Королевское наслаждение

— Но, — продолжал он, — меня здесь долго не было. И как только я появился, вы снова полны решимости возобновить войну.

— Да, милорд, вас здесь долго не было, — согласилась Даниэлла. — Вы были где-то еще… там, где вам больше нравилось, а я все это время находилась здесь. Я заботилась о людях, укрепляла крепость и делала для Авийя все, что было в моих силах. Вы приехали сюда только сегодня, а распоряжаетесь как у себя дома, раздаете команды направо и налево.

Адриан подошел к столу и снова наполнил свой кубок.

— Это правда, но только отчасти. Приехав сюда сегодня, я сначала спас вас от смерти и только потом начал командовать, миледи.

— Со мной бы и без вас ничего не случилось.

— Я в этом не уверен, Даниэлла. Вы склонны приуменьшать опасность. Эти головорезы не пощадили бы ни вас, ни ваших людей. Неужели вам это безразлично?

— Это мой дом! — ответила она, злясь еще больше. — А вы здесь только потому, что когда-то способствовали его падению. Вас не мучают угрызения совести, и вы приезжаете сюда как хозяин.

Адриан молча наблюдал за ней. Его взгляд становился тяжелым.

— Я и есть хозяин этого дома, — сказал он, — и прошу вас помнить об этом, миледи.

— У меня право…

— А у меня приказ короля.

— Ах да! Король дал вам земли, богатство, титул, а вы до сих пор не женились. Вы неизвестно где болтались, но, когда Эдуард потребовал, чтобы вы женились, вы тут как тут. А может, я не хочу выходить за вас замуж. Я могу отказаться давать клятву.

— Вы этого не сделаете.

— Это еще почему?

— Вы выйдете за меня замуж, миледи, потому что наше обручение освящено церковью и оно длилось долгие годы. За эти годы вы ничего не предприняли, чтобы расторгнуть его.

— Но…

— И вы обвенчаетесь со мной, даже если мне придется тащить вас к алтарю силой.

— Вы не посмеете, — с презрительной усмешкой ответила Даниэлла.

— Можете не сомневаться, — заверил ее Адриан.

— Потому что вам приказал король?

— Потому что я так хочу, миледи.

— Еще бы вам не хотеть! Только так вы можете остаться графом.

На его лице появилась кривая ухмылка, которую Даниэлла так ненавидела.

— Даниэлла, я вижу вы многого не можете простить мне! Ну что же, миледи, я тоже помню кое-что. Ваши шалости — это одно, но если вы вздумаете предпринять что-нибудь более серьезное, леди, я тоже объявлю вам войну. Можете не сомневаться.

Пока он говорил, девушка чувствовала, как кровь жарким потоком приливает к лицу и ее охватывает непонятное волнение, которое она сразу же отнесла на счет вызова, брошенного ей в лицо, или на счет гнева, который она должна была почувствовать — да как он смеет думать, что она испугается его угроз? Но отнюдь не гнев и возмущение стали причиной ее сильного волнения. По мере того как Даниэлла внимательно разглядывала Адриана, она пришла к выводу, что он мало изменился. Он остался таким же притягательным и неотразимым мужчиной, способным создавать вокруг себя атмосферу силы и спокойной уверенности. Девушка как завороженная смотрела на него, и ей хотелось дотронуться до его мускулистой, покрытой бронзовым загаром руки, погладить его чисто выбритые щеки. Опустив глаза, она стала рассматривать его руки: ногти чистые и коротко подстрижены, пальцы длинные, ровные и такие же загорелые, как и руки. Она представила, как эти руки ласкают ее тело, и земля поплыла у нее из-под ног. Даниэлла не понимала, что же она испытывает: влечение или страх… Или желание сопротивляться всему, что он скажет. Что-то внутри нее жаждало того, что Адриан никогда не сможет ей дать. Того, что он дарил Джоанне и что похоронил вместе с ней. Даниэлла не хотела, чтобы ее покой да и саму душу унес с собой человек, который скоро уедет, чтобы служить своему вечно воюющему королю. Человек, который делает все, что ему заблагорассудится, а потом внезапно возвращается сюда, рассчитывая взять то, что ему принадлежит. Тем более что этот человек — Адриан. Она не желает чувствовать, как трепещет ее сердце, не желает испытывать приступы ревности. Она не вещь, которой можно попользоваться, когда возникнет желание, а потом опять положить пылиться на полке, пока до нее вновь не дойдут руки.

