобождение от заказа, Флористан, Милка, Эрли, жалование – поводов наберётся не на одну бутылку.
Или, может, я просто собираюсь заполнить себя хоть чем-то. Потому что мой серый крысиный инстинкт за последнюю девятницу не замолк ни на секунду: паникует, орёт и носится. У нас с ним так давно не было того, что называется выбором. Настоящим выбором. Из нескольких настоящих вариантов.
Свобода иногда может некисло так пугать.
– Ну что ж, – сказал Крысолов, поднимаясь. – Если вдруг решишь покинуть питомник – предупреди. Надеюсь, ты выберешь что-нибудь непохожее на твои предыдущие занятия. Помни, чем закончила Гильдия.
Это было почти даже мило – если бы не мина на физиономии законника. «Такие не меняются», ну-ну.
Хлопнула дверь, и я остался пропивать мозги в теплой компании одной почти выпитой бутыли и одной – чарующе полной. Печально булькающий внутренний инстинкт можно не считать – он уже притупился до приемлемого уровня.
– Так-то оно, – шепнул я самому себе под нос, наполняя сразу четыре мелких стаканчика. – Как тебе такая концовка сказки, старина?
Поступить на службу к Шеннету. Остаться в питомнике и всё равно докладываться Шеннету. Или отказаться от того и другого, направиться в свободное плавание, обрести бездну вариантов…
Вместо «долго и счастливо» – «герой на распутье».
Если подумать, не самая худшая концовка для сказки.
ЯНИСТ ОЛКЕСТ
Сказки бывают коварными. Обманчивыми. Жестокими. Знаю об этом, потому что люблю их всей душой. Ещё с детства, когда мать, завернувшись в меха перед камином, рассказывала одну за другой нескончаемые волшебные истории: о Лесной Деве, об Эвальдайне-сказочнике, о спящей принцессе, о Зелёном Рыцаре с золотым клинком…
Отец ворчал, что она испортит меня «этими россказнями», а я жадно пил каждое слабое, задыхающееся слово – и в каждом слове было волшебство.
Позже, когда я укрыл себя за томами книг надежнее, чем за крепостными стенами – сказки не покинули меня. Теперь я думаю, что погружался с головой в рыцарские романы, лишь потому, что они были родственными сказкам. Или, вернее, они и были сказками, только перелицованными для взрослых детей. Но в них всё так же волновалось волшебное море и сплетались зловещие интриги, влюблённые находили друг друга, а злодей был всегда наказан.
Иногда я размышлял о том, что чувствуют герои, когда подходят к черте, за которой их оставляет автор. Нынче я сам вернулся из сказки – причудливой и запутанной, где были спящая дева, и её коварный муж, и козни, и поцелуй был тоже. Теперь я знаю, что они чувствуют – свободу.
Возможность вершить свой путь без неумолимой руки сказочника.
Питомник этим вечером тих, безмятежен и сонлив. Звери устали после безумной девятницы. И Мелони, когда мы с ней закончили возиться с последним обмороженным волчонком, заметила: «Разрулились, пока» – и украдкой зевнула в рукав.
Почему-то мне кажется, что этой ночью она обойдётся без бодрящего и будет спать крепко.
Вольерные в подсобке согреваются карточной игрой и глинтвейном, и даже ночные хищники молчаливы в вольерах, и в этом странном, пограничном безмолвии я прохожу между загонов. Знаю, что никого не встречу ни в открытой части, ни в закрытой. Маленькая Йолла сидит с матерью, Лайл ещё не вернулся из столицы. Аманда и Уна второй день за котлами: пополняют зелья. Старушка Фреза наверняка с обожаемыми гиппокампами. Где проводит время Нэйш – мне нет дела, главное – его нет на территории.
У ворот маячит высокая тёмная фигура – но плащ на ней тёмный, и фигура стремительно растворяется за оградой. Верно, какой-нибудь друг Лортена – странно только, что один и ушёл так рано.
Что до Гризельды Арделл – она занята каким-нибудь из своих бесконечных дел. И это почти устраивает меня – так с ней гораздо легче разговаривать.
Единорог Вулкан сонно фыркает пламенем, словно порицая мою попытку прогуляться по вечернему питомнику и побеседовать с воображаемой Гриз. Я в ответ только развожу руками. Я не виноват. Мне очень хотелось бы спросить совета у учителя Найго – но представляется только она. Всегда она.
Совершенно невыносимая, конечно.
Я стою у клетки драккайны, а Арделл облокотилась о прутья и будто бы даже спрашивает – что это мне вздумалось прогуляться по питомнику.
– Просто перед прощанием нужно оглянуться. Вспомнить кое-какие вехи.
«Так вы собираетесь прощаться?» – удивляется Гриз. В моём воображении её печалит эта весть.
– Да. Кое с чем, что мне очень дорого.
Мечте о море придётся кануть в непроглядную глубину – или разбиться о скалы в лёгкую пену. А в общине меня подождут. Я обещал учителю навестить его и остальных – я обязательно навещу. Может, как-нибудь, в отпуске.
Если тут бывают отпуска.
«Вы намереваетесь уйти, Янист?»
– Намереваюсь остаться.
Выбор сделан в Корабельную Ночь, и теперь я скрепляю его. Проходя по вехам прошлого: вспоминаю первый свой вызов, и драккайну-единорога, и иду мимо препротивно пахнущей клетки с гарпиями – незабываемое моё прибытие в «Ковчежец», ночь, когда мы с ней впервые встретились лицом к лицу. Страшно вспомнить, каким олухом я был и какими обвинениями бросался. А вон там, дальше, серебрятся шкуры алапардов, и это память об Энкере, где она сказала непоправимо жестокое «Мне не для кого себя беречь». Если пройти ещё мимо двух клеток – будут йоссы, тоже словно залитые жидким серебром. И защемит сердце от воспоминания: испятнанный алым снег, пустое лицо устранителя в круге зверей, нож взлетает, чертя полосу по ладони – «Она варг крови…»