— Я вообще не хочу выходить замуж, — сказала Даниэлла.

— Весьма странно! Вся Европа только и говорит о вашем романе с Симоном, графом Монтежуа.

— Симон — мой дальний родственник и хороший друг. Повторяю еще раз: я не хочу выходить замуж.

— Хватит спорить, миледи, — устало сказал Адриан. — Боюсь, что вы с вашим Авийем и Гаристоном слишком лакомый кусочек для воюющих сторон и у вас сейчас просто нет права на выбор.

— Если вы и король оставите меня в покое…

— Политика не позволяет нам оставить вас в покое графиня. Вы правы в одном: я получил титул графа и стал хозяином земель в Гленвуде благодаря тому, что пообещал жениться на вас и дал согласие на немедленное обручение.

Я сын благородного и гордого, но обедневшего шотландского землевладельца, и мой отец учил меня никогда не упускать из рук то, что само в них попадет. Будьте уверены: я никогда не расстанусь с тем, что стало моим.

— Я не ваша.

— Вы были моей все эти годы.

— Перед обручением вы сказали мне, что делаете это только потому, что считаете себя моим должником, — напомнила Даниэлла. — Потому что в противном случае Эдуард выдал бы меня замуж за сэра Андерсена. Вы объяснили мне, что обручение поможет защититься от всего плохого, что может причинить мне король. Вы предоставили мне полную свободу. Если вы сейчас думаете… — Даниэлла сердито замолчала, так как Адриан разразился громким смехом.

— Ах, миледи! — воскликнул он, давясь от хохота. — Теперь я понимаю, почему вы сейчас закусили удила! Вы решили, что смерть Джоанны отняла у меня остатки разума и что я позволю вам вечно оставаться в одиночестве!

— Но вы не ограничивали меня каким-то сроком.

— Я предложил вам несколько лет свободы, и вы получили их. А теперь ваша свобода начала беспокоить многих порядочных англичан и ту часть гасконцев, которые преданы королю Эдуарду. Ходят упорные слухи, что вы собираетесь замуж за вашего благородного француза.

Даниэлла с тревогой почувствовала, что ее щеки заливаются румянцем. Она беспокоилась за Симона, он нравился ей, но она не сделала ничего дурного, что заставило бы ее краснеть. Надо же было случиться такому, что она стала пунцовой, словно совершила первородный грех! Девушка закусила губу от досады, затем сделала глубокий вдох и выдох, чтобы успокоиться и вновь обрести невозмутимый вид.

— Вы не должны жениться на мне, Андриан, так как я не обладаю теми качествами, которые присущи хорошей жене.

— Даниэлла, все приходит со временем, поверьте мне.

— Перед тем как умерла моя мать, рыцарь Мак-Лахлан, она просила меня любить Филиппа, хранить верность французскому королю. Я дала ей это обещание.

— Филипп умер, — ответил Адриан, — а ваша мать жила у короля Англии, когда он стал вашим крестным отцом. Она согласилась на то, чтобы вы стали его подопечной и чтобы он позаботился о вашем будущем. Но сейчас король передоверил эту заботу мне.

— Возможно, у моей матери тогда не было выбора. Как бы там ни было, сэр, я дала ей клятву. Я не собираюсь делать ничего плохого Эдуарду и пока ничего подобного не сделала. Я не намерена как-то вредить ему или его интересам, клянусь вам в этом! Но если вы думаете, что ваши слова заставят меня разорвать все связи с семьей моей матери, то вы глубоко ошибаетесь! Я дала клятву, что никогда не изменю дому Валуа. Если вы думаете, что я сделаю это ради вас, то вы ошибаетесь.

Начиная раздражаться, Адриан тяжело вздохнул.

— Филипп был двоюродным братом короля Эдуарда, и английский король все еще поддерживает тесные семейные связи с сыном Филиппа.

— Тогда король Эдуард должен уважать точку зрения короля Иоанна.

— А вы должны помнить, что эти земли достались королю Эдуарду не силой оружия: он унаследовал их от Элеоноры Аквитанской еще два столетия назад. И кроме того, Даниэлла, вы ведь дали еще и другую клятву — мне. Вы поклялись стать моей женой. Вы собираетесь держать свое слово? Почему вы считаете невозможным нарушить одну клятву и так легко нарушаете другую